Любимец женщин и детей

Подобно выздоравливающему после долгой и тяжелой болезни пациенту, российское кино с каждым днем подает все больше признаков жизни. Фильм «Новая земля» – очередное свидетельство этого самого возрождения.
С той только поправкой, что бюджеты на сей раз гораздо выше (от 10 миллионов долларов), география съемок шире (от Крыма до Норвегии), а актеры, по крайней мере один из них – Константин Лавроненко – и вовсе «позаимствован» из кино в общем-то некоммерческого.
Правда, по уверениям создателей фильма, «Новая земля» – кино все же не совсем попсовое. Мол, настоящая антиутопия, рассказывающая не только о заключенных, пытающихся бежать с острова-тюрьмы, но и заставляющая, ни много ни мало, о смысле жизни задуматься. Оценить правдивость обещаний зритель сможет лишь через несколько дней, когда фильм официально выйдет в прокат. Пока же читайте рассказ об очередном амбициозном российском кинопроекте, уже нежно прозванном критиками «Зеки из будущего», и главной звезде фильма Константине Лавроненко, которому в свое время удалось почти невозможное – завоевать массовую популярность, снимаясь в фестивальных фильмах, который в кино «блокбастерного» типа работать вообще не привык и который, возможно, вскоре потеснит самого Брюса Уиллиса на поприще спасителей мира.

Антиутопия в клеточку

Судя по всему, на сей раз сценарист Ариф Алиев (он же автор сценария "Монгола" и "Кавказского пленника") вдохновлялся эстетикой реалити вроде "Остаться в живых". И вдохновляясь, похоже, не ограничивал свою фантазию ничем. В итоге получилось, что 250 осужденных на пожизненное заключение убийц в рамках особого социального эксперимента отправляются на не-обитаемый холодный остров. Однако, когда выясняется, что крова, еды и одежды хватит ненадолго и отнюдь не на всех, постояльцы начинают посматривать друг на друга, причем как-то недобро. Тут-то и начинается самое интересное. Игра по принципу – кто сильнее, тот и съест, кто не спрятался, я не виноват.
И хотя финал картины авторы до последнего грозятся держать в секрете, назвать ее парафразом американских лент и сравнить с фильмами вроде "Побег из Шоушенка" и "Зеленая миля" критики уже успели. От сравнений действительно сложно удержаться. Для съемок из Америки, к примеру, был выписан Томми Листер, в меру популярный темнокожий актер, запомнившийся ролью президента США в "Пятом элементе". Те же, кто посмелее, в "Новой земле" и вовсе находят что-то "Сталкеровское". Но это уже совсем на святое...
Насколько оправданными окажутся ожидания, широкая публика узнает лишь 28 августа. Пока же режиссер Александр Мельник вовсю продвигает свой фильм от Москвы до самых до окраин и делает это с большим энтузиазмом. Энтузиазм его тем более понятен, что "Новая земля" – дебютная работа Мельника. И хотя самому дебютанту уже 50, с кинематографом у него отношения долгие. Когда-то начинавший журналистом в "Вечернем Кишеневе", приехав в Москву, Мельник создал кинокомпанию, спродюсировал несколько фильмов, среди которых и "Монгол" Сергея Бодрова-старшего. Когда же Мельник прочитал сценарий тюремной антиутопии, понял, что лучше него все равно никто не снимет, переложил продюсерские функции на сына и с удовольствием уселся в режиссерское кресло.
Фильм получился дорогим (12 миллионов долларов, Бекмамбетов на "Ночном дозоре" потратил "всего" четыре) и масштабным. Снимали в Крыму, на Мальте, в Норвегии, на острове Шпицберген. Должного веса проекту придали и звезды  – Марат Башаров с Ингеборге Дапкунайте. Но главной "приманкой" стал Константин Лавроненко. Обладатель приза Каннского фестиваля за лучшую мужскую роль, не сильно жаловавший коммерческие проекты, сыграть в "огромном блокбастере" "совестливого" зека, решившего не терять остатки человечности, все же согласился...
 
Убеждает без слов 

Насколько гармоничен он будет в роли заключенного, узнаем скоро, но то, что Лавроненко и в жизни удивительно похож на своих героев из "Возвращения" и "Изгнания", досужие журналисты заметили уже давно: он так же немногословен, в меру брутален ("Владимиру Машкову давно пора подвинуться"), элегантен и молчалив. Последнее качество стало почти визитной карточкой актера, за что Матвей Гонопольский в эфире "Эха Москвы" однажды без обиняков охарактеризовал его как: "Обаятельное русское лицо, хорошо молчит…"
Детство Лавроненко прошло в Ростове-на-Дону. По материнской линии он принадлежит к древнему польскому роду, по отцу – к донскому казачеству. Отец всю жизнь работал на заводе, и в общем-то родители Константина были весьма далеки от искусства. Однако сам он "начал мечтать" уже с четырех лет. С детства повторял фразы за Райкиным, смешил всех вокруг и, к слову, до сих пор вполне серьезно продолжает считать себя актером в первую очередь комедийным. Близкие друзья знают об этом и периодически подшучивают: "Ну хватит уже выделываться, иди в комедию". На что Лавроненко уверенно грозится: "Подождите, придет еще время!"
Вообще, по собственному признанию, актерскую профессию Лавроненко выбрал благодаря... маме Сергея Жигунова, небезызвестного актера и продюсера. Галина Ивановна Жигунова руководила самодеятельным театром в Ростове-на-Дону, где прививала юным дарованиям любовь к искусству.
В самый первый раз в Москву Лавроненко приехал "просто посмотреть". Говорит, что поступать ни в какой театральный вуз и не думал, просто хотел понять, как это делают другие. Да и в Щукинском училище в силу молодости его сразу же отправили обратно, велели повзрослеть. Поэтому для начала, вернувшись домой, Лавроненко поступил в Ростовское училище искусств на театральное отделение. Правда, долго там не задержался, вскоре ушел в армию, но, отслужив и окончательно избавившись от донского говора, все же поступил в московскую школу-студию МХАТ.
Однако родной город не забывает до сих пор, признается, что на родине происходит энергетическая подпитка: "Там мне хорошо". А вот о личном, о семье актер не говорит вовсе. И даже на прямые вопросы о женщинах и детях отвечает что-то вроде: "Конечно. Детей я очень люблю, и они это чувствуют". Что чувствуют женщины в его присутствии, он умалчивает, а поклонницам не остается ничего другого, как мучительно гадать...
Отучившись, Лавроненко поступил в "Сатирикон", однако карьера его долгое время оставляла желать лучшего, и в какой-то момент актер принял решение профессию оставить...

"Я про себя не могу сказать, что свободен"

– Как сложилась ваша карьера после окончания школы-студии?
– Я попал в театр "Сатирикон". Проработав там год, познакомился с Владимиром Мирзоевым. Он на базе объединения "Дебют" при Ленкоме ставил спектакль "Праздничный день" и пригласил меня. Спектакль показали Марку Захарову. Он взял его на большую сцену, и я целый год играл в нем. Потом в творческих мастерских при ВТО Мирзоеву дали мастерскую, и я ушел из "Сатирикона" к нему. В 1989 году Володя уехал в Канаду, а свою труппу передал Владимиру Клименко, с которым я проработал семь лет. Мы ездили на гастроли в Германию, Бельгию. Мне везет, я все время попадаю в какие-то эксперименты... Однако потом я ушел из профессии. Я всю жизнь стремился быть актером, но потом устал, наигрался… Вопросов было больше, чем ответов. И больше не хожу в театр. Не могу. Я в нем вижу одно и то же: все прекрасные люди, но выходит человек на сцену и становится точно обрезанным сверху. Люди говорят о философии, о создании персонажа, о структуре. А где же сущность, самое главное, настоящее, с чем человек живет тайно в своих одиноких блужданиях, о чем он думает по ночам? Актер напрягается, производит энергию, что-то играет, даже, наверное, хорошо – но я чувствую за него только неловкость. И мы начинаем говорить о школах и спрашивать, почему по-другому на Западе. Вы обратите внимание, там даже в боевиках иногда звучат серьезные мысли. Люди о чем-то размышляют, и это цепляет по-настоящему. Понимаешь иногда, что фильм, конечно, никакой, но ведь актер чем-то тронул! Это все – не школа, это твои взгляды на себя и то, насколько ты свободен.
– А вы свободны?
– Всю жизнь на смену одним иллюзиям и комплексам приходят другие… Ты это понимаешь и либо как-то справляешься с этим, либо нет. Я про себя не могу сказать, что свободен, но вот новое поколение родилось в другой стране – и оно свободнее нас.
– И как же вы жили все эти годы без театра?
– Да хорошо жил. Жизнь прекрасна. Если человек не выходит каждый день на сцену, его душа все равно меняется, развивается. Нам нравится смотреть на людей, которые обрели покой, индивидуальность. Личность не суетится, ей ничего не надо никому доказывать. Я всегда говорю, что жизнь – больше, чем наше представление о ней, а театр – только одно из этих представлений. Есть люди, которые считают, что актер должен постоянно работать, потому что теряются навыки, я так не считаю. Должно быть время, чтобы просто подумать.
– Таким образом, "Возвращение" Звягинцева стало вашим возвращением в актерскую среду.
– Да, это возвращение, но через какие-то другие двери. С другим представлением о творчестве, о своем месте в искусстве. Слово "Возвращение" многозначно, мы с Андреем много говорили об этом, размышляя о жизни, и о том, как существовать в кадре и как существовать вообще.
– А когда впервые вы попали на съемочную площадку?
– В 1985 году, будучи студентом. К нам приехали в поисках исполнителя для фильма "Еще люблю, еще надеюсь". Пригласили моего однокурсника. Я стоял рядом. Меня взяли за компанию. Правда, потом режиссер Николай Лырчиков говорил, что, как только меня увидел, понял, что снимать будет меня. Я играл со своим учителем Евгением Александровичем Евстигнеевым.

Побег от Лавроненко

Следующую после "Еще люблю, еще надеюсь" роль Лавроненко пришлось ждать ни много ни мало 20 лет. И хотя были и предложения, и пробы, с ролями не везло. И однажды, уже смирившись с тем, что и без кино жить можно, на спектакль в мастерскую Клименко, где играл Лавроненко, пришел еще никому не известный режиссер Андрей Звягинцев. Спектакль не был традиционным. Стихи, переодевания, импровизация. Роль Лавроненко заключалась в том, чтобы сидеть, молчать, наблюдать, в какой-то момент подниматься и уходить надевать другой костюм. Как гласит легенда, это самое красноречивое молчание актера и запомнилось Звягинцеву на несколько лет. Сам же Лавроненко рассуждает о своих отличительных чертах так:
"Я считаю, что в кино и театре у нас очень много лишних слов – больше, чем нужно… Это можно отнести к таким вот моим странным взглядам. Конечно, я не болтлив. Во мне больше самоанализа. Люди разные. Одному хочется говорить, другому незачем. Тишина, размышления, интуиция, музыка – все это наша жизнь. И не надо обозначать, завершать, говорить. И тогда в эту реальность будет входить все – она будет объемнее. Я просто благодарен судьбе за встречу с таким человеком и другом. Я очень многому учусь у него – он бездонный, беспредельный в своем мироощущении. Один очень умный человек сказал как-то про Звягинцева, что трудно найти контур его гения и очертить границы таланта. И при этом он абсолютно простой и замечательный человек".
Лавроненко стал первым, кого Звягинцев пригласил на пробы к фильму "Возвращение". Он же стал и последним, кого тот утвердил спустя девять месяцев. Именно столько времени режиссер отвел на отбор актеров.
Когда в 2003 году "Возвращение" вышло на экраны, всем стало понятно – это триумф и от главного приза Венецианского фестиваля, где фильм выставлялся в конкурсной программе, и от приза "Лев будущего", положенного лучшему дебютанту, режиссера и его команду уже ничто не спасет.
Спустя несколько лет, в 2007 году Звягинцеву с Лавроненко удалось повторить свой успех с фильмом "Изгнание". Правда, Лавроненко в "Изгнании" могло бы и не быть. Очень быстро журналисты растиражировали брошенную режиссером фразу: "Я хотел бежать от Лавроненко".
"Эти слова были вырваны из контекста. Он просто не хотел брать актеров из прошлой реальности в новый мир, – поясняет сам актер. – Я понимаю его, нужно начинать все с чистого листа, чтобы не было никаких шлейфов. Я тоже говорил и продюсеру, и Андрею, что если бы я был на их месте, то актера из прошлой картины в новую не взял бы: мы снимаем кино, а не друг друга. Но у нас были уже дружеские отношения, и Звягинцев дал мне почитать сценарий, хотя ему было ясно, что снимать он меня не будет... Потом он спросил меня, готов ли я пройти весь путь от начала до конца, как с "Возвращением". Я ответил, что готов и сам должен понять, могу ли я, подхожу ли к этой истории. У нас не было недомолвок. Я уверен, что вопрос не в том, какой я актер. Актерство, желание поиграть как раз и не нужно здесь. Оно вообще нигде не нужно, а в этой истории – особенно. Если она тебя ранит в сердце, то к этому и нужно идти, к этой боли стремиться.
У нас часто режиссеры говорят: "Ты сыграй так, чтобы я понял, что у тебя внутри, что ты чувствуешь". И актер начинает что-то изображать... Но чувство вообще не внутри человека! Оно возникает благодаря каким-то действиям, размышлениям, поступкам, оно – объективно! А мы, актеры, пытаемся это чувство изобразить, и вот тогда возникает фальшь и пустота..."
Однако в "Изгнание" Лавроненко все же попал, и роль эта стала его уже персональным триумфом. Впервые в истории Каннского кинофестиваля приз за лучшую мужскую роль получил русский. Так актер, 20 лет пребывавший в тени, за одну ночь вошел в мировую элиту кино...

"Никакой славы я не ощущаю"

– Константин, как вы пережили ту звездную ночь в Каннах?
– Как-то пережил... У меня смешанные чувства. Смотрю на все пока, как посторонний человек. Радуюсь то ли как за какого-то близкого друга, то ли даже за незнакомого человека... Я понимаю, что это победа, великая награда, но не могу принять, что она моя личная. Скорее, это оценка нашего совместного труда, подтверждение, что мы все – режиссер Андрей Звягинцев, оператор Михаил Кричман, продюсер Дмитрий Лесневский и все актеры – выбрали правильный путь. Это общая награда.
– Теперь, когда на вашем счету и "Золотая Пальмовая ветвь" из Канн, и венецианский "Золотой Лев", в жизни что-нибудь изменилось?
– Любая награда придает уверенности в силах. Оказывается, со своими тараканами и взглядами на жизнь ты востребован – и это радует. Но если говорить о главном, о мировоззрении и взглядах – нет, ничего не изменилось. Никакой славы я не ощущаю и не стремлюсь к ней.
– Но признание имеет еще и ощутимую материальную составляющую, да и роли стали, наверное, предлагать интересные.
– В последнее время появились хорошие сценарии, интересные предложения… Это дает возможность не торопиться, выбирать. Я считаю, что известность нужно использовать в прикладном смысле. Просто брать и использовать, как хороший вид бензина. Ездить не на 92-м, а на 98-м.
– Сейчас вы снимаетесь в картине "Оружие" – что за роль?
– Одни люди пытаются уничтожить мир, другие – спасти. Я – спасаю.
– По-настоящему хорошее кино может быть рейтинговым?
– Когда говорят "не может" – сознательно обманывают. Не надо делить кино на фестивальное и "для народа". Я знаю совершенно точно: если показывать больше хорошего, глубокого кино, то даже если вначале его будут смотреть мало, то потом все больше и больше людей начнут проявлять интерес. И рейтинги будут повышаться.
– Вы получили в Каннах награду, которую до вас в России никто не получал – за лучшую мужскую роль. Это – суперпланка. Что дальше?
– Да, это действительно значимый кинофестиваль, но члены жюри тоже люди, и в какой-то степени они все равно субъективны. Я понимаю, когда физик совершил открытие, шахтер перевыполнил норму… С актером сложнее. Приз за лучшую мужскую роль не есть цель, не есть планка. Нельзя же сказать объективно кому-то: ты живешь лучше, ты – хуже. То же самое нельзя сказать об игре актера.