Вдали от шума городского

Если бы судьбе можно было заказать собственную смерть, то Аня предпочла бы самолет. В те годы, когда старость уже возьмет верх над зрелостью, возвращаясь откуда-нибудь с юга, задремать в кресле... И вдруг - вспышка, и не успев ничего почувствовать, молниеносно, из "есть" - в "нет". И даже для похорон ничего нет - и это к лучшему, потому что покойники - не слишком приятное зрелище, и неизвестно еще, как будешь выглядеть в гробу...
Но в те редкие дни, когда приходилось летать, теоретические планы уступали место молитве. О том, чтобы все было хорошо. Чтобы с этой металлической гадиной ничего не случилось, и она благополучно приземлилась там, где ей и положено. И успокаивалась Аня только тогда, когда колеса касались посадочной полосы.
А теперь вот она от всей души желала, чтобы все побыстрее завершилось. Как угодно. Пусть этот чертов джип во что-нибудь врежется. Или взорвется. Или дорога кончится. Никогда в жизни ее не мутило столь сильно. Машина была закрыта надежно, словно консервная банка. Причем солнце грело ее так, что на ум приходила банка со сгущенкой, варимая в кастрюле - в советское время этим способом делали тянучки. А ехал джип по бездорожью, и вдобавок трясло нещадно.
Спутники Ани переносили пыточный путь гораздо легче - похоже, они вообще не замечали особых неудобств. Саша - хозяин джипа и инициатор поездки, непринужденно разглагольствовал о своих планах по преобразованию национального парка. Он был новоиспеченным замдиректора, и его еще переполняла инициатива. Фотокорреспондент Вася, осведомившись, почему Аня такая скучная, предложил свой способ лечения - по пятьдесят грамм из "коньячного набора". В запасе у него всегда были пластмассовые коробочки от пленок, которые при необходимости выполняли роль рюмок.
- Да мы выпьем на месте, - сказал Саша. - Нас там ждут, а как же! Сперва на святой источник, на часовенку посмотрите, водички захватите, а там и на кордон. Я уж Лехе велел, чтобы и уха, и все прочее. Такие люди, говорю, едут, запасайся водкой...
Если бы у Ани оставались силы, она бы хмыкнула. Вася, хронический язвенник, обходившийся нюханьем коньяка под настроение, Саша, который в конечном счете все-таки за рулем, и она, не выносившая ничего крепче легкого вина - были еще той "пьющей" компанией.
- Эх, если б меня послушали, - продолжал Саша. - Да из того же Молодецкого кургана сказку сделать можно! Все равно диких туристов там навалом - от них один мусор. Окультурить это все - лодки там напрокат, катамараны, лошадок. Кафе понастроить стильных, гостиницу опять же...
Дальше Ане было уже все равно. Она положила голову Васе на плечо, маниакально повторяя про себя: "скоро приедем, скоро приедем, скоро приедем". Еще на минутку ее вывел из полузабытья рассказ Саши о белугах - огромных рыбинах, в прежние времена в Волге столь многочисленных, что когда по утрам они выпрыгивали из воды - "делали свечку" - зрелище это никого не удивляло.
А потом, вечность спустя, Саша сказал: "Теперь - пешком".
Машина стояла перед шлагбаумом. И дальше узенькая тропка уводила в лес. Это был совершенно сказочный лес. Рос он на горах, но его гущина эти горы скрывала. И получались деревья необыкновенной высоты, растущие до поднебесья. Сплошной стеной, ковром, где сложным узором - кроны, зелень. Везде жара, а здесь - прохлада, даже сырость. Прелая земля, ручей...
Вася пришел в состояние щенячьего восторга. Благо, с цифровой камерой можно было не опасаться, что кончится пленка. Он то уносился вперед в поисках новых открытий, то надолго замирал перед каким-нибудь листом, упавшим на воду, перед корягой, заросшей травой, полянкой с цветами.
Ане достаточно было беглого взгляда. Красоты природы в материале о работниках лесного хозяйства не могут занимать больше двух абзацев.
Сам святой источник - родник, вытекающий из расщелины, не производил особого впечатления. Но вот тишина... Слышно было, как падает каждый лист. И если здесь и вправду появлялся когда-то святой угодник, то самое место было тут, чтобы прислушиваться к Богу и к своей душе.
Саша сказал, что на запотевшем от воды мраморе посетители пишут свои желания. Аня написала: "Никогда больше не садиться в джип", а Вася, ее, пишущую, сфотографировал.

"Кордон" оказался вовсе не таким, как они представляли себе. Вместо бревенчатой избы, затерянной в лесу - несколько вагончиков на лугу у залива. Егерь Алексей, как было обещано, ждал их. Высокий, худощавый мужчина лет тридцати в поношенном камуфляже.
На деревянной террасе у входа в вагончик накрыли стол. Уха из жереха в закопченном котелке. Огурцы с помидорами, разложенные на газете. Картошка в мундире - горой в миске.
- Они здесь мужики серьезные, - говорил Саша. - Смена по неделе, так на разных "быстросупчиках" неделю не просидишь. Готовить выучились, что твои повара. Рыбу за пять минут разделывают.
- Сегодня на обед и экзотика могла получиться, - Алексей чуть улыбался, но речь его была скупой, как у человека от разговоров отвыкшего. - В деревне бабки с утра распустили слух, что у нового русского из особняка крокодил сбежал. Поводок перегрыз, хозяину палец оттяпал, и в реку... Кто-кто, а крокодилы еще в Волге не водились.
- Сейчас на острова махнем, - сказал Саша.
Покончив с обедом, по узеньким мосткам - шаг влево, шаг вправо - и тебя примут в объятия пять метров глубины - они отправились к лодке. В воде - темной, янтарной - было видно, как много тут рыбы. Как в аквариуме. Некрупной, но доверчивой, не шарахающейся от людских теней.
Аня, которую передали на борт буквально "с рук на руки", сперва струсила. Жилетов спасательных нет и в помине, плавать она не умеет вообще, так что, если...
- Не бойтесь, - сказал Алексей. - Лодка надежная, и мы рядом.
Когда они вышли из залива, лодка понеслась по волнам. Волга нынче была неспокойной. Но эта качка на свежем воздухе принималась блаженно. Аня опустила руку в летящую за бортом воду, и хотя рукав курточки тут же промок, она все ловила брызги, невольно улыбаясь.
А потом, у островов, вода вновь стала тихой, и панорама вокруг открылась столь великолепная, что слова "остановись, мгновенье, ты прекрасно" хотелось произносить непрерывно. Плакучие ивы, цапли, изредка - стволы засохших деревьев, похожие на языческие божества, и целые луга желтых кувшинок.
- Вы это видите каждый день. Интересно, такое приедается? - спросила Аня Алексея. Он покачал головой.
- А вы бы видели, как здесь осенью! Когда все листья разного цвета...
Ане судьбой был дан город, маленькая квартирка в густонаселенном квартале, и она чувствовала себя сейчас как на другой планете. Окружение ли природы, или спутники, или все вместе давало ощущенье покоя. Она уже забыла это состояние в беличьем колесе повседневной жизни. Когда не помнишь - завтракала или нет, когда не хочется глядеть в зеркало на посеревшее от постоянного недосыпания лицо, и только ядовито-горький кофе дает ощущенье бодрости.
Вечерами оставались силы в лучшем случае посмотреть особо заманчивый фильм или "замочиться" на полчаса в ванной.
Замужество не принесло ей облегчения. Брак продлился несколько месяцев, после чего как-то очень естественно муж переехал обратно к матери. Романтическая пора ухаживания, будто занавес, до поры скрыла совершенно чужого человека. А при вступлении в полосу будней выяснилось, что говорить им абсолютно не о чем, и в прежней жизни каждому было не то что лучше - удобнее. Продуло ли ее резким волжским ветром, или четыре часа обратного пути показались слишком долгими, но к концу поездки у Ани разболелась голова.
- Все, - сказала она уже на причале - не всерьез, но искренне. - Остаюсь здесь. Я в ваш тарантас больше... под страхом смертной казни...
- А правда, оставьте девушку, - сказал Алексей. - Я ей завтра здесь еще одну поездку устрою. У нас коня на остров выпустили. Он одичал, но выглядит замечательно. Весь лоснится - черный, как в кино. Бродит там под ивами. Но ко мне подходит. А потом сменщик приедет, на той машине и вернемся в город.
Это было против всяких правил. Что подумают о ней сопровождающие мужики? Но остаться здесь было лучше, чем ехать с ними.
Аня кивнула.
- Только... у вас есть что-нибудь от головы? - спросила она.
Когда красный "джип" - слава тебе, Господи - скрылся за горизонтом, Алексей принес ей таблетку анальгина.
- Не знаю, может быть, она старая, - неуверенно сказал он. - Пожелтела чего-то... Рискнете?
- Только дайте сразу две, - попросила Аня.
- И еще хорошо помогает... - он наклонил ее голову, и осторожно, одними пальцами, начал разминать шею. - Должно быть, прохватило вас на ветру.

...Она проснулась среди ночи. В окне вагончика еще и не намечался рассвет. Голова была удивительно ясной и легкой. И от этого было радостно. Приятно лежать на узкой кровати, в этой тишине, когда ни одной машины не слышно. Только звуки залива - легкий плеск набежавшей волны, сонный голос птицы.
- Все нормально? - негромкий голос прозвучал откуда-то снизу. Впрочем, она вспомнила, откуда. Алексей постелил себе на полу
- А вы чего не спите? - шепотом поинтересовалась она. Сама она уже выспалась и ей - из благодарности ли к нему, или от этого радостного, невесть откуда взявшегося чувства - хотелось с ним говорить. - Раз уж вы проснулись, может, расскажете что-нибудь...
Было даже безумное желание сказать: "А идите сюда...". Но это не могло быть сказано. Потому что утром бы все закончилось, а для нее боль разрыва была бы остра, как впервые... Не могла она свыкнуться с этой болью, переходящей в долгую тоску.
Поэтому лучше говорить вот так, легко, о том, что в голову приходит.
Вдруг выяснилось, что заканчивали они один университет, и почти в одно время, только она - филфак, а он - химико-биологический. И как здесь было не вспомнить экспедиции, и лягушек, которые вечно плавали в эмалированном тазике в университетском туалете, и общагу, где биолог вполне мог отловить для опытов мышь или крысу. И общие знакомые нашлись - о них и говорили.
- Ну не прижился бы я в школе, - говорил Алексей. - А тут, хотя и платят не так много... все равно... Утром встаешь - на воду уходишь... Зимой у нас снегоход есть.
- А волки водятся?
- Есть. Но у меня и оружие, и собака... Да и не нападут здешние волки просто так...
Светало уже, когда она уснула - на полуслове.
Алексей неслышно поднялся, дверь ему удалось открыть без единого звука. Он курил на крыльце, глядя на окрашенный розовым залив. Ему было удивительно славно. Там, за спиной, тихо спала девушка, они здесь одни - до деревни десяток километров, но казалось, что и никого не было на свете, кроме них.
И неизведанное еще чувство, что ему доверились, и ощущенье родства - все это рождало на его губах едва заметную смущенную и счастливую улыбку. поделиться

Татьяна Свичкарь

31.10.2003