Волшебство твоих рук

Каждое утро я просыпаюсь с мечтой о твоих руках. В блаженной полудреме, которую я позволяю себе несколько минут, я просто физически ощущаю, как ты кладешь их мне на плечи. Это чувство ни с чем не сравнимо. Это залог того, что сейчас отступят все сомнения, все страхи. И  будет так хорошо, так спокойно, как в блаженную пору детства.
Я всегда удивлялась нежности твоих рук. Потому что знаю твою силу. Знаю, что ты никогда не боялся  тяжелой работы. Когда заработать можно было только так, а не иначе, ты таскал мешки, за которые другие мужики не рисковали взяться. И в огородном грязном труде ты не хуже крестьянина. Надо - значит надо.
А еще ты умеешь воевать. Наша Родина-мать для вас, детей мирного времени, отыскала войну и год за годом посылала туда, уже представляя, что целыми вернутся немногие из ее сыновей. И тебе пришлось пройти через все то, что даже отсюда кажется адом. Ты только иногда, вскользь рассказываешь о той жизни, стараясь найти в ней нечто забавное. Вот, например, даже не заметил, как был ранен. Вроде бы тихий был день, шли по улице города, уже ставшего своим. И вдруг горячо стало груди. Друзья испугались, увидев, что рубаха твоя залита кровью. Госпитали, и снова бои, вертолеты, увозившие тела убитых...
Но об этом - не более двух слов. Об этом можно говорить только с теми, кто там был. Но, с той ли поры осталось в тебе бесстрашие, которое уже никогда не допустит, чтобы "твоя хата была с краю". Начинают ли хамить хулиганы в автобусе, или  угрожает тебе отморозок, чувствующий себя новым Рэмбо - ты никогда не опускаешь глаза, стараясь не замечать, не обострять. Прикинуться ветошью, уйти в тину, залечь на дно. Поэтому твои близкие не могут жить спокойно. Все ли будет благополучно хотя бы нынешним днем?
Мы видимся с тобой нечасто - несколько раз в год. Обычно это переломное время - осень или весна, когда тяжелее всего дается жизнь. Когда на исходе силы - моральные или физические. И, кажется, что никогда не уйдет изнуряющая слабость. Не хочется ни с кем говорить, нагрузка по работе явно чрезмерна. Лежать бы клубочком, и чтобы тебя кто-то жалел.
Но кто? Моему благоверному давно уже нет до меня дела. Порою я думаю, что единственная болезнь, которая ему угрожает - это пролежни. Впрочем, вероятно они появятся не у него, а у дивана. Придя с работы и повесив куртку, он немедленно переходит в горизонтальное положение и сохраняет его до семи часов утра, когда звонит будильник.
Работая в саду, я вижу возле сарая забытое, но еще не проржавевшее зеленое судно. Это был самый необходимый предмет в эпоху, когда у нас лежала парализованная тетка. Потом судно выбросили за ненадобностью. Теперь легко вообразить, что супругу бы оно пригодилось. Тогда они с диваном срослись бы в сиамских близнецов. Отпала бы всякая надобность подыматься.
Я докапываю последнюю грядку. Осенняя земля мокрая, тяжелая, огромными комьями налипает на лопату. Через забор косится Толик - бойфренд нашей соседки. С перекопкой он уже покончил, теперь жжет накопившийся мусор - сухие листья, обрезанные ветки, разломанный пролет забора. Жжет вдумчиво и аккуратно - в мангале. Лена выйдет к тому времени, когда огонь превратится в угли. Они будут делать шашлык и допоздна просидят на улице, за вынесенным сюда столиком, за бутылкой вина.
- Где твой? - спрашивает Толик.
Что ему сказать? Что он давно уже не мой, а свой собственный? Что он вряд ли бы заметил мое отсутствие в своей жизни?
Когда я возвращаюсь в дом, в сумерках - работать долее просто невозможно, ничего не видно, супруг благополучно спит. Он утверждает, что для него особый кайф спать при включенном телевизоре - лучше любого снотворного.
Я до чертиков устала, но спать не могу. Что будет менее больно: задумываться о грядущей жизни или закрыть глаза? Наверное, надо сделать над собой усилие и  сказать, что такая видимость семьи хуже одиночества. Что лучше будет не видеть друг друга, чтобы безнадежность и раздражение не разъедали душу.
А потом оформить все нужные бумаги. У нас не будет имущественных споров. Я отдам все, что он пожелает, только бы не эта вселенская тоска, которую он даже не замечает.
Все. Я больше не могу. Я завтра иду к тебе. Это всегда радостная встреча. Те полтора часа, которые мы можем провести вместе, подобны чудодейственному лекарству, которого хватает надолго.
Твоя улыбка, она такая искренняя, что я, которая уже давно ничему не верит, ей - верю. Верю, что ты рад меня видеть.
Мы будем говорить обо всем на свете. Вернее, это ты будешь говорить, а я слушать. Ты рассказываешь всегда интересно, о чем бы ни шла речь. Детство ли это, годы юности, воспоминания или нынешнее - невозможно не увлечься вслед за тобой, невозможно не забыть обо всем.
И все-таки главное - это твои руки. Эти волшебные руки - мягкие и сильные, которые не знают усталости. Как расцветает под ними тело! Когда твои пальцы скользят по плечам, когда  ладони накрывают мою обнаженную спину... в этот момент будто начинается новая жизнь. Как я благодарна тебе - мой массажист! поделиться

Татьяна Свичкарь

17.12.2004