Он спустился с "крыши мира"

Cегодня мы предлагаем своим читателям познакомиться с интересным человеком - организатором Всемирного тура "Сострадание", монахом тибетского монастыря Лобсангом Церингом и совершить вместе с ним небольшой экскурс в тибетскую культуру.

Приезд в Россию монахов знаменитого и до недавнего времени закрытого для мирян тибетского монастыря Гьюдмеда был специально рассчитан не только на приверженцев буддизма, но и на гораздо более широкую аудиторию. Как выяснилось из разговоров с организаторами и участниками тура (частью которого являлась программа "Тибет - крыша мира"), это ново и для зрителей, и для самих монахов. Зрителей программы привлекло чрезвычайно экзотичное зрелище: пятеро монахов в ярких необычных одеяниях то рисовали, то лепили масляные скульптуры, то пели низкими гортанными голосами. Кульминацией стало кропотливое строительство необычного сложного сооружения - песчаной мандалы, которую по окончании всех церемоний безжалостные зодчие, "в знак бренности всего сущего", благополучно разрушили.



Лобсанг



Монахов, сосредоточенно исполняющих свои ритуалы, трудно отличить одного от другого. Одинаковые стрижки, одежды, движения и полная отрешенность от всего, кроме самого действа, делают их почти близнецами. Но стоит им выйти "в люди", и они оказываются очень разными.

Вот от толпы отделяется Лобсанг Церинг - невысокий парень с живым молодым лицом, радушный и, как выяснилось по ходу нашего разговора, довольно смешливый. За каждым его шагом неотступно следуют администраторы, посетители, а для устрашения ревностных противников философии Сутры - суровая охрана. Судя по всему, Лобсанга это мало смущает. Он шагает свободно и размашисто, всем широко улыбается, с интересом поглядывает по сторонам. Иногда кажется, что перед тобой - самый обыкновенный, "свойский" парень, для чего-то облачившийся в длинные разноцветные одежды. Но я знаю, что это - один из самых талантливых нгагрампов - монахов, целых пятнадцать лет постигавших за стенами монастыря глубины буддистского учения.

К сожалению, времени для беседы у нас было немного - расписание занятий участников тура чрезвычайно строгое. К тому же Лобсанг знал по-русски всего несколько слов. Общаться нам пришлось через переводчика. Думается, что если бы не эти обстоятельства, мой собеседник рассказал бы еще немало интересного.



"Мне не нужно отпрашиваться у жены"



- Лобсанг, вы с раннего детства мечтали быть монахом?

- Не помню, какими были мои детские мечты, я даже забыл, о чем мечтал вчера. Но многое в моей судьбе было предопределено.

Я - тибетский монах, хотя по месту рождения - индус. Мои родители переехали в Индию из Тибета в 1959-м, когда у проповедников буддизма начались серьезные проблемы с китайскими коммунистами. Стоило им занять Лхасу, тысячи монастырей, некоторые из которых были мощными университетами, исчезли с лица земли, а монахи подверглись гонениям. Тогда Далай-лама покинул Тибет и ушел в Индию. Мои родители были среди его последователей.

Родился я в 1967 году, уже на новом месте. А монахом Гьюдмеда стал, когда мне исполнилось одиннадцать.

- Как родители восприняли это решение?

- "Если ребенок принимает монашеские обеты и верно хранит их, - говаривала моя мама, - духовная заслуга всей семьи так же велика, как если бы она воздвигла буддийскую ступу". В нашем тибетском сообществе считается, что жизнь монаха намного лучше обыденной. Почему? Живя мирской жизнью, вы, как правило, создаете семью. Если рядом оказываются два человека, это уже источник сложностей, какого-то напряжения. По-другому не бывает! Когда человек один, он более независим. Вот я решил поехать в другую страну, чтобы помогать людям, и мне не нужно для этого отпрашиваться у жены. Я сам решаю, куда ехать, чем заниматься. Будучи обременен семейными узами, я бы задумался: "Я уеду, а что будут кушать мои дети? Где мне их оставить?". Это самое простое объяснение... Разумеется, мои родители очень радовались, когда я выразил желание быть монахом - ведь я выбрал путь, который ведет к достижению высшего просветления человека.

- А чем отличаются тибетские монахи от других буддистов вашего сообщества?

- Буддистское учение существует для всех, не только для монахов. Но я считаю: если ты монах и занимаешься духовной практикой, это принесет тебе гораздо большие плоды. Отказавшись от мирских забот, практиковать наше учение намного легче. Хотя, конечно, встречаются миряне, практикующие не меньше нас. Но возьмите, к примеру, любую другую практику - скажем, врача. В принципе, каждый человек может им стать, но настоящее мастерство требует определенных качеств... Профессия монаха, духовного практика (а я считаю это профессией) уже по определению связана со многими личностными качествами духовного рода - а ими обладают далеко не все.



"Я красивый, на ваш взгляд?"



- Кто может стать монахом Гьюдмеда? Правда, что одно из требований для поступления в этот монастырь-университет - хорошее телосложение ребенка?

- Не знаю, кто вам это сказал... Я красивый, на ваш взгляд?

На самом деле тибетский монах может иметь какие угодно внешние данные. Вот если у человека проблемы ментального порядка, тогда он монахом быть не может. Самое главное - это нормальная работа мозга, чтобы человек понимал, какие обеты он на себя берет. А чтобы стать хорошим монахом, нужно еще много дополнительных качеств. Ты должен быть умным, усидчивым. Если же просто надеваешь нашу одежду, чтобы покрасоваться, а учиться лень - какой в этом толк?

Люди, поступающие в монастырь, должны сдать устный экзамен, к которому они готовятся не менее года. Около пяти часов у них проверяют знания ритуальных текстов, которые надо как следует вызубрить. Если экзамен сдан успешно, новоиспеченному монаху сразу позволят принять участие в общих церемониях в главном храме монастыря.

- А как складывается обычный день в монастыре?

- Мы просыпаемся в половине шестого и пару часов молимся. После этого начинаются беспрерывные учебные занятия, после обеда - часовой перерыв, и опять занятия. В половине пятого мы ужинаем и идем тренироваться в философском диспуте. До самого сна (засыпаем мы не позже девяти вечера) мы должны прочитывать наизусть тексты, которые учили в течение дня. Я обрисовал вам общее расписание. Кроме него, монахи занимаются отдельно со своими учителями. Внутренняя же практика зависит только от собственных усилий.

- Чему нужно выучиться, чтобы стать, наконец, нгагрампом?

- Поскольку наш университет является тантрическим, мы изучаем тантрическую философию, ритуалы и искусства. Но, прежде всего, философию Сутры. Это изречения Будды, которые и есть основа дальнейшего обучения. Самое важное (и самое трудное!) - осознать природу явлений, вникнуть в суть страданий и освоить методы избавления от них.

Накануне празднования тибетского нового года монахи изготавливают скульптуры из масла. Сегодня монахи, вынужденные жить в тропической зоне, используют "ги" - индийскую разновидность растительного масла. Мы окрашиваем его в разные цвета, помещаем в ледяную воду и лепим, как правило, буддийских наставников, божеств, защитников учения, сюжеты из священных текстов и украшаем все это цветами. Но скульптурную группу нужно еще сохранить, ведь Индия - это не снежный Тибет. Под Новый год температура там поднимается до плюс тридцати. Чтобы наши творения не подтаивали, мы подбираем устойчивые к теплу виды масла, лепим их в ледяной воде и храним в прохладе.

- И все-таки "визитной карточкой" вашего монастыря считается обертонное пение...

- Пение, которое практикуется в нашем монастыре, действительно уникально. Здесь мы продолжаем традиции ламы Цонкапа и его учеников. Представьте себе лавину, сходящую с гор, или стремительный горный поток, перекатывающий камни... Примерно такой звук мы и воспроизводим.

- Почему звуки такие низкие - они как-то особенно действуют на зрителя?

- Обычно наше пение - только практика, ритуал, ни на какую постороннюю аудиторию не рассчитанный. Часть ритуалов до сих пор секретна, поэтому мы и поем этим особенным низким голосом - непосвященные просто не расслышат звучание самого текста. Почему мы говорим о закрытости? Еще не все люди готовы принять наше учение, и они в подобных дарах не нуждаются. Это не музыка для развлечений.



"Мандала - это вам не шоу"



- Для чего вы строите мандалы?

- Мандалы - это дворцы Будды, которые возводятся, чтобы взрастить в душах людей сострадание ко всем живым существам. Мы очень долго учимся их строить - ведь это очень сложное сооружение. Создается оно из разноцветного измельченного мрамора. Представьте себе здание с четырьмя входами разных цветов: белый восточный, синий западный, зеленый северный и желтый южный. Стены у такого дворца многослойные, радужной природы и поэтому просматриваются насквозь. У мандалы четыре входа, ступеньки, окна и множество других архитектурных деталей. Украшается она тибетскими символами. Среди них вы можете увидеть деревья, исполняющие желания, белые зонты, укрывающие нас от негативности окружающего мира, сверху - облака. В центре дворца - цветок лотоса из восьми лепестков, в сердце которого - еще один, маленький, лотос. Это символ Будды Сострадания. На востоке мы сооружаем особый священный предмет, на западе - белое колесо Учения (колесо Тхармы. - Прим. авт.), на юге - желтый драгоценный камень, на севере - объятый пламенем меч, отсекающий неведение. Мандала покоится на еще одном - огромном - цветке лотоса в 64 лепестка.

Мысленное представление мандалы избавляет от разного рода негативности. Конечно, нелегко удержать все это в памяти. К примеру, сложную цепочку, опоясывающую лотос-подножье, лучше всего представить себе просто как поясок с маленькими желтыми пятнышками. На входах мандалы - символы пяти Будд, каждый из них отличается отстранением определенного вида неведения. Поэтому когда мы представляем себе какой-то из входов мандалы, то мгновенно очищаемся.

- Не жалко вам разрушать такую красоту?

- Оттого, что мы столько труда потратили на построение мандалы, песок вбирает в себя положительную энергию. Но все в этом мире подвержено разрушению, и мандала - не исключение. Так мы говорим людям о том, что ничто в мире не вечно и не нужно привязываться к внешней форме.

Песок, вобравший в себя наше благословение, мы приносим духам воды, чтобы они распространили его по всему миру. Люди, присутствующие на этой церемонии, тоже запасаются нашим песком.

- Часто вам приходится строить и разрушать мандалы?

- В монастыре возводим только по четыре мандалы в год. Сейчас, пустившись в странствования, мы строим их по приглашению людей из разных городов. Я надеюсь, что организаторы наших туров не просто хотят познакомить людей с тибетским искусством, но и провести с ними духовную работу. Именно потому мы стараемся делать мандалу как можно лучше, а не для того, чтобы показывать ее народу. Это вам не шоу.



Меню и гардероб



- Неужели у вас совсем нет свободного времени?

- У монахов есть один свободный день в неделю, и в остальные дни могут возникнуть часа два свободного времени. Но если соблюдать все условия нашего монастыря, и этого времени не будет. Только когда страна празднует национальный праздник, мы освобождаемся от всех занятий.

- И какими делами вы тогда занимаетесь?

- Я трачу свое свободное время на рисование. Очень люблю это занятие. Между прочим, среди нас далеко не все такие художники, как я. Настоящему искусству ведь не обучишься! Мандалу могут строить многие монахи, но это мы вообще не считаем за искусство.

- Монахи следуют особенному, тщательно подобранному меню?

- Совсем нет - мы питаемся как обычные люди. Никаких строгих предписаний здесь не существует. Теперь я начал странствовать по миру, поэтому то и дело открываю для себя новые замечательные блюда. Кстати, в России я полюбил запеканку (это одно из немногих русских слов, которые успел выучить Лобсанг во время своих странствований. - Прим. авт.)

- На вас такая необычная одежда...

- Для нас главное прикрыть свое тело, чтобы не было холодно. Но не чем попало. То, что вы видите на мне, - это одеяние тибетского буддистского монаха, другие буддистские монахи одеваются по-другому. Одежда имеет традиционный покрой, никакого другого быть не может.

Здесь все имеет свое значение. Видите, одежда сшита из отдельных кусочков ткани разного цвета. Этим мы подчеркиваем свою непривязанность к обыденному миру - вряд ли кому-то захочется примерить такие же лоскутные одежды. Если, конечно, это не хиппи, которые и на коленки совершенно целых штанов с удовольствием поставят заплатку.

- А почему вы остановились на таких ярких цветах?

- Я ничего об этом не читал - как-то не попадалось. Но в нашем сообществе говорят, что теплые цвета (даже "горячие") были выбраны потому, что Тибет - холодная страна. Как бы наперекор климату. Видите, в одежде преобладают оттенки красного? Это имеет уже сакральное значение. Красный цвет - символ силы, которая нужна нам, чтобы мы научились защищаться от всех видов омрачения.

(Свою обувь Лобсанг описывать не стал. Видно, посчитал ее не имеющей какого бы то ни было сакрального значения. Впрочем, она выглядела вполне обычной и чрезвычайно смахивала на среднестатические кроссовки. - Прим. авт.)

- Говорят, древние странствующие буддистские монахи могли иметь при себе только три вещи - поясок для одеяний, чашу и веер, чтобы прикрывать лицо от женских глаз...

- (Смеется). Ну, это, наверное, шутка. Или не про тибетских монахов. Что касается женских глаз - это очень интересно!

- Кстати, как вы относитесь к женщинам?

- Если женщина создает хорошую семью, которая обеспечит детям достойное образование, и в ней царят мир и согласие, то такую семью я бы назвал тоже духовной практикой. А если жена обманывает мужа, дети предоставлены сами себе - такой образ жизни разрушителен. Еще раз подчеркну: я отказался от семейной жизни только потому, что мне нужно как можно больше свободного времени для своих занятий, а вовсе не потому, что мне чем-то не нравятся женщины... И я бы не сказал, что они привносят что-то разрушительное для нас, монахов. К тому же у нас есть и монахини, что подтверждает: у мужчин и женщин - равные права.



Почтительные зрители



- Наблюдаете ли вы за реакциями зрителей во время своих церемоний?

- Откровенно говоря, пока я строю мандалу, рисую или леплю масляные фигуры, людей я почти не вижу. Но иногда отвлекаюсь от работы и смотрю на окружающих - и вы знаете, им интересно! Не знаю, позитивный ли этот интерес, но он есть, и поверьте мне - это не праздное любопытство.

- А как показались наши зрители?

- Я заметил, что здесь люди относятся к нам с несколько большим почтением, чем в других местах. Правда, они могут сидеть, протянув ноги в сторону алтаря или повернувшись к нему спиной, трогать все руками или брать священные предметы "посмотреть". Но я смотрю на них глазами тибетца, а ваши люди, скорее всего, просто не знают, что это непочтительно.

- Лобсанг, вы никогда не устаете странствовать?

- На самом деле иногда я очень устаю. Но когда я вижу искренний отклик людей, говорю себе: "Я не должен отказываться от них ради своего спокойствия". Я - монах не того склада, что сидит в пещере и медитирует. поделиться

Елена Пашина

14.06.2002