Развеянные чары

Когда я жила в Париже, естественно, мне часто попадались русско-французские пары, и как-то разговор зашел о том, что счастливыми такие пары не бывают. Я возразила, что, по крайней мере, с одной такой парой знакома. Увы, через короткое время супруги с двумя детьми попали в автокатастрофу, она погибла на месте, дети остались тяжелыми инвалидами, он сошел с ума.

И тогда я стала думать, что плата за счастье высока, а несчастливые союзы если чем и вознаграждаются, так тем, что потерянная половинка вынуждена становиться целым и потому более закалена и хранима.

Это наблюдение подтвердила Тамара, которая грустными парижскими вечерами рассказывала мне свою историю.



Тамара работала переводчицей в "Интуристе" с французским языком. Времена были советские, встречаться с иностранными клиентами в нерабочее время запрещалось, но это все равно происходило, хоть и было опасно: сослуживицы, если что, засекали, доносили. А про клиентов они просто обязаны были писать отчеты, и все друг про друга считали, что сотрудничают с КГБ, потому боялись "засад" и "подставок". В этой атмосфере единственным выходом было крепко сдружиться на пару, помогать подруге и не выдавать ее. Тамара сдружилась с некой Леной, и номер в принципе удался. Лена, будучи более практичной, вышла замуж за первого попавшегося француза, уехала в Париж (что было в те времена пределом мечты для советской девушки), а там из одного брака перешла в другой. Рассказывала мне, что наверняка Тамара КаГэбешница и что Лена (в наше время, в Париже!) боится, что та на нее (домохозяйку) донесет, в связи с чем дружба распалась. Да и вряд ли это было когда-нибудь дружбой, просто деловым партнерством по операции "замуж за рубеж". Лене казалось подозрительным, что Тамара приехала в Париж к любовнику, а не вышла замуж.

Тамара встречалась в Москве с Жаком, даже сделала от него аборт, но ему ничего не сказала, не хотела за него замуж, не любила. А он в течение 13 лет писал ей, звонил, слал подарки. Она же влюбилась в другого француза и по его приглашению появилась во Франции. Пылкий роман, вместо того чтобы идти к браку, пошел в обратную сторону, и вскоре любовник бросил Тамару.

Она была в отчаянье. Это было не только поражение в любви, ведь приехав к нему в Париж, она оставила работу, сделала ручкой близким, и возвращаться теперь в Москву 91-го года - где голод и, как казалось тогда, наступающий фашизм, военный переворот, конец - это возвращаться как побитой собаке и возвращаться в никуда. Для Тамары, женщины гордой и амбициозной, такой поворот событий казался катастрофой. И она позвонила Жаку.

Жак откликнулся немедленно и предложил ей руку и сердце, то, о чем он мечтал столько лет. Она согласилась. Но это был не голый расчет: его преданность, любовь вызвали в ней ответное чувство. Она претерпела столько унижений - от режимного "Интуриста" до поманившей страсти, обернувшейся выплюнувшим ее Парижем, до этой тяжелой мысли, что надо опять бороться, барахтаться, преодолевать, начинать сначала, а уже сорок лет. И детей нет, мужа, семьи, работы, денег.

К Жаку можно было прислониться, на него легко и приятно было опереться, он казался единственным близким, любящим (не считая родителей, но сколько ж можно быть непутевой дочерью!), он говорил ей, что она самая красивая на свете, и расписывал это в больших подробностях. Они съездили в Венецию, в сказочное путешествие, и к моменту свадьбы она влюбилась в него по уши. Оценила, осознала, прозрела и прочувствовала всеми частями души и тела, что это судьба. От многолетней привычки, что он ее любит, а она его нет, она отвыкла быстро.

Сразу после свадьбы счастливый муж сообщил счастливой жене, что есть одна тонкость. Что была у него десять последних лет (после развала первого брака с двумя детьми) любовница Роза. И что она очень переживает их разрыв, его женитьбу и находится на грани самоубийства. А неоказание помощи человеку в опасности является статьей французского уголовного кодекса. И потому он должен ее иногда навещать. Собственно, сообщил он об этом Тамаре потому, что Роза начала названивать.

Поначалу Жак как бы ездил в командировки, но на автоответчике Тамара слышала голос Розы, говорившей: "Дорогой, мы замечательно провели с тобой эти несколько дней, но я хочу сказать, что ты забыл свой свитер". Тамара не понимала ничего и взывала к мужу: "Как же так, зачем же мы женились, ты же сказал, что вы расстались". А он отвечал логично: "Я же на тебе женился, а не на ней, потому что люблю тебя, а во Франции жениться - это шаг. Её же, - отвечал он все с бОльшей угрозой в голосе, - я не могу оставить из-за уголовной статьи о неоказании помощи..."

Тамара плакала, стала закатывать истерики, тогда он вовсе перестал как-либо оправдываться и посвящать ее в свое расписание, и Тамара никогда не знала, придет он ночевать домой или нет. Когда он приходил, он объяснялся ей в любви и уверял, что теперь с Розой покончено, поскольку все в порядке и статья уголовного кодекса больше не действует. Уходя, он не говорил ничего, уходил на работу, а возвращался иногда через день, иногда через неделю. Приходил все с теми же пылкими уверениями, но тут звонила Роза, и он объяснял, что дело только в том, что Роза опасная женщина, корсиканка, магией занимается.

Как-то Тамара не выдержала и позвонила Розе. А Роза ей злобно так и заявляет: "Если он не будет моим, то твоим все равно не будет - разведу".

И стала Тамара ходить по гадалкам, магам и волшебникам. Она и сама, но особенно с их помощью уверовала в то, что корсиканка Роза - колдунья и муж ее околдован. Она почему-то не подумала, что околдована она сама, ведь она стала повторять себе доводы мужа: "Женился-то на мне. Во Франции это главное. Во Франции его посадили бы в тюрьму за неоказание помощи, если бы он оставил Розу. Роза - колдунья, встречаясь с ней, он старается обезопасить наш брак. Раз он спит со мной, значит, любит".

Тамара плакала почти все время. Но уговаривала себя, что это не слезы отчаянья, а тернистый путь познания французских законов и обычаев, преподаваемых мужем, которые ей, русской, советской, бездушной, нетонкой (со слов мужа) не понять. Она плакала и стыдилась того, что хочет жить в чужом монастыре со своим уставом. Она не занималась ничем, разве что чтением книг по магии и сеансами у оккультистов. И миг торжества пришел. Розины чары были развеяны. Жак наконец расстался с ней.

После двух лет страдания Тамара, наконец, вздохнула спокойно: должна была начаться нормальная жизнь. Но не началась. Хотя Жак и ночевал теперь каждый день дома, с Тамарой он стал обращаться гораздо хуже прежнего. Раньше он говорил Тамаре о том, что она красивая, умная, любимая, о том, что у них есть общая цель - избавиться от Розы, и вообще был красноречив. Теперь он смотрел на жену с раздражением, молчал, а разговаривал короткими замечаниями: какая же ты уродина, неуклюжая, безмозглая. Еще он давал советы: не надевай это платье, у тебя ужасная фигура, не готовь ужин, он все равно несъедобен. Детей он не хотел категорически. Пока была Роза, было не до того, а теперь "не собираешься же ты в своем возрасте рожать уродов". Кроме того, он не выносил ее слез и рекомендовал лечиться от психического расстройства. Она покорно стала пить амитриптилин. И даже не думала разводиться, наоборот, только бы он был, а там, глядишь, наладится.

Жак стал приходить с работы все позже и позже: собрания, совещания, коллегиальные ужины, необходимость побыть одному. Они больше совсем никогда и никуда не ходили вместе, изоляция Тамары стала тотальной. Она решила, что возобновилось Розино колдовство, и снова ей позвонила. Нет, Жак не вернулся к Розе, а она ответила Тамаре то же, что и два года назад: "Не стал он моим - и твоим не станет".

Тут Тамара словно прозрела. Конечно же, чары не развеяны, и то, что Жак теперь совсем не любит Тамару, - это месть Розы: порча, отворот и, возможно, кодирование на смерть, поскольку Тамара стала чувствовать, как из нее уходит жизнь. И Тамара начала всерьез изучать магию. Тут и с мужем развязка подоспела: он, наконец, сообщил ей, что у него роман с его секретаршей, и теперь он собирается пожить с ней вместе, так что пусть Тамара убирается из его дома, он ей снимет квартирку. Этой глупости Тамара не сделала, поскольку также начала изучать французские законы, по которым один из супругов может подать на развод только по доказанной вине другого: "покидание" домашнего очага является одним из немногих оснований для развода. Если бы Тамара его покинула, то при разводе оказалась бы на улице. Наоборот, если она подает на развод по вине мужа (то же "покидание" очага или застуканный адюльтер), то муж должен ей платить пенсию до конца ее дней или до нового замужества.

Тамара преуспела в обоих своих новых занятиях: ее взяли в Сорбонну в аспирантуру, и она защитила диссертацию по магии. Она с выгодой для себя повела дело о разводе, в связи с чем муж почему-то снова вернулся к рассуждениям об их любви, "трудной, но настоящей", о ее красоте, уме и прочих достоинствах. Он клялся, что отныне их совместная жизнь, если она на нее согласна, будет безоблачной. Тамара была несогласна. После года судебных мытарств, сменившего три года душевного ада, она получила развод, работу в Сорбонне, и даже счастье ей скромно, но улыбнулось. Она встретила человека, который стал ей во всем помогать, восхищался ею, который был таким же любящим, как Жак до свадьбы, вот только в ответ в ней ничего не вспыхнуло. Все принималось лишь с благодарностью. Она даже не боялась повторения печальной истории, поскольку уже со знанием дела развенчала Розино колдовство, а также поняла, что почва для колдовства была благодатная.

Как многие советские люди, она привыкла жить в детском, можно сказать, мистическом мире. Были непостижимые силы зла во главе с невидимым дьяволом КГБ; давали что давали: работу по распределению, квартиру, икру к 7 ноября и дубленки раз в десять лет; наказывали за что-то непонятное и заставляли делать что-то, очевидно, полезное, но тоже непонятное, вроде доносов; разрешали ходить сюда, но не разрешали туда, особенно в рай, называвшийся "Запад". И мечта о том, что придет из этого рая принц и увезет на коне в какую-то светлую жизнь навсегда, сопровождалась двумя установками: что рай надо заслужить и что все в нем происходящее заведомо прекрасно, поскольку живут там люди высшего сорта.

Тамара была второсортной, хотя так и не думала, второсортной, как ребенок, которому не дано и не позволено то, что положено взрослым (или мистическим советским силам), но зато все эти взрослые волшебники, тем более добрые, не могут не защитить чада. Подсознательно Тамара будто соглашалась с тем, что у Жака и Розы своя взрослая жизнь, но плакала от обиды, как плачут все дети, пока их не погладят по головке и не скажут, что любят больше всех. Всем детям говорят, что любят их больше всех, даже если плохо с ними обращаются.

Тамара стала взрослой в один день, когда решила ответить и Розе, и Жаку на равных, каждому на его языке. И к новому своему спутнику отнеслась не как Золушка - к принцу, не как школьница - к кумиру, не как сирота - к обретенному папе, а как к партнеру по трудному бизнесу жизни. С новыми знаниями она могла бы даже его приворожить, но зачем? Он и так приворожен ее силой, жесткостью и готовностью изгнать его из общего дела. Я видела их вместе: Тамара сильно подурнела, крыша у нее несколько съехала в сторону магического объяснения всего на свете, но она, наконец, обрела покой, и ей хорошо. А переживает ли она потерю в себе романтизма, утраченные иллюзии, я не знаю.



Татьяна Щербина поделиться

02.08.2002