Обед у Собакевича

"О, дождусь ли я тебя, божественная свиная колбаса, такая добрая, что ты слова не вымолвишь, когда тебя пожирают!.. Мне баранины с бобами!.. Мне свиных ушей..."

Шарль де Костер, "Легенда об Уленшпигеле"



"Мне лягушку хоть сахаром облепи, не возьму ее в рот, и устрицы тоже не возьму; я знаю, на что устрица похожа...

Нет, это все не то, это все выдумки... У меня не так. У меня, когда свинина - всю свинью давай на стол, баранина - всего барана тащи, гусь - всего гуся. Лучше я съем двух блюд, да съем в меру, как душа требует".

Н.В. Гоголь, "Мертвые души"



В героической комедии Эдмона Ростана "Сирано де Бержерак", где звон шпаг и убийственная отточенность эпиграмм, любовь и коварство, прекрасное и лишь смазливое, высокая поэзия и убогая проза влекут героя к трагическому финалу, на одном из перекрестков сюжета вдруг появляется... "Кондитерская поэтов" - лавка Рагно, с толкотней испуганных поварят и толстых поваров. Там выносят на железных листах и в плетеных корзинах груды бриошей и горы печенья, там Сирано пишет послание Роксане и сидят поэты с набитыми ртами, а твердая рука госпожи Рагно заворачивает пирожки в рукописи их баллад и поэм... Там декламируется единственный в своем роде, стихотворный "Рецепт приготовления Миндального печенья":

Прежде - в пену сбей белки;

Натолки

Вместе с сахаром ванили,

Всыпь в белки душистой пыли

И миндальным молоком

Это все разбавь потом.

После легкою рукою

Замеси миндаль с мукою

И скорей

Тесто в формочки налей...

Замысловатые кулинарные пасьянсы и бескрайнее обжорство, блеск пиршества, утонченность дегустации, безумные шалости гурманов - всем этим буквально пронизана плоть литературы. Не только раблезианской или гоголевской, булгаковской или зощенковской... У Марселя Пруста, писателя сверхизысканного, "вечного странника" в поисках утраченного времени, вдруг появляется вполне осязаемое видение: пирожное "мадлена" - еле ощутимая крохотка, несущая на себе, не сгибаясь, огромное здание воспоминаний.

"Наше меню, - вспоминает герой Пруста, - подобно розеткам, высекавшимся в XIII столетии на порталах соборов, до известной степени отражало смену времен года и череду человеческой жизни, и к постоянной основе завтрака (яйца, котлеты, картофель, варенье, бисквиты) Франсуаза добавляла то камбалу, потому что торговка поручилась за ее свежесть; то превосходную индейку с рынка в Русенвиль-ле-Пен; то испанские артишоки с мозгами, потому что она никогда еще нам их так не готовила; то жареного барашка, потому что на свежем воздухе аппетит разгуливается, а нагулять его к обеду семи часов хватит; то шпинат - для разнообразия; то абрикосы - потому что они еще редкость; то смородину, потому что через две недели она уже сойдет, и т.п. ("По направлению к Свану").

Согласитесь, подобный кулинарный "репертуар" вы никогда не повстречаете ни в усадьбе Обломовых, ни на острове Робинзона Крузо, ни в знаменитом булгаковском ресторане Грибоедова. А опохмелительный завтрак Степы Лиходеева, преподнесенный самим Воландом? А "свадебный пирожок" Тома Сойера и Бекки Тетчер, заблудившихся в лабиринтах пещеры? А презабавнейший обед Портоса у госпожи Кокнар: бараньи кости с бобами, жесткая черноногая курица, преотвратнейшее вино и пирог, в котором увязли зубы славного мушкетера?.. Ярчайшим примером несть числа. Выразительнейшая характеристика образа жизни персонажа или целого круга людей. Кстати, касается это не только литературных героев.



Томясь в Шушенском, молоденький Ленин за свое ссыльное пособие в 8 царских рублей имел чистую комнату, кормежку и чинку белья. "Правда, обед и ужин был простоват, - сетует в своих "Воспоминаниях" Н.К. Крупская, - одну неделю для Владимира Ильича убивали барана, которым кормили его изо дня в день (вот бедняга!), пока не съест; покупали на неделю мясо, работница (нанятая за те же 8 царских рэ) во дворе в корыте, где корм скоту заготовляли, рубила мясо на котлеты для Владимира Ильича на целую неделю". Заметьте, все время подчеркивается: "для Владимира Ильича", а Наденька и ее маман, верно, святым духом питались. Барана на неделю молодому революционеру явно не хватало, "но молока и шанег было вдоволь", - оптимистически завершает свой экскурс в прошлое г-жа Крупская. Добавим лишь к этому, что Ильич был заядлым охотником, грибником, ягодником, и этот промысел изрядно разнообразил его стол.

Любимыми песнями ссыльного Сталина (Туруханский край), по свидетельству очевидцев, были "Смело, товарищи, в ногу", "Умер бедняга в больнице военной" и в особенности "Сухой бы я корочкой питалась". Однако сам корочкой брезговал. Хлебушек зажевывал осетринкой, запивал исправно огненной водой. За четыре с половиной года, не написав ни одного сочиненьица, уклонясь от воинской повинности и не явившись на поля сражений, Сталин перебил и пленил видимо-невидимо таежного зверя и енисейской рыбки. "Промышлять любил, - с умилением вспоминали туруханцы, когда на советском небосклоне засияла сталинская звезда - Промышлял и один, и с туземцами. Пушнины-то много было, песец стадом шел с Курейской тундры. Рыбу добывал переметами". "С "Капиталом" не пропадешь", - сказанул он однажды ссыльным сотоварищам.

Но вернемся к более достойным литературным персонажам и к их гастрономическим пристрастиям.



Если перечитать "Мертвые души" в несколько неожиданном кулинарном ракурсе, трудолюбиво пересчитав количество выпитых стаканов чаю или откушанных Чичиковым поросят, к которым он питал особое пристрастие; если пересмотреть меню данных в его и не в его честь обедов и завтраков, присесть за чичиковский столик в придорожных трактирах или в гостиничном нумере, - словом, вычерпать до дна весь съестной материал поэмы, то мы получим восхитительный ее оттиск, точнейшим образом (ни одной лишней ватрушки или рюмки не подвернется) дублирующий и характеры, и бег сюжета, и самую соль произведения. Кулинарный "репертуар", гениально состряпанный Гоголем, разумеется, не главная, но необходимейшая часть "Мертвых душ", без которой поэмы попросту не существовало бы.

Вот мы и добрались наконец до обеда у Собакевича. Что там подавали?

Робкая школьная память сохранила у большинства лишь бараний бок с кашей. Но постойте - ведь сначала Чичиков и хозяин выпили как следует по рюмке водки, закусив соленостями и иными возбуждающими благодатями. Потом были поданы щи с няней - бараньим желудком, начиненным гречневой кашей, мозгом и ножками. Дальше пошел хрестоматийный бараний бок с кашей. За ним - ватрушки, из которых каждая была гораздо больше тарелки, потом индюк ростом с теленка, набитый всяким добром: яйцами, рисом, печенками и невесть чем. А на десерт - варенье и редька, варенная в меду.

А сколько же персон участвовало в сей кулинарной баталии? Четверо (дамы - Феодулия Ивановна, хозяйка, и приживалка, "дама или девица, что-то без чепца, в пестром"), а всерьез-то двое - Чичиков и Собакевич (днями спустя умявший в одиночку на завтраке у полицмейстера трехаршинного осетра).

"Дважды два" по Собакевичу? Вам хотелось бы откушать за его столом? Еще бы! Но давайте взглянем на дело с совершенно другой стороны. Ведь перед вами "заказ", исполненный самим Гоголем. Вам не надо упираться пальцем, отягощенным перстнем, в шикарную ресторанную карту, напрягать усталые извилины. Гоголь все за вас придумал и заказал. И Шекспир тоже. И Антон Павлович, и Михаил Афанасьевич. И Иван Сергеевич, и Иосиф Виссарионович... Давайте перелопатим ресторанную карточку на их вкус.

Ну, например.

"Завтрак Степы Лиходеева" (М. Булгаков, "Мастер и Маргарита").

2 стопки водки с острой и горячей закуской. Белый хлеб. Паюсная икра в вазочке. Маринованные грибы но тарелочке. Сосиски в томате.

"Завтрак у Портоса" (из кулинарного цикла "Трех мушкетеров").

Красное вино из виноградников дю Баллон де Брасье де Пьерфон. Страссбургский пирог в форме башни. Бараньи котлеты. Жаркое из зайца.

"Обед в Обломовке" (по И.А. Гончарову).

Закуска из варений, печений и солений. Суп с потрохами и лапша. Желудок и рубцы. Индейка и цыплята, откормленные орехами. Исполинский пирог.



Вы представляете, как все интересно закручивается? Вас ждет великолепно приготовленный ужин, обед, завтрак, да хоть бы и хаш (о котором и не ведал многомудрый Даль). Вашими кулинарами станут великие литературные мужья, изведавшие глубокие тайны не только человеческого сердца, но и пуза. Хотите что-нибудь из Мопассана или Золя, Свифта или Диккенса, Герцена или Огарева (Чернышевского не рекомендую)? Желаете завтрак Шерлока Холмса, или Стивы Облонского, или одинокого Робинзона Крузо? Или домашний обед комиссара Мегрэ? А может быть, что-нибудь от Ламме Гудзака - Ломме-Брюхо? Или бочонок амантильядо (от Эдгара По) со всеми вытекающими из него сюжетными последствиями?.. Все это удивительно респектабельно, чертовски вкусно, вы следуете по пятам бессмертных обжор и не менее бессмертных гурманов. Вы погружаетесь в мир восхитительных литературных ассоциаций.

И каково потом небрежно бросить неприобщенным, обездоленным, затрапезным едокам: "Я сегодня отобедал изумительно, точь-в-точь как Собакевич" или: "Вчера мы ужинали с Форсайтами, а нынче стол накроет гурман гурманович - сам граф Алексей Толстой"! Но поспешим дальше.

"Обед у Собакевича". Подается на научных конгрессах и симпозиумах деловых людей.

"Ужин у профессора Преображенского" - на две или три персоны, включая Шарикова ("Собачье сердце", М. Булгаков). Семга, нарезанная тонкими ломтиками. Маринованные угри. Кусок сыра со слезой. Серебряная кадушка с икрой. Три хрустальных графинчика с разноцветными водками. Горячая закуска. Раковый суп. Отварная осетрина, ломоть окровавленного ростбифа.

"Трапеза дюжины слепых" (по Шарлю де Костеру, "Легенда об Уленшпигеле"). Рассчитана но 12 персон. Вы получите яичницу из шести десятков яиц; путеводными вехами для ваших ложек будут полсотни черных колбас, которые, дымясь, увенчают эту гору еды. На выпивку будет целая река доброго пива.

"Смиренная трапеза" (по Ф.М. Достоевскому, "Братья Карамазовы").

2 бутылки вина, 2 бутылки великолепного монастырского меду и большой стеклянный кувшин с монастырским квасом. Обед из пяти блюд. Уха со стерлядью и пирожками с рыбой; затем разварная рыба; затем котлеты из красной рыбы; мороженое и компот; и наконец киселек вроде бланманже.

"Пир у Трималхиона" (по Петронию Арбитру, "Сатирикон").

Для очень состоятельных людей. На сто персон. Медовое и фалернское вино столетней давности.

Закуска: белые оливки. Жареные сони (зверьки из породы грызунов), обрызганные медом и маком. Колбаски, кипящие на серебряной жаровне, с сирийскими сливами и гранатовыми зернами.

Первое блюдо: павлиньи яйца и яйцо из теста с жирным виноягодником. Второе: заяц с поперченной подливой из рыб.

Третье: изжаренный вепрь в окружении поросят из пирожного теста.

Четвертое: дрозды-пшеничники, начиненные орехами и изюмом.

Пятое: свинья, по горло забитая кровяными и жареными колбасами, etc.



Я представил вам лишь скромный эскиз, отрывок из необузданного пиршества Трималхиона - престарелого нувориша эпохи Нерона. И приоткрыл лишь толику рецептур, кулинарных шедевров и застольных программ, начертанных перьями истинных поэтов вселенской кухни. Пока что вы вкушали преподанное ими лишь виртуально. Но кто знает, кто знает!.. Может быть, рука об руку с нами гурманы, рыцари туго набитого кошелька поставят на ноги первый в России ресторан изящной кухни и словесности. ("Я верую, я хочу верить", "Дядя Ваня".) Может быть, мы "обналичим", снабдим нашу матушку, сопредельные и отдаленные страны тысячами гастрономических рецептов, бальзамов души, возвращающих людям ласку, вкус и память отчего дома.

Идея неплохая. Первозданная... А обед у Собакевича продолжается.





Андрей Зоркий поделиться

24.08.2001