Клеопатра

Что-то мелькало в ее сознании все утро за завтраком… какой-то странный удивительный сон – желтый как свет зимнего фонаря песок, жаркий ветер и ощущение тяжести на левом запястье – да-да, вот оно! – ей снились браслеты, много красивых тяжелых браслетов. Она сбегала за сонником в комнату. Книга была потрепанной, уголки гнулись кверху, завиваясь на концах, некоторые страницы выпадали. Слова «браслет» не было, зато было слово «бижутерия». Она задумалась: браслеты бижутерией явно не являлись, это были изделия дорогого металла – золота, может быть? Но сонник, купленный когда-то в палатке у метро, предусматривал для своих сновидцев только недорогие украшения. Ну что ж – бижутерия так бижутерия. Сон обещал интересные встречи, заманчивые приключения и неожиданные симпатии.
Она улыбнулась и тут же нервно посмотрела на время: надо выходить на работу. За окном была еще ночь.
В коридоре она привычно посмотрелась в зеркало. Волосы пора было обесцвечивать на корнях: ей нравилось быть блондинкой, что бы ни говорила дочь. Да и тени стоило докупить – эти почти закончились. Она всегда ярко подводила глаза, стрелки рисовала на манер звезд семидесятых, а ресницы густо покрывала тушью – ей приятно было ощущать, как выразительно она смотрит, как выделяется из толпы, притягивая взоры.
По дороге ей припомнились еще кое-какие детали сна – она сидит на странной повозке и полозья этого балдахина несут на себе четыре человека – по два впереди и сзади. И толпы, толпы людей трепещут перед ней. «Неудивительно, – подумалось ей, – что уже и во сне меня преследуют толпы народа… с этой работой»… Правда, наяву толпы не трепетали, а как правило, равнодушно и быстро неслись мимо нее, лишь на секунду задерживая взгляд и иногда останавливаясь.

Клео готовилась к разговору со своим советником Птолемеем, по совместительству жрецом (он же доводился дядей). Сегодня был день летнего солнцестояния, а значит, жрец должен был рассказать о ближайших реинкарнациях ей и брату. Брат уже со вниманием принимал участь, уготованную ему бурной фантазией дяди – тот обещал племяннику быть властителем Персии буквально лет эдак через 150. Клеопатра нервно вышагивала в соседней зале. Ей не давала покоя мысль о пришедшем к власти Цезаре. Будь ее воля, она бы сейчас же отправила к нему посланников, а еще лучше – поехала бы сама. Но традиция есть традиция, надо выслушать, что на этот раз скажет дядюшка, и потом провести праздник. Братец вышел, она с неприязнью посмотрела на него и решительно прошла в комнату.
Всю ночь Птолемей обдумывал, что бы такое выдать заносчивой и опасной Клео. Иногда ему хотелось от души повеселиться и, пользуясь профессиональной безнаказанностью, назначить ей в качестве будущей материализации верблюда в пустыне или тюрбан на голове странника. Однако Птолемей понимал, что шутки с Клео могут плохо кончиться. Тогда он перебирал в уме варианты политически-корректные… Тут все было не так просто как с ее братом… У Клео острый ум, и в любом его слове она может увидеть ненужные эмоции. Скажешь – вижу римской властительницей, узрит намек на связь с Цезарем. Скажешь египетской, обвинит в том, что он не поддерживает ее экспансивных намерений. В общем, аккуратность и бдительность!
Птолемей решил сказать, что видит ее через двести лет правительницей – всю в драгоценных камнях, шелках и златах, разумеется; но вот государство, принадлежащее в будущем царице, увы, в дымке сознания разглядеть не может. «А чтоб не заносилась, скажу, что рядом с ней вижу сильного мужа, перед которым она сама склоняет голову», – решил он.
Клео вошла, Птолемей унял небольшое волнение – ведь от этого разговора зависит и его судьба. «Ну что ты мне скажешь, Птолемей, – спросила Клео. – Что выдумал на этот раз?» Птолемей опешил от такой грубости. Да, он жрец не по призванию, но по родственным узам, однако надо же уважать седины… Впрочем, в ответ он лишь скромно улыбнулся царице. Советник понизил голос до приятного баритона и вдруг, впервые в жизни, перед его взором возникли какие-то невиданные картины – он и сам не понимал, что происходит.
Он вдруг увидел Клеопатру в каком-то странном помещении, это была точно она (глазища-то! – не спутаешь, пожалуй), только необычно одета, и очевидно старше нынешних ее лет… В его видении племяннице было по меньшей мере лет 45. Клеопатра стояла в величественном коридоре, выложенном камнем, явно тайном – потому что Птолемей видел его будто сверху, значит само помещение было под землей… К ней подходили люди, столь же странно одетые, и она им что-то раздавала. Что именно – Птолемей не успел разглядеть, это были какие-то цветные картинки, с кругом в центре и отходящими от него лучами («Ра!», – осенило его). «Как всегда, – напоследок молвил Птолемей, – вы, моя великолепная правительница, одариваете людей необходимым… ибо иначе зачем в таком множестве они столпились перед вашими прекрасными очами»? Клеопатра одобрительно хмыкнула и вышла.
Птолемей не сразу пришел в себя от произошедшего, и сначала даже испугался видения, но потом подумал, что, очевидно, специфические иранские курения и его бессонница дали-таки о себе знать – его посетило дневное сновидение. Точно! Он дремал и в дреме же рассказывал свой сон Клеопатре. Ну так даже лучше – ничего определенного и приятно племянницевым ушам. И о государстве не пришлось придумывать. Неопределенно – и все тут. И в конце хорошо ввернул про толпы…

Она уже подходила к своей работе, и от сна не осталось и следа… Снова будни. У здания магазина, ожидая выдачу товара, столпились ее товарищи по работе. Кто-то курил, кто-то ругал гоняющую милицию, женщины обсуждали вчерашнюю выручку. Она тоже присоединилась к одной из групп и рассказала про произошедший накануне случай. Ей завидовали – в переходе Павелецкой играл на скрипке юноша, так что ее скучная работа проходила под звуки Баха и Чайковского.
Открылась база, женщины поспешили получать товар, и она тоже взяла свои сумки со схемами метро и атласами автодорог Москвы и Подмосковья. Привычно спустилась в переход с кольцевой на радиальную и, достав несколько образцов товара, еще раз вспомнила свой удивительный сон и приятное ощущение холеных рук с тяжелыми браслетами на левом запястье.