Парижская любовь

Катя относила себя к роду патологических невезух. Судьба шутила над ней и по мелочам, и по-крупному. Колготки, приготовленные для праздничного вечера, неизбежно оказывались "с затяжкой", на лестницах она обычно спотыкалась, на экзаменах вытаскивала один из немногих неповторенных билетов, а подходя к остановке, видела хвост уходящего транспорта.
Это - мелочи.
Если же перейти к более серьезным вопросам, то когда на повестке дня встало замужество, Катя растерялась. Замуж нужно было себя выдавать. Все подруги теми или иными путями уже приобрели себе штамп в паспорте. У некоторых даже имелись дети. Неуют одинокой жизни тяготил ее все больше.
Но если бы хоть какой-то выбор... Поклонник же у Кати имелся в единственном числе. Лысоватый человек тридцати с лишним лет со смешной фамилией Пупкин. Ни богат, ни беден, ни умен, ни вреден... Так себе, одним словом - Пупкин.
У Кати же имелись некие аристократические корни, поэтому она надеялась, что злодейка-судьба сделает ей в жизни хоть один подарок и ниспошлет пусть бедного, но славного потомка какого-нибудь древнего рода.
Конечно, пуп у людей был со времен Адама, но ничем больше кавалер ее на старинное происхождение не тянул.
- Может, кого-нибудь получше найдем? - торговалась Катина голубая кровь.
- А вдруг нет? - возражало ей все остальное естество.
- Если у твоего папы была такая фамилия, то почему ты не взял мамину? - спросила Катя своего жениха буквально перед дверью ЗАГСа.
- Мама - в девичестве Соплякова, - грустно ответил почти уже муж.
Катя стала госпожой Пупкиной, но сказать, что ее жизнь заметно изменилась к лучшему, она не могла. Забот стало вдесятеро больше - это да. Один за другим родились двое сыновей - точные копии папочки. Большая голова, ушки-лопушки, кривые ножки... Катя называла их "щелкунчики". А себя, продолжая эту сказочную галерею, чувствовала в разных образах. То как Змей Горыныч, чуть ли не извергая пламя, орала на вечнолежащего Пупкина, то вкалывала как три Сивки-Бурки, запряженных в борону, а потом просыпалась утром - не краше Бабы-Яги.
И все-таки у нее была мечта. Кровь ли ее по ночам нашептывала? Поехать за границу, в какой-нибудь Париж, соблазнить там потомка знатного рода... Нет, иллюзий она не строит - вряд ли ее с детьми кто-нибудь возьмет "насовсем". Но она родит себе еще одного малыша. И уж о нем точно можно будет сказать: "Не на каждой помойке такого найдешь".
Катя постаралась взвесить все на трезвую голову. Ехать надо наверняка. За ту неделю, что длится туристическая поездка, она, с ее знаменитым "везением", может и не найти никого. Хотя в Париже, говорят, мужчины ни одной юбки не пропускают, но ее-то как раз и пропустят. Значит...
Она стала искать свою жертву в Интернете. Не сказать, чтобы сразу, но все-таки кандидат "всплыл". Его звали Пьер, лет ему было сорок, по профессии - врач. Славные предки тоже имелись в наличии.
Катерина сняла все деньги с книжки, оставив рубль на счету, и взялась за себя всерьез. Аэробика, парикмахер, модные бутики и курсы французского. В результате зрительно она сбросила лет десять, и даже Пупкин заново ею заинтересовался.
И были - Франция, Пьер, любовь... Облака вокруг Эйфелевой башни и туман в голове. Собираться с силами пришлось в самый последний день, когда зашла речь о продолжении отношений. У Пьра не хватило мужества взять на себя воспитание чужих отпрысков, и они красиво, по-парижски расстались.
Дома Катя почти сразу поняла, что беременна. Ликование ее было беспредельным. Это будет сын, но совсем другой. Особенный. Она назовет его Пьером. В честь отца. И своего любимого героя из "Войны и мира".
Медики весьма неодобрительно отнеслись к ее беременности. С точки зрения воспитанного в советские времена врача, рожать в тридцать шесть третьего ребенка - блажь, которая может дорого обернуться.
Катя перестала посещать консультацию. Лежала на диване, прижимая к губам платок, и смотрела в потолок счастливыми глазами.
Но когда на другой день после тяжелейших родов ей принесли малыша... Это был шок. Это же не ее - сие чудовище. Головка-ушки-ножки... - все на месте... Очередной щелкунчик! Она ошиблась в сроках, черт побери!
- И это Пьер? - горестно вопрошала она, склоняясь над младенцем. - Пьер-дун Пупкин-Сопляков-третий - вот ты кто...
Первые колыбельные ее состояли сплошь из нецензурных слов.
Но у мужа даже лысина сияла от счастья. Он вглядывался в глубину колыбели и повторял: "Наша порода".
А Катя решила вновь копить деньги на Париж. поделиться

Татьяна Свичкарь

07.02.2003