Одиночество площадей

Много рождественских сказок было подарено миру, считается, что именно в Рожество случаются чудеса, но это обман, потому что чудес на свете не бывает.

Под Рождество город одевается бусами гирлянд и мехами снега. В витринах магазинов пляшут развеселые яркие старички, на окнах расцветают радужные снежинки, а тротуары превращаются в неприступные крепости из-за огромных сугробов. Пряничные дома становятся приземистей и волшебней. Порой, кажется, что даже замороженные светофоры перестают подмигивать разноцветными глазами, ежась на пронзительном декабрьском ветру. Может быть, когда-то давно этот праздник был совсем другим. На жарких влажных узких улицах восточных городов проходили многолюдные шествия, которые заканчивались неизменно рождественской феерией. Целую ночь толпа радовалась рождению такого близкого и непонятного младенца-бога. Эвкалиптовый дух смешивался с запахом мирры и сена. Теперь же Рождество пахнет елкой и мандаринами.
Был вечер холодного трудного дня. В самом сердце заснеженной Москвы уютно затесался кусочек солнечной Испании - маленький ресторанчик с золотым оливковым маслом и хрустящими белыми салфетками на столах. Здесь всегда были свободные столики. Почти все посетители знали друг друга в лицо, потому что, оказывается, испанцев в Москве не так много.
Звякнул колокольчик над дверью, и вместе с облаком пара в зал вошла девушка. Она чуть растерянно посмотрела по сторонам, нервным движением стряхнула снежинки с капюшона и опустилась на ближайший стул. Вокруг продолжалась равнодушная жизнь. Катерине казалось, что она стала человеком-невидимкой. Посетители по-прежнему занимались своими делами, как будто ее и не было, и только официантка, наверняка обученная тайнам обслуживания даже людей-невидимок, впорхнула в круг света лампы, стоявшей на Катином столике.
Официантка проворно вложила ей в руки меню и исчезла с любезной улыбкой - Катя видела, что она торопилась вернуться к красивому черноглазому повару, стоявшему в проеме кухни.
В углу сидел мужчина, потягивая свой крепкий черный кофе. На вид ему было что-то около 35. Катя почему-то про себя окрестила его Родриго - он напомнил ей мятежного идальго из какого-то художественного альбома, который годами валялся у нее под кроватью.
- Интересно, почему люди так равнодушны? - думала она, пока трясущимися пальцами искала в сумочке зажигалку. - Я, должно быть, могла бы полюбить его всей душой и быть счастливой до конца жизни. К чему придуманы все эти условности? Почему нельзя просто встать и подойти к нему? Можно... Конечно можно, только я рискую быть смешной и непонятой. Я не перенесу холод презрения в его бархатных теплых глазах. Какой красавец! Как нежно его пальцы держат тонкую ручку чашки. Как интригующе кривятся его губы от каждой затяжки сигарет. Я должна взять себя в руки, в конце концов, так пристально рассматривать его становится просто неприличным.
Катерина, не глядя, ткнула в первую попавшуюся строку и заказала бокал вина. Она смотрела на мир из своего сказочного окна на площадь. Две реальности встретились у тонкой грани стекла - снежная стихия и тепло человеческого очага. Где же ее место? Почему в двух разных мирах она оказывается по-прежнему одинокой? Откуда-то взялась официантка и принесла ей бокал вина, весело подмигнула и кивнула в сторону загадочного незнакомца. Катерина решительно погасила сигарету, отодвинула в сторону тарелку и, слегка пошатываясь, побрела в сторону своего идальго.
Она села напротив него и, пристально глядя в чайные глаза, даже не переводя дыхания, начала говорить:
- Хочешь, я расскажу тебе про одиночество площадей? Они как лысины посреди бесконечно тянущихся, растущих из бетонных фундаментов, причудливых травинок-зданий. Как начало и конец, как цель и повод пути. Я прошла их все по гулким камням, в единый миг, проваливаясь сквозь время, вливаясь в текучесть вечности. Разом я становилась то татарином, несущим на своем щите чью-то белокурую голову, то румяной боярышней, выбирающей ладанку в ярмарочный день, то безусым юнцом, идущем по первому и последнему параду в своей жизни.
Он смотрел на нее, не понимая ни единого слова, и послушно кивал. Ему казалось, что она говорит на своем чужом языке о его боли.
- Я гладила камни мостовой, стирая рукавом липкий снег, шептала им обещания и раскаяние одиночеств. Но никому нет дела, и мне нет дела уже ни до кого. Если долго прислушиваться, камни начинают говорить. Не всякому нужно знать эти сакральности, потому что история - всего лишь сеть заблуждений, сказка, даже не вдохновленная Богом, который рождается каждый год в этот вечер.
Катя подняла бокал, чокнулась с его чашкой и залпом выпила оставшееся вино.
- Ты же знаешь, Антонио, Хосе или как тебя там? Ты же знаешь, то одиночества всех площадей мира похожи друг на друга. Если ты почувствовал его однажды, ты не в силах противостоять искушению снова и снова выпить его, опьянеть и сбросить груз условностей. Ты думаешь, что я пьяна и одинока? Ты прав... Мне некому рассказать...
Он пожирал глазами эту сумасшедшую русскую. До скрипа зубов ему было жаль, что он не знал тех слов, которые она так пьяно и хрипло выплевывала своими пухлыми розовыми губами, созданными для вина и поцелуев. Он поднял руку и тыльной стороной ладони провел по ее щеке. Она как довольная киска, прикрыв глаза, потерлась о его пальцы и всхлипнула.
Катерина дернулась убежать, скрыться от непонятного тепла чужестранца, но его сильные руки накрыли ее, намертво припечатав к стулу.
Она выдавливала из себя слова, которые не давали ей покоя, и приходила непривычная легкость:
- Ты держишь меня. Зачем ты взял меня за руку? Зачем ты согреваешь мои холодные пальцы? Твое тепло привязывает мою душу, и ей все трудней отправиться в свое путешествие. Смотри, она как щенок вертится у коленей. Отпусти меня.
Он понял последнюю ее фразу и убрал руки. Катя одним броском оказалась на улице. Она услышала рев мотора и закрыла глаза, спокойно шагнув под колеса приближающегося автомобиля. В последний миг что-то кинуло ее в сторону в высокий сугроб. Открыв глаза, она наткнулась на взволнованный взгляд почему-то ставших родных карих глаз. На понятном только им языке они говорили, стоя по колено в снегу, а потом побрели в известную только им двоим сказку, скрываясь в мутном одиночестве зимней площади. поделиться

Анна

14.03.2003