Мамин голос

…Жарко… Как же жарко сегодня…
Я сняла бейсболку, из-под которой ручьями стекал пот, и вылила на голову остатки минералки, нагревшейся на солнце. Вода приятными ручейками устремилась вниз по спине, увлажняя купальник, в который я была одета.
Перевернув ведро, которое хранилось в ограде под скамейкой, я поставила его так, чтобы тень от дерева, выросшего на соседнем участке, закрывала меня…

…Я приехала сюда сегодня рано-рано, еще роса была на траве. Поставила машину в тенечек и побрела потихоньку к своей ограде, в которой похоронены были мои родители и бабушка. Кладбище это сельское – никаких специальных рабочих, следящих за порядком, здесь нет, поэтому трава на дорожках в иных местах была почти с меня ростом… От каждого моего шага ломался и трещал на всю округу прошлогодний сухостой, скрытый буйной молодой зеленью. Осыпалась облаком пыльца с каких-то желтых метелок, проросших из-за чьей-то ограды. Хрупали сочно стволы люпина, заполонившего все кладбище… Репей цеплялся за подол моей длинной юбки. Разные мушки и пчелки взлетали с качнувшихся под моей ногой цветов… Мелкие мошки роились в воздухе, предвещая жаркую и сухую погоду.
Вот и наша оградка… Я открутила проволоку, которой была привязана калитка: «Ну, здравствуйте, мои дорогие! Вот я и приехала вас навестить…»
Я сказала это очень тихо, но голос мой отозвался эхом на совершенно безлюдном кладбище. Эхо это, отражаясь от опушки леса, к которому примыкало кладбище, долго еще перекликалось с разросшимися на участках деревьями.
Мне не было страшно находиться здесь. Я не боюсь кладбища, где лежат дорогие моему сердцу родители. Да и бабушка всегда говорила – чего ж, мол, мертвых бояться? Живых бояться надо… Я была совсем маленькой, но слова эти запомнила навсегда.
Я поставила свой баул на землю и стянула с себя увешанную репьями юбку с мокрым от утренней росы подолом.
Роса. Значит, дождика не будет. Жарко…
Мамочка, милая… Неужели 18-го будет 20 лет, как тебя нет со мной?.. Двадцать… Какая страшная цифра. Мне иногда стало казаться, что мама моя – это просто приснившийся сон. Я совсем забыла ее голос…
Осталось кино. Десятиминутный ролик, снятый механической старой камерой. Но тогда не было видео, поэтому кино – немое… Пытаюсь представить, услышать ее голос и… не могу…
Это уже не просто из другой жизни, а из другого века и тысячелетия…
1986…18.07. 13-30…
Как странно, милая, как странно…

Я вытащила из сумки канистру с краской, кисть и перчатки. Я приехала не просто навестить ИХ – я приехала, чтобы покрасить ограду к маминой годовщине. Никого с собой не взяла, даже сына, который не хотел отпускать меня одну. Мне хотелось побыть наедине с НИМИ… Поговорить…
Размешивая краску в банке, я разговаривала сама с собой, и могло показаться со стороны, что я говорю сама с собой. Но нет, это я говорила с ними.
– Папочка, милый, спасибо, что научил дочку свою всяким премудростям…
Простригая траву в ограде, я говорила и говорила… Наверное, напоминая со стороны тихопомешанную.
– Ну, вот, мои милые, теперь порядок у вас, памятники видно… Дайте-ка я их протру…
Намочив тряпку я старательно протерла все три памятника. Ива из-за соседнего забора качнулась от слабого дуновения теплого ветерка, словно погладила меня своими ветками…
Я поставила в банки с водой три букета, закрепила их на каждой могилке. Вот, мои милые, это чтоб у вас красиво было… Посыпала пшена. Как вылетит птичкой душа, чтоб могла сесть и поклевать…
Сноровисто работая круглой кистью, я управилась с покраской почти за два часа. Ходко!
Присела на перевернутое ведро…
Мамочка, а сынок-то мой младший поступил в институт! А внучка моя такая красавица. А уж кокетка!
Мамочка, милая…

Если смотришь нынче, мама, с поднебесной высоты,
Если б только знала, мама, как нужна сегодня ты…

Я прислонилась спиной к соседней ограде и закрыла глаза. Устала…
Не знаю, наверное, задремала, или так разморило меня на июльском солнышке. Да и цветы и травы от жары так благоухают, перемешав свои ароматы, что клонит в сон…

…Вот я вхожу в калитку, я приехала с работы. На электричке. Нет еще никакой машины.
Старший мой сын бежит ко мне и кричит: «Мама, мама, Базилива сидит в дусявой!»
Что в переводе означает – бродячий кот Базилио был пойман и посажен в душевую за воровство.
– Ах, ты моя лапушка, – целую я сына, – пойдем скорее посмотрим!
Моему старшему еще только три. Еще целых семь лет до появления младшего… Но я уже чувствую его, где-то совсем рядом, полупрозрачным Ангелочком, вьется его светлая душа…
Я чувствую… Но еще ничего не знаю…
Вот и мама с бабушкой, накрывающие к вечернему чаю стол под яблоней в саду… Папа идет с удочками с пруда… Кошка прыгает у его ног, стараясь заглянуть в ведерко, сделанное из большой консервной банки…
Лето… Счастье и спокойствие…
Еще здорова и жива мама…
Еще мне только 26…
Еще не было никакой Олимпиады-80. До нее еще целый год! Как здорово и интересно…
– Ира, Ира! – кричит мне мама, – давай бери Андрюшку, пора чай пить… Ира-а!
Мамин голос… Вспомнила!!!

Я вздрогнула и открыла глаза. На кусте дикого шиповника гудел шмель. Солнце также беспощадно прожаривало землю…
Мамин голос прозвучал и опять исчез…

Так, теперь мне осталось только покрасить из баллончика золотой краской шишечки на ограде. Где-то за лесом ворчит гром, насмехаясь над предсказаниями телепрогноза…
Надо собираться. Я укладываю в пластиковой пакет все использованные банки-кисти-перчатки, чтобы выбросит их в мусорный контейнер, стоящий у ворот, встряхиваю юбку, отцепляя налипшие репья…
Гром ворчит все ближе… Поднялся ветерок, и запахло дождем.
Той же тропинкой я возвращаюсь к машине. Жадно пью нагретую почти до кипячения минералку. На слегка обгоревшие мои плечи падают первые капли дождя. Их все больше и больше…
Я прыгаю в машину, и с неба обрушивается ливень!

Такой же ливень был, когда мы хоронили тебя, мамочка…
Уже все провожающие расселись по автобусам. Только мы вчетвером стояли под зонтиками…
Под одним – совершенно потерявшийся в жизни папа, прижимающий к себе мало что понимающего 10-летнего Андрюшку. Под другим – я с мужем. Долго стояли…
Дома нас ждал четырехмесячный кроха Павел. Ему в этом году исполнилось двадцать лет…

поделиться

Рута Юрис

27.10.2006