Зимняя сказка

Этим утром Наташа в последний раз расчесала свои длинные каштановые волосы, с сожалением глядя на них в зеркало. Волосы широким потоком падали на плечи, обтекали грудь и уходили к ногам. Наташа покрутила головой, и водопад волос тяжело заколыхался. Пришлось вздохнуть два раза и напомнить себе, что решение уже принято, причем на этот раз - окончательное и бесповоротное.
- Придумайте мне какую-нибудь короткую прическу или постригите под Шинейд 0'Коннор, - сказала она парикмахерше, с неодобрением глядевшей на девушку.
- Кто такой Шинейд 0'Коннор?
- Это африканец, за права негров борется, - вздохнув, ответила Наташа. - И волос у него на голове - как у пятимесячного ребенка.
- А у тебя, моя хорошая, ума в голове - как у пятимесячного ребенка, - сердито сказала парикмахерша, но Наташа промолчала. "Короткие прически всегда нравились ему больше", - подумала она.
Выйдя из парикмахерской, Наташа остановилась. Она увидела знакомого. Вокруг дорогой иномарки ходил маленький мальчик. За мальчиком с удовольствием наблюдал полный усатый кавказец, хозяин машины. Наконец кавказец спросил:
- Что, нравится?
- Да у моего папы машина вдвое больше вашей! - тут же заявил мальчик.
- Это какая? - насторожился кавказец.
- У него свой трактор, вот!
Хозяин иномарки раскатисто захохотал, сотрясаясь всем телом. Мальчик обиделся.
- Он на тракторе вашу машину всмятку раздавит!
Наташа засмеялась.
- Ну-ну, иди отсюда... - сказал кавказец мальчику и обернулся к Наташе. Но прежде чем он успел что-либо произнести, сердитое выражение на его лице сменилось игривым восторгом.
- На-та-ша! - воскликнул он и, хлопнув себя по бедрам, простер к ней руки. - Что за чудо! Я снова увидел дэвушка моя мечта!
- Не притворяйся, Гизи, - смеясь, сказала Наташа, - ты говоришь по-русски ничуть не хуже меня.
- А красавица! Как только чьто из парикмахерской! - усиливая акцент, продолжал Гизи. - Давай увезу тебя, слушай!
- Ах, Гизи, я и сама бы тебя увезла. Да вот... дела. Гизи был чрезвычайно доволен произведенным эффектом. Он усадил Наташу в машину и заявил, что непременно должен довезти ее домой. "Неужели ты пойдешь один по такой страшный город?" - сказал он.
- Твой голос прекрасный, как у волшебный птица, - говорил он за рулем. - Твой фигура прекрасный, как у лань, а глаза прекрасный... - тут Гизи запнулся.
- Как у газель, - подсказала Наташа.
- Я бы сказал "как у газель", да не знаю, кто он такой, - ответил Гизи и первым захохотал.
Наташа грустно посмотрела в окно. Кавказец создавал слишком много шума.
- Почему ты больше не работаешь в больнице? - спокойно спросил Гизи без малейшего акцента. - Я искал тебя там, но не нашел.
- Ты искал меня? - удивилась Наташа. - Зачем?
- Обещал же я подарить тебе самый большой букет на свете.
Работая медсестрой, Наташа привыкла к знакам внимания со стороны пациентов, но после выписки страстные поклонники обычно исчезали.
- И большой был букет?
- Самый большой на свете, - серьезно ответил Гизи. - Я раздавал по цветку каждой встречной девушке, и в тот день все девушки в городе ходили с цветами. Наташа так и не поняла, шутит он или нет.
- Ну, я действительно не работаю больше в больнице. Учусь. На модельера.
- Ай, хорошо!.. А давай, Наташа, устроим тебе зимние каникулы? Я увезу тебя на море - на Черное, Средиземное, какое хочешь.
Наташа покраснела.
- Нет, ты только подумай, - воодушевлено продолжал Гизи. - Здесь холодно, зима, а прилетаешь на море - солнце, фрукты и замечательный Гизи!
Уже зима, а снегу до сих пор не было, - произнесла Наташа, глядя на дорогу.
- Не нравится? - выдохнул Гизи, - А я так хорошо все придумал.
- Да, Гизи, все хорошо... только я не могу.
Доехали в молчании. Кавказец шевелил губами, словно хотел что-то сказать, но не говорил.
- Ну, прощай, Гизи, - сказала Наташа, выходя из машины. - Спасибо за поездку.
- Зачем прощай? Еще увидимся. Я привезу тебе новый букет, больше прежнего. Высунувшись из окна машины, Гизи взглянул на многоэтажку.
- Значит, здесь ты живешь? - спросил он.
- Здесь живет мой друг. И я тоже.
- Ага-а, - протянул Гизи. - А какая у него машина?
- У него нет машины. Я пошла?
- Постой... Завтра, в это же время, пойдет снег. Специально для тебя. Запомни, Наташа.
Дверь подъезда закрылась, но кавказец еще сидел некоторое время, беззвучно шевеля губами.

В прихожей зазвенели ключи и раздался Наташин голос:
- Есть кто дома?
Алла Демидова закинула ногу на ногу, слегка поправила юбку и вопросительно посмотрела на собеседника.
- Это Наташа, - сказал тот. - Про нее можно не писать. Наташа вошла в комнату. В кресле у окна сидел Саша - ее Саша, темноволосый, красивый, родной. В кресле напротив располагалась рыжая молодая женщина в черной короткой юбке и полураспахнутой розовой кофточке. На журнальном столике между ними стоял включенный диктофон.
- Наташа, это Алла Демидова, она из газеты, - сказал Саша, поднимаясь. - Я пойду сварю кофе, а вы тут пока знакомьтесь.
Наташа положила сумку посредине комнаты и села рядом на ковер.
- Вы друг Саши? - спросила Демидова после паузы. Наташа молча смотрела на нее. Демидовой взгляд не понравился.
- Саша про вас рассказывал, - сказала она и улыбнулась.
- Правда? - безразлично спросила Наташа, глядя на розовую кофточку. - А вот мне про вас не приходилось слышать.
Демидова снова улыбнулась. Похоже было, что разговор ее забавлял.
- Ладно, давай без церемоний и на "ты", - сказала она. - У Саши выходит книга, я решила помочь ему с рекламой. В виде интервью.
- Понятно.
- Я всегда помогаю старым друзьям.
- Да?
- А Саше - тем более.
Кофе пил только Саша, Алла Демидова помешивала ложечкой, а Наташа думала, что такую бурду следовало бы выплеснуть в окно. "Мое фирменное блюдо - чай", - говорил иногда Саша и был прав, поскольку чай был едва ли не единственным продуктом, который после изготовления Сашей можно было принимать внутрь без риска отравления. Раньше Наташа над этим смеялась, сегодня она впервые подумала об этом с раздражением.
- Твоя повесть - "Дурная привычка", - говорила Алла Демидова. - Нельзя ли, так сказать, приоткрыть завесу перед будущим читателем касательно содержания твоего произведения?
"Господи, зачем все это? - размышляла Наташа, глядя на Демидову. - Разве нельзя спросить просто: о чем книга?"
- Это повесть о человеке, который привык всегда быть первым. Он воспринимал мир исключительно как арену для самоутверждения. Женился на женщине, которая не была ему нужна, просто ее хотели другие мужчины, а он стремился побеждать во всем, даже в человеческих отношениях. Он занимался делом, которое ненавидел, но в глазах других людей это было "блестящей карьерой". Он растерял всех друзей, потому что и с ними он хотел соревноваться и побеждать. Он добился многого, но остался ни с чем. Эта постоянная потребность самоутверждения погубила и его талант, и всю его жизнь.
- А ты не хотел сделать его гомосексуалистом? - спросила Алла.
- Что?
- Ну, я подумала, что книжка была бы гораздо интереснее, если б он был гомосексуалистом.
- Н-нет, - сказал Саша. - Я не задумывался об этом.
- Какие люди вдохновляют тебя писать?
- Какие? Разные. Человеческая глупость или подлость могут вызвать большее желание сесть за машинку, чем остроумие или благородство.
- Нет, - поморщилась Алла. Самым сложным в работе интервьюиста она считала умение подвести собеседника к нужному ответу. - Я имею в виду, кто твоя муза? Вот для кого ты пишешь все своя повести там, рассказы?
Алла Демидова выразительно посмотрела в сторону Наташи. Наташа встала и ушла в спальню. Саша усмехнулся и ответил:
- Для себя. То, что я пишу, нужно, в первую очередь, мне.

Когда журналистка вышла на балкон "покурить и подышав свежим воздухом", Наташа вернулась в гостиную.
- Что она здесь делает?
- Надо же ей о чем-то писать. Увидела меня возле подъезда, вцепилась прямо на улице, говорит, что читатели погибнут без этого интервью в страшных судорогах. Не мог же я стать причиной смерти стольких людей.
- И ты привел ее прямо сюда говорить о музах.
- Мне некуда было деваться. Ната, не заводись по пустякам. Она дура, обыкновенная дура.
- А почему она зовет тебя просто Сашей?
- Почему бы нет? Тем более, мы давно знакомы.
Демидова, замерзшая в короткой юбке, возвратилась в комнату, домучила интервью до нужных трехсот строк и попрощалась.
- Я не хочу ее больше видеть, - сказала Наташа.
Саша барабанил пальцами по подоконнику и смотрел вниз.
- Не понимаю, зачем женщины идут в журналистику, - сказал он. - Когда тебе надо поговорить с кучей народа в день, всех понять, чувства волей-неволей притупляются. Люди начинают восприниматься как рабочий материал. Сделал - забыл. Не знаю, как мужчин, но женщин это явно уродует. Наружу - злость, внутри - усталость. Так и живут - циничные и несчастные.
- Все?
- Откуда мне знать. Может быть, это не так, может, я это сам только что придумал.
- Саша... а что ты ей про меня рассказывал?
- То есть? - удивился Саша. - Почему я должен был рассказывать про тебя?
- Так, просто.
- Она узнала о тебе за несколько секунд до твоего появления в комнате... Постой. Да ты постриглась!
- Это было трудно заметить, - усмехнулась Наташа.

Третий день валил снег. На подоконнике снаружи появился пушистый снежный воротник (от окна шло тепло, снег подтаивал, и на стекле, под воротником, были видны бусинки воды). Из снежной пелены едва проступали очертания ближних домов, но и те походили на молчаливо застывших снежных великанов. Внизу толпились снежные карлики-деревья. Где-то там же, внизу, должны были быть и люди, но либо они тоже превратились в неведомых снежных зверей, либо совсем куда-то исчезли.
Снег заглушал шум города, белое детство проходило в полнейшей тишине. Только снег и тишина.
Наташа стояла у окна, прижавшись лбом к холодному стеклу. Ее не покидало ощущение, что происходит что-то важное, но что - этого нельзя было понять. Абсолютный покой извне нес в душу какое-то щемящее чувство, казалось, еще немного - и тебе откроется бесконечное... Но эти странные минуты и часы уходили так же незаметно, как приходили, Наташа знала.
- Узоров совсем нет, - произнесла она.
- Каких узоров? - раздался из глубины комнаты Сашин голос.
- Когда я была маленькая, мороз всегда рисовал на стеклах узоры. Красивые. А в этом году их совсем не было. И в прошлом не было. Правда? Куда-то они подевались.
Саша подошел и обнял ее.
- Когда я была маленькой девочкой, Дедушка Мороз рисовал мне снежинки, - продолжала Наташа с неожиданной обидой в голосе. - А теперь он меня совсем не любит.
- Похоже, наш общий друг Всевышний перекраивает мир по-новому. Белый цвет опять в моде.
- ...И никто меня не любит, - закончила Наташа и почувствовала, что сейчас расплачется.
В прихожей раздался звонок.
- Ната, что с тобой? - растерянно спросил Саша.
- Все в порядке.
- Нет, не все.
В дверь снова позвонили.
- Все хорошо. Иди открывай.
Едва Саша вышел, зазвонил телефон. Наташа смотрела в окно, не двигалась с места.
- Ната, там к тебе... в общем, сама разберешься, - сказал Саша и снял трубку.
- Здравствуй, дорогой, - послышался знакомый женский голос, - это Демидова.
- А, привет.
- Надеюсь, тебе понравилась моя статья?
Саша смотрел через приоткрытую дверь на взволнованную Наташу, прижимающую к груди охапку цветов, и на незнакомого человека, вносившего в коридор новые и новые корзины с цветами.
- Да, конечно. То есть я ее еще не читал. Она уже вышла? Незнакомый человек попрощался и вышел из поля зрения. Хлопнула дверь. Наташа склонилась над корзинами.
- Ты не могла бы перезвонить попозже?
- Нет, не могла бы, - сказала Демидова. - Диктофон оставался включенным, сукин ты сын. Понял? Я выслушала все! Обыкновенная дура!
Саша сразу вспомнил. Старая картинка на секунду заслонила счастливое лицо Наташи и корзины цветов. Диктофон стоял на столике, когда Демидова выходила на балкон. "Что я там наговорил? - подумал Саша. - Должно быть, достаточно".
- Я должен извиниться, - нетерпеливо сказал он и поморщился от своих же слов.
Должен?! - взвилась Демидова. - Нет, не затрудняй себя, ты уже ничего не должен! Я долгосрочных займов не выдаю.
- И что теперь?
- Ничего. Иди, почитай прессу.
Саша положил трубку, вышел в коридор и взял нужную газету. Затем он в задумчивости остановился перед цветами.
- Что это? Откуда?
- От одного человека, который от меня без ума.
- Ты сообщаешь своим поклонникам мой домашний адрес? Очень мило.
- Нет, - смутилась Наташа. - Правда, я не говорила ему номер квартиры.
- Это был он?
- Нет. Этот человек только доставляет цветы... мне не дарили столько за всю жизнь!
Саша с досадой прихлопнул за собой дверь. Он развернул газету. Статья называлась: "Пишу книги для себя. Сам пишу и сам читаю".
- Сука, - сквозь зубы произнес Саша и швырнул газету на пол. Наташа снова прочла записку. "Я подарил тебе самый большой снег. Я дарю тебе больше всего цветов. Укрась ими свою комнату. За окном будет зима, дома - лето, а в твоем сердце - весна. Гизи."
Наташа сидела на полу среди цветов и печально улыбалась. Существовал еще кто-то, кто мог говорить ей такие слова. Этот кто-то находился в соседней комнате и был зол на себя, на нее и на весь мир. Она чувствовала это.
"Надо написать письмо," - подумала Наташа. Они писали друг другу письма, когда чувствовали или знали: что-то не так. "Когда мы разговариваем, мы стараемся обмануть другого человека, хотим того или нет. Себя обмануть гораздо труднее", - говорил Саша. Наташа так и писала письма - главным образом, себе, а уже затем - своему мужчине. Сначала на бумаге появлялись придуманные слова: "Когда нежность исчезает, любовь начинает восприниматься как болезнь. Болезнь, от которой нужно избавиться. Я - новый Марсель Пруст". Потом появлялась и правда, простая, как детская обида. Нужно было напоминать себе простую правду и жить с ней.

Наташа заснула, сидя за столом, и проснулась, когда уже темнело. Рядом лежало письмо. От соседей снизу, нарушая ватную тишину, глухо доносился Луи Армстронг. Он пел "Только ты". Наташ пробежала глазами письмо и, не досмотрев, положила его в конверт.
Армстронг внизу обнимал трубу, говорил добрые слова и улыбался черными влажными глазами.
На правой щеке отпечатались складки рукава рубашки. Некрасиво. Глядя в зеркало, Наташа ладошкой растерла щеку и легонько похлопала ее.
В зале горела лампа с оранжевым абажуром. Саша сидел в кресле с раскрытой книгой на коленях.
- Я написал тебе письмо, - сказал он.
- Я тоже.
- Только я не хочу, чтобы ты его читала.
- И я не хочу. Идем отсюда.
- Куда?
- Куда-нибудь. Под снег, там так хорошо.
- На лыжах?
- На коньках. Поднимайся, увалень, - Наташа растормошила друга и вытащила его из кресла.
За день кто-то натоптал дорожек, можно было ходить, не проваливаясь по колено. Снег шел уже мелкий, подобно дымке окутывал человека, и, словно из тумана, выплывали из белого облака фонари, деревья и редкие прохожие. В темноте и тумане местность неузнаваемо менялась; не было с детства знакомых тропинок и любимых скамеек, их поглотила зима.
Они словно оказались в другом мире. Все было загадочно и тихо, исключая разве шелест падающего снега, скорее воображаемый, чем реальный.
- Ты давно не рассказывал мне никаких историй.
- Я был на грани творческого истощения. Слова сыпались, как горох, и я вполне мог бы подзаработать на поставках бобовых, но никак не в качестве рассказчика. - Они и сейчас неплохо сыплются. Если не можешь придумать ничего толкового, что-нибудь соври. Раньше ты замечательно врал.
- Ну, ведь я хотел тебя обмануть.
- Это получилось. Теперь старайся, чтобы ложь как можно дольше не раскрывалась и я пребывала в неведении. Саша засмеялся, глядя в темноту.
- В общем, у меня есть наготове одна история. Но я буду делать вид, что придумываю ее прямо сейчас, а ты как бы верь.
- Договорились.
- Дело было так: русалка, как водится, спасла симпатичного парня. На Черном море была буря, корабль потерял связь с землей, старушки приходили к капитану с просьбами заранее разместить их багаж в спасательных шлюпках. Корабль был большой, четырехпалубный, туристический рейс. В концертном зале для поддержания душевной стойкости пассажиров устроили дискотеку. В общем, веселая картина: грохочет шторм, мигающая огнями громада несется по волнам в неизвестном направлении.
Кораблю в действительности ничего не грозило. Наш герой, милый молодой человек (не принц, но сын состоятельных родителей), вышел прогуляться на палубу и подышать соленым морским воздухом. Я подозреваю, что к тому времени он уже успел изрядно выпить. Очень скоро он оказался в воде; ни как это произошло, ни что
было потом, он не запомнил.
Русалка уже давно плыла наперегонки с кораблем, когда что-то шлепнулось в воду рядом с ней и медленно пошло ко дну. Подплыв ближе, русалка увидела сказочного принца - само небо послало его. Достаточно было взглянуть, чтобы понять, как он прекрасен.
В мечтах современной юной леди настоящий мужчина должен быть одновременно решителен, как киногерой, учтив, как джентльмен прошлого столетия, и послушен, как теленок. После некоторых размышлений можно прийти к выводу, что три этих образа находятся в противоречии друг с другом, и даже диалектика здесь разводит руками. К счастью, за свою жизнь русалка не видела кинофильмов, не была лично знакома ни с одним из классических джентльменов и не пробовала телятины. Может, благодаря этому она оказалась способна на настоящее, сильное чувство.
Очнувшись на берегу, наш молодой герой увидел перед собой изумительно красивое женское лицо. Неизвестно, была ли русалка румянощекой блондинкой или же имела тонкие французские черт лица и коротко постриженные каштановые волосы. В конце концов, всегда можно навести справки у очевидцев. Главное, что это был самое прекрасное лицо, которое только можно было увидать. Принц удивленно вздохнул, незнакомка исчезла, и невдалеке раздался всплеск.
Парень остался жить в том приморском городке, к которому доставила его русалка. Он искал свою таинственную спасительницу по ночам приходил на берег моря. На пятую ночь русалка, трепетно следившая за возлюбленным из-под воды, решилась показаться перед ним.
Далее следует несколько трогательных сцен, которые в нынешней редакции мы опускаем.
- Интересно, - сказала Наташа, - на бумаге ты изложишь это таким же здоровым цинизмом или все будет выглядеть сентиментальнее?
- Это будет прелестная романтическая история, - усмехнулся Саша. - Итак, русалке показалось мало идиллических свиданий луне, и она отправилась к колдунье. Жилище колдуньи размещалось в гроте под огромной древней скалой. Старуха не была особо оригинальна и согласилась превратить русалочий хвост в пару стройных девичьих ножек; взамен русалка лишилась речи и возможности вернуться в родную стихию.
Принц не имел ничего против, когда русалка его грез явилась к нему домой ночью абсолютно нагая.
Из них получилась замечательная пара, самая красивая, а когда требовалось, принц был красноречив за двоих. Они провели вместе немало счастливых дней... Но, как известно, все хорошее когда-нибудь кончается.
Наш герой загулял, почитал Оскара Уайльда и сообщил подруге, что "тем, кто верен в любви, доступна лишь ее банальная сущность. Трагедию же любви познают лишь те, кто изменяет". И далее в том же духе. Он оказался настолько пошл, что сочинял целую прощальную речь, блистательную, со стихотворными отрывками и цитатами из классиков. Русалка билась в истерике. Принц искренне сострадал и остался доволен произведенным эффектом.
Этой же ночью на море была страшная буря, страшнее той, что свела их вместе год назад. Русалка медленно поднималась вверх по пологому склону прибрежной скалы. Босые ноги были изранены в кровь, спутанные волосы рвал ветер, безумный взгляд устремлен на море. Свободная стихия, как могла, берегла русалок от единственной смертельной для них болезни - любви, но это не всегда удавалось.
Волны с ужасающим грохотом бились у подножия скалы, а русалка уже приближалась к краю пропасти, чтобы броситься вниз, погибнуть и вновь стать свободной. Незаметно возникла за русалкой колдунья, кралась следом и нашептывала: "Живи. Ты хочешь навечно быть с морем - я превращу тебя в морскую чайку..."
И согласилась русалка. Поверила, что лететь за зеленой волной, быть на грани двух миров - земли и воды - это свобода. Русалка превратилась в чайку.
И носилась она между небом и морем. И кричала отчаянно.

Снег перестал идти, и ветер разгонял тучи - кое-где уже показались звезды. Наступила ночь, и похолодало.
- Саша, давай встретим Новый год на Черном море.
- На Черном море... да, хорошо бы, - тут он покачал головой. - Но денег-то нет. То есть не хватит.
- А там, наверное, сейчас тепло. Можно не таскать на себе шубу.
Саша досадливо поморщился.
- И главное, на побережье никого нет, тихо-тихо, - продолжала девушка.
- Лучше не дразнить себя понапрасну. Мы не можем туда попасть, - сказал Саша, давая понять, что тема закрыта. - Легко быть романтиком с пачками денег в карманах, - добавил он со злостью.
Дальше они брели молча, уже почти ничего не замечая. Деревья вокруг, застыв, простирали к небу снежные лапы и слегка мерцали в лунном свете.
- Сегодня такая шикарная луна, что хочется на нее выть, - сказал наконец Саша.
Он любовался луной, чувствуя удовольствие от собственных слов.
- Вот и вся романтика, - пробормотала Наташа, когда они подходили к своему дому.
Под фонарем, на ослепительно-белом сугробе, сидел огромны" черный кот. Увидев приближающихся людей, он перепрыгнул с сугроба на ближнее дерево и вскарабкался вверх по отвесному стволу.
Армстронга уже давно не было слышно.

Когда-то это была хорошая шуба. Теперь она облысела и поистрепалась так же, как ее хозяин. Он стоял возле рекламных помогавших ему держаться в вертикальном положении, и развлекал замерзающую на остановке толпу:
- Меня родили на пять минут, чтобы посмеяться, а я взял, выжил! Но я клянусь! клянусь вам, всю жизнь до меня никому не было дела... Не скалься, дурак, до тебя тоже никому! Это обман, вы еще обнаружите...
Сквозь смеющуюся толпу пробиралась к нему полная женщина:
- Ну что ты стоишь там, как дурак!
- Как дурак?
- Да, как дурак! Там только дураки стоят.
- Эта женщина разбила мою жизнь, - театрально произнес человек, обращаясь к толпе.
- Да помолчи же ты! - прикрикнула толстуха, настигая его. Хозяин лысеющей шубы делал робкие попытки скрыться от преследования. Он шел медленно, стараясь сохранить равновесие и при этом продолжая ораторствовать. Толстуха двигалась вслед за ним и страстно бормотала:
- Умоляю, Толь, не зли меня. Я же не удержусь... Ты же порядочный человек, ну! Не зли меня, тебе же самому потом стыдно будет...
Так они шли, потом обнялись и, покачиваясь, завернули за угол.
Наташа смотрела им вслед.
- Ай-я, - раздался рядом голос. - Ты так совсем замерзнешь. Из машины ей радостно улыбался Гизи.
- Ты все время исчезаешь, - сказал он, - а телефонную трубку каждый раз берет твой друг.
- И что ты ему говоришь?
- Я извиняюсь за неправильно набранный номер.
- Больше не звони туда.
- Зачем звонить, когда ты здесь. Я приглашаю тебя к себе в гости.
- А насколько серьезные у тебя намерения? - насмешливо поинтересовалась Наташа.
- А насколько серьезные намерения тебя интересуют?
- Пожалуй, я заинтересуюсь, если ты захочешь подбросить меня до дома.
Они перешучивались еще несколько минут, уже в машине, потом Гизи неожиданно сказал:
- Я хочу познакомить тебя с мой мама.
Наташа поняла, что пошел действительно серьезный разговор.
- Гизи, ты меня совсем не знаешь.
- Невозможно любить человека, которого знаешь слишком хорошо.
- Гизи, я плохая.
- Я люблю тебя за твои недостатки.
- Тогда я хорошая.
- Дорогая, я понял это с первого взгляда.
- Это надо прекратить. Я больше не хочу. Мне надоело в конце концов. Куда ты меня завез?
Только сейчас Наташа заметила, что они едут по совершенно незнакомым ей переулкам.
- Останови!
Гизи продолжал вести машину, только лицо его потемнело.
- Останови! Я больше не хочу с тобой ехать! Гизи затормозил.
- Самые интересные наши беседы проходили в этой машине. Дорожный роман! Может быть, и дальше наши отношения будут развиваться здесь? - хрипло произнес он.
Наташа с ужасом смотрела в искаженное лицо кавказца.
- Кажется, мне наконец удалось вызвать в тебе сильные чувства, - усмехнулся вдруг Гизи. - Жаль, что не те, какие хотелось. Наташа молчала, забившись в угол.
- Я всего лишь хотел познакомить тебя с мой мама, - сказал кавказец. - Но, похоже, теперь необходимость в этом отпала.
"Я здесь больше не живу", - хотела сказать Наташа, когда кавказец высадил ее возле Сашиного дома, но дальше находиться в этой машине ей было страшно. Кавказец нервно шевелил губами, словно матерясь, и рванул с места, ничего не сказав напоследок.
"Здесь делать нечего, - подумала Наташа, - надо ехать к себе". С другой стороны, у нее до сих пор оставался ключ от чужой - чужой?! - квартиры, надо его отдать. Ключ можно было опустить в почтовый ящик, но ноги сами занесли Наташу в лифт, должно быть по привычке, а руки уже нажали номер нужного этажа, прежде чем Наташа успела что-либо сообразить.
- Я очень рад, что ты вернулась, - сказал Саша. Он был небрит и, похоже, последние два дня занимался тем, что комкал листы и бросал их в корзину для бумаг. Комната была усеяна смятыми листами.
"Надо сказать ему, что я вовсе не вернулась", - подумала Наташа.
- Что, некому готовить пищу или без музы хуже работается? - спросила она.
Саша вздрогнул и как-то дико взглянул на нее.
- Зачем ты пришла?
- Уж, конечно, не затем, чтобы вытирать тебе сопли! - сердито сказала Наташа. Она боялась всяких объяснений, и потом на сегодня с нее было достаточно. - Я пришла отдать тебе твой ключ.
- Брось его на зеркало.
- Я забыла его дома, вот так. И мне не надо было приходить.
- Я не понимаю.
- Здесь и не надо ничего понимать, - сказала Наташа и устало опустилась рядом.
Тридцать первого декабря Саша вернулся домой и сказал:
- Собирайся скорее, мы можем опоздать на самолет. По дороге в аэропорт вокруг были только заснеженные поля. Через несколько часов, когда они опускались по трапу самолета, первыми бросились в глаза далекие заснеженные предгорья Кавказа. Но у моря было тепло: дул теплый ветер, накрапывал теплый дождик.
Коттеджи зимой пустовали и сдавались внаем почти даром. Администратор рассказал, как летом они подгоняют свой автобус к вокзалу или аэропорту и ловят клиентов прямо с поездов и самолетов: конкуренция большая. "Никто не едет, боятся набегов из дружественных республик", - жаловался он. Его поздравили с праздником и подарили бутылочку пива в виде снеговика.
Свет из окон коттеджа пробивался к самому берегу, к песку. Впереди лежала темная громада моря. Здесь можно было чувствовать себя маленькой и ничтожной или большой и свободной, но Наташа не задумывалась об этом, она просто ощущала себя частью пейзажа. Как море, небо или же подводная живность, которую волны выбрасывали зимой на песок.
Наташа увидела следы морской чайки: одинокая цепочка тянулась вдоль берега, а затем уходила в воду.
Откуда-то сзади донеслись новогодние удары далеких курантов. Саша вручил ей бокал шампанского. Он придумал эту сцену еще дома и обязательно хотел воплотить.
- С праздничком! С Новым годом! - раздался над ночным пляжем радостный крик. Их новый друг - администратор бежал к ним по песку, помахивая бутылью.
- Я думала, в раю людям может помешать только господь Бог, улыбнулась Наташа.
- А разве он нам помешал? - сказал Саша и привлек ее к себе. Шампанское выплеснулось на песок. поделиться

Николай Никольский

26.12.2003