Что приходит на смену еде, молитвам и любви?

Как известно поклонникам мемуаров Элизабет Гилберт «Есть, молиться, любить», ее духовные странствия по Италии, Индии и Индонезии счастливо завершились знакомством с обаятельным бразильцем Фелипе. Оказывается, это было только начало… В январе 2010 в США вышла новая книга писательницы «Преданныe» («Committed»). И если в своем предыдущем романе Гилберт искренне рассказала о тяжелейшем разводе с первым мужем, новую книгу она неожиданно посвятила рассуждениям о браке и семейных ценностях. Элизабет и Фелипе, также в свое время переживший болезненный развод, вовсе не собирались оформлять отношения, однако проблемы c эмиграционным статусом бразильца не оставили влюбленным выбора. Историей своего замужества и семейной жизни Элизабет, теперь мирно живущая с мужем в Нью-Джерси, и поделилась с читателями. В интервью «The Oprah Magazine» писательница рассказала о «Преданных», своих биологических часах, божественной красоте мужчин, готовящих еду, и о том, какую роль в ее жизни сыграло бабушкино пальто цвета красного вина.

- На сегодняшний день в мире продано семь миллионов копий  «Есть, молиться, любить», роман переведен на 30 языков. С выходом вашей новой книги ощущаете на себе весь груз ответственности и читательских ожиданий?

- Мы живем в обществе, где человека, добившегося успеха, сразу же начинают преследовать с двумя вопросами: «Что теперь думаешь делать?» и «Сможешь ли переплюнуть самого себя?»  Лично мне очень нравится мысль о том, что наше постоянное стремление побить собственные рекорды – это своего рода война с самим собой, этакое каннибальское соревнование. Я думаю, мне очень повезло с тем, что успех обрушился на меня не в 20 лет, а уже под 40. И  случилось это не с первой, а с четвертой моей книгой. К тому моменту у меня за плечами были развод, депрессия, годы психотерапии и путешествий в поисках самой себя. Это действительно везение, ведь я уже знала, кем являюсь на самом деле, и - что гораздо важнее – кем я не являюсь.

- Что вы имеете в виду?

- Я – не то, что обо мне говорится, будь то самая едкая критика или всевозможные дифирамбы в мою честь. Я знаю, что я не самодовольная дурочка, но также знаю, что я не второе воплощение Дипака Чопры. Если бы я уверовала во что-то подобное, как случается с некоторыми знаменитостями, это было бы первым признаком сумасшествия. 

- Не кажется ли вам, что от вашей новой книги читатели ждут всего лишь продолжения  «Есть, молиться, любить»?

- На самом деле от любого начинания люди всегда ждут трех вещей одновременно. Поскольку им понравилось то, что вы уже сделали, они хотят того же самого и побольше. Еще они ждут чего-то нового и совершенно другого, потому что вы должны показывать своим поклонникам, что развиваетесь и постоянно обновляетесь, как это делает Мадонна. И, наконец, ваше очередное творение должно быть гораздо лучше предыдущего. То же самое, совершенно другое и гораздо лучше. Никаких особых ожиданий, одним словом… Помню в колледже на уроке английского мы обсуждали роман Харпер Ли «Убить пересмешника» и один прыщавый юнец, сидящий рядом со мной, выдал: «Ли – автор одного хита» (смеется). Меня это очень задело. Ведь речь идет не о какой-то попсовой песенке. Получается, если ты написала знаковое для 20 века произведение о расизме, сострадании и всепрощении, можно уходить на пенсию? По мне так это безумие.

- Известно, что существовала ранняя версия «Преданных», 500-страничная рукопись, от которой вы в итоге отказались. Что с ней было не так?

- Когда я стала перечитывать написанное, неожиданно увидела сквозящее буквально в каждом предложении мое собственное желание понравиться миллионам будущих читателей, которых я даже не знала, желание их развлечь и рассмешить. Это были натянутые попытки шутить и дурачиться, попытки найти забавное там, где ничего такого не было в принципе. Год, о котором я рассказываю в книге, оказался очень непростым для меня. И все, что я тогда написала, не было похоже на правду. Поэтому я решила сделать перерыв, но мыслями неизменно возвращалась к книге. И в итоге я сказала себе: «Я все же хочу рассказать эту историю. Я просто буду надеяться на то, что мои читатели вырастут вместе со мной».

- В книге вы довольно откровенно говорите о своем нежелании иметь детей, что стало большой проблемой в вашем первом браке. Как вы пришли к этому решению? 

- Большинство женщин прислушиваются  к тиканью своих биологических часов и в один прекрасный момент созревают: «Я хочу родить!». Я тоже слушала тиканье своего часового механизма, только мой был прикреплен к взрывчатке C-4. Тик-так, тик-так, бум! (смеется). В моем случае все было именно так. Мне всегда казалось, что если бы я была замужем за кем-то, кто хотел стать мамой, я бы родила. Бывало, даже говорила: «Послушай, я думаю, из меня получится отличный отец, настоящий кормилец семьи. Я забавная, я с радостью путешествовала бы с детьми, я бы делала все, что угодно». Но материнство… Нет, я не создана для него. У меня самой замечательная  мама. И я знаю, как много она вложила в нас. И не думаю, что мне бы удалось совмещать нечто подобное с тем жизненным путем, который я выбрала. К тому же я была замужем за человеком, не желавшим сидеть дома и воспитывать детей. Вот так-то.

- Вы рассказываете важную для вас историю из жизни своей бабушки. Она родилась с волчьей пастью и, казалось, не имела никаких шансов выйти замуж. Поэтому она получила образование, стала самостоятельно себя обеспечивать и в один прекрасный день даже смогла позволить себя роскошное бардовое пальто с меховой отделкой за целых 20 долларов. Это было настоящее счастье! Но в итоге бабушка все-таки вышла замуж и, когда родила первую дочку, взяла это пальто и без жалости его разрезала, чтобы сшить ребенку одежду.

- Это история о материнстве как таковом. Вы берете все самое ценное для вас и  разрезаете на мелкие кусочки, чтобы отдать тем, кого любите. Мы склонны идеализировать подобные поступки, но я бы не стала этого делать. Потому что жертва, на которую идет женщина, огромна. Брак моей бабушки, ее семеро детей, жизнь, наполненная постоянной борьбой и лишениями – это было крайне тяжело. А красивая душа, живой ум, чувство прекрасного, любознательность, жажда жизни – все исчезло. Мне было 19, я только что вернулась из поездки по Африке и показывала бабушке фотографии. Она так разволновалась, остановила меня и сказала: «Я не могу поверить, что моя внучка была в Африке. Я просто не могу представить, как ты там оказалась!» Я думаю, история ее жизни стала определяющей для меня. Быть в состоянии выбирать свой собственный жизненный путь –  это как знак уважения к тем моим близким, которые не имели такой возможности. Когда я писала «Есть, молиться, любить» и много путешествовала, клянусь Богом, я постоянно чувствовала поддержку моих предков по женской линии, всех тех суровых шведских фермерш, которые как бы нашептывали мне из своих могил: «Давай же! Езжай в Неаполь! Наешься пиццы до отвала! Отправляйся в Индию кататься на слонах! Искупайся в Индийском океане! Читай все эти книги! Учи языки! Дерзай! Живи по полной!»

- Вы очень ярко описываете то, как осознали, что ваши чувства к Фелипе – не экзальтированная влюбленность, а нечто более глубокое: «Я не ждала, что он станет моим Великим Спасителем или превратится в Смысл Моей Жизни, и я не проникла в него, как отвратительный извивающийся паразит, чтобы полностью в нем раствориться».

- Да, как то самое существо в фильме «Чужой» (смеется). Я очень рада, что совсем не похожа на него.

- Но судя по вашим отношениям с Дэвидом, о которых вы рассказали в «Есть, молиться, любить», вам все же знакомо это чувство зависимости от любимого мужчины?

- О да, оно мне хорошо знакомо. Это когда вам начинает казаться, что новый мужчина – решение всех ваших жизненных проблем. Он – цель всей моей жизни, мы прошли сквозь океаны времени, чтобы обрести друг друга и слиться воедино. Так поет Селин Дион. Но на самом деле красивого здесь мало. Желание раствориться в другом человеке, навязать ему себя – это настоящая агрессия. Не удивительно, что подобные отношения всегда заканчиваются одним и тем же. Объект вашей любви начинает задыхаться, тосковать по свободе и пытается вырваться. Вы же атакуете: «Как ты мог не быть тем, кем я –  надо  сказать, без какой-либо твоей помощи – решила, ты должен быть! Я оскорблена до глубины души!»

- Вы также пишите, что любите Фелипе настолько, что стремитесь уберечь его даже от самой себя. Поэтому теперь говорите начистоту обо всех своих недостатках. 

- Да, это была наша предварительная договоренность о полном раскрытии информации. Мне хотелось, чтобы наши отношения полностью очистились от обмана и иллюзий друг о друге, иллюзии, возможно, романтичных и волнующих, но не имеющих ничего общего с правдой. Конечно, неизменная часть любого обольщения – это маскарад, одно из главных правил которого - ни за что не показывать свое настоящее лицо. Но я совсем не хотела приукрашивать реальность, когда мы готовились сделать столь важный для нас шаг. Это как предупреждение риэлтора. Мне - 40, ему -  57. Вам лучше знать заранее - дом уже давно выставлен на продажу, и имеется небольшой ущерб, нанесенный термитами. В целом все хорошо, но когда идет дождь, подвал может немного затапливать.

- В книге вы рассказываете, что очень дисциплинированы в плане денег, в то время как Фелипе – нет. А если учесть, что на тот момент вам еще предстояло получить часть гонораров за «Есть, молиться, любить», меня это немного встревожило.

- Да, но на самом деле все в порядке. Фелипе - не транжира, он просто не испытывает пиетета по отношению к деньгам. И мы справились с этим. С первым мужем мы также сталкивались с финансовыми проблемами, но тогда все было иначе. Я знала, что с Фелипе мы легко решим этот вопрос.

- Другой деликатный момент - вы пишите о том, как купили Фелипе набор посуды и пару новых туфель, потому что прежние вам не нравились.

- Это был непреодолимый порыв. Просто не знала, как удержаться. Я тут решила обновить тебя. Пару смелых штрихов - и вот, все готово! К счастью, мы не перебарщиваем с такими смелыми поступками, чаще поступаем по отношению друг к другу более сдержанно. К слову, каждый вечер, когда я прихожу домой, меня ждет вкусный ужин. Последний раз я заходила в продуктовый магазин, наверное, полгода назад. В этом плане мы очень хорошая пара – я люблю вкусно поесть, Фелипе любит готовить. Мы вместе уже больше пяти лет, и каждый раз, когда он ставит передо мной тарелку с приготовленной им едой, я испытываю настоящий восторг, священный трепет. Ни разу в своей жизни я не видела мужчину, который так ухаживает за женщиной, если это не его работа. Принимая во внимание все это, а также то, что он должен быть кормильцем в семье, что он хочет строить свою жизнь здесь, рядом со мной, и ради этого готов отступить от собственных амбиций, мне несложно купить ему пару туфель.

- Ваш бывший муж Майкл Купер этой осенью выпускает свои мемуары. Волнуетесь перед презентацией книги?

- Посмотрим, получу ли я приглашение. Если честно, меня это не очень волнует. Даже если в книге будет что-то неприятное для меня, я пойму. Это естественный выход накопившихся эмоций, которые он испытывает по отношению ко мне. Я не могу осуждать его. Каждый имеет право рассказать свою собственную историю. Но, мне кажется, история, которую расскажет он, будет совершенно другой, отличной от моей. Именно поэтому мы больше не женаты. Ведь во многом брак и есть способность рассказать одну историю на двоих, прийти к общему выводу. Самым большим шоком в нашем разводе для меня стало то, что даже спустя шесть месяцев психотерапии мы не смогли прийти к согласию ни по одному из пунктов. «Мы, нижеподписавшиеся, не можем решить, где  именно ставить подпись на этой странице, а потому об этом нам должен сказать судья!» Это именно то, что и зовется «непримиримыми противоречиями», именно то, из-за чего люди разводятся. Но я действительно не испытываю враждебности по отношению к бывшему мужу. Он женился во второй раз, у него есть дети, он живет своей жизнью, и я очень за него рада. Единственное, чего мне не хочется – это быть с ним.

- Сейчас, когда вы разбогатели, не будете ли отказывать себе в простых спонтанных путешествиях, которые и прославили вас?

- На самом деле я никогда так мало не путешествовала, как в последнее время. Когда мне было 20 лет, в Мексике я повстречала американскую пару, им было за шестьдесят, и они сказали мне: «Как хорошо, что ты путешествуешь сейчас, пока еще нет детей, потом что больше у тебя не будет такой возможности». К сожалению, чаще всего так и происходит. Сначала вы отправляетесь в путешествие на один год, а затем прочно оседаете дома и думаете только о том, как заработать на пропитание. И я подумала тогда: «Но я не хочу останавливаться». Ведь это потрясающе – видеть все то, что ты мечтала увидеть, прямо здесь, на расстоянии вытянутой  руки.

- По «Есть, молиться, любить» снимается фильм с Джулией Робертс и Хавьером Бардемом. Вам не кажется все происходящее нереальным?

- Это именно нереально! Энергия, наполняющая эту книгу, для меня  необъяснима. Радиус ее действия поражает. Я говорю: «Хочешь быть фильмом? Ну, хорошо, становись фильмом. Я и не знала, что тебе нужно все это. Хочешь переводиться на все языки мира? Да, пожалуйста. Ни в чем себе не отказывай!». Это уже гораздо больше меня, и я очень счастлива, что позволила этому быть.

- Ну и что касается «Преданных», посвятив несколько лет изучению института брака, вы пришли к утешительным выводам?

- Раньше я смотрела на этот вопрос очень узко. Брак казался мне устаревшим, угнетающим, бесполезным и даже разрушительным механизмом. Но в итоге я поняла, что он очень многогранен и постоянно эволюционирует. И если этот институт до сих пор существует, должно быть, на то есть основания.

- А мне иногда кажется, что брак – это всего-навсего глупый социальный механизм.

- Да мы и сами - глупые социальные существа. Каким же еще может быть этот механизм?