Москвички

Звонок. За дверью послышались осторожные шаги и короткий приглушенный разговор.
– Кто?
– Телемастер.
Хозяин квартиры, высокий белобрысый юноша осмотрел меня долгим изучающим взглядом.
– Дима, – представился он.
В прокуренной комнате четверо молодых людей c любопытством рассматривают мою сумку с приборами и инструментом. От странного запаха какого-то незнакомого лекарства немного першит в горле. На столе среди тарелок с окурками мрачно возвышается тело разобранного телевизора.
– Мы пытались его починить, потрошки только вынули, но ничего не получилось, – оправдывается хозяин.
На вид ему около двадцати пяти. Красивый, уверенный в себе. Твердый, умный, но немного блуждающий взгляд.
– Дима, после такого потрошения очень трудно восстановить телевизор, – набиваю цену я, – но попробую, возможно, что-то получится.
– Я не помешаю, если буду рядом? – спрашивает хозяин.
– Нет, находитесь там, где вам удобнее.
После получаса ремонта любопытство Димы и его гостей медленно умирает. Ребята смелеют, оживленно перемещаются по квартире, словно ищут чего-то.
Дима прилег на диван. К нему подсела девушка с милым, но усталым лицом. Ее руки в тонких красивых браслетах на запястьях нежно поглаживали локоть юноши.
– …за триста баксов отец устроил меня в палату для депреснячек, подальше от нашего отделения. Хотя Кислый нашел меня и там. Ломка была жуткой. Трижды больные тетки вызывали врачей, я рвала мурцовки и выдергивала иглы капельниц из вен. Потом они спрашивали: «Кто такой Дима?» За три дня они узнали о нас все, даже твои предпочтения в сексе. Бабам за пятьдесят, а смотрели на меня, как на инопланетянку. В бреду я звала тебя… – ее тихий полушепот напрягал мой слух.
– Профессору Горянскому тебя показывали?
– Да.
– Сколько он тебе отмерил? – безучастно спросил Дима.
– Разогнул два пальца…

– Наркоманы! Притон! – страшная догадка сверкнула в моей голове. Вот откуда этот странный запах! Нужно скорее заканчивать ремонт. Уйти бы живым и здоровым. Все равно ничего не заплатят. А работы еще много…

– Атас! Менты! Воронок! – резкие крики хлыстом обожгли мои уши.
«Вот так влип! Сейчас ворвутся менты, наверняка в масках, уложат всех ударами на пол. Обыск, обезьянник, а может и СИЗО, докажи, что ты телемастер. Документов никаких. По возрасту посчитают за их пахана. Хата наверняка паленая. Затем обыск дома, соседи-понятые. В лучшем случае буду свидетелем на суде. А потом месть наркоманов», – с невеселыми раздумьями я отключил паяльник, подыскивая глазами свободное место на полу.
Квартира вмиг опустела. Только Дима невозмутимо лежал на диване.
Прошло несколько минут, ОМОН не появлялся.
– Пролетел мимо! – услышал я спасительные слова.
Через минуту квартира вновь наполнилась молодыми людьми. Девушка в браслетах села подле Димы снова.
– Я в Москве был. С Черепом встречался. Покружил он меня по белокаменной, – тихо говорил ей Дима.
– Дим, а как тебе москвички, они красивые? – тонкие руки девушки поправили волосы на лбу лежащего с запрокинутыми руками парня.
– Красивые. Но наши лучше. Знаешь, при всем их шарме у москвичек есть один недостаток. У них очень большие ступни на ногах. Представляешь, знакомишься с девушкой, с виду очень милой, в азарте смотришь на ее ноги, а там, …сорок второй размер.
Дима, словно заядлый рыбак, разведенными ладонями продемонстрировал девушке размер женской ноги.
– В Золушки не годятся? – она слегка улыбнулась.

– Гм… Телевизор в порядке, принимайте работу, – робко доложил я.
– Отлично. Сколько? – со спокойной уверенностью вождя Дима пристально посмотрел в мои глаза.
– Тридцать пять.
Он протянул мне пятьдесят гривен.
– Возьмите, это за дискомфорт, который мы вам доставили. «Не мокро ли ножкам?» – лукаво спрашивали его глаза.

Домой я возвращался пешком. К каждой встречной девушке я примерял лицо той ангельски красивой наркоманки. Через два года ее не станет. Да и Димы, наверняка, тоже. Но они говорят об этом так буднично. Яркая наклейка на давно выпитой бутылке чудесного вина, бабочка, надышавшаяся отравы. Скоро наркотическая игла приколет ее к своему жуткому стенду.
Всплывшая из памяти печальная песенка Вертинского навевала грусть – «…кокаином распятая в мокрых бульварах Москвы… твой сиреневый трупик найдут на скамейке в саду».
…Москва. Москвички. Неестественные размеры их ножек. Какая чушь. Я протянул руку в карман – пятьдесят гривен весело шуршали в моих пальцах.
 
Через полгода судьба забросила меня в Москву. Странно, но при виде красивых молодых женщин я почему-то полоумно смотрел на их ноги.

Дима мне больше никогда не звонил.