Венецианские каникулы

Гондольер Паоло - жгучий брюнет в белой рубашке, из расстегнутого ворота которой кокетливо выглядывал красный шейный платок, - подгреб прямо к входу в отель - четырехэтажному каменному дому с высокими узкими окнами и балконами-галереями. В холл Полина ступила сразу из гондолы, и это было экзотично и забавно.

Полина в общей массе российских туристов выглядела бы одиноким тополем на Плющихе, не познакомься она в самолете с рыжей и конопатой Юлечкой, двадцатилетней москвичкой, обворожительной, на редкость общительной и тоже путешествовавшей в одиночку. Там же, в самолете, они решили поселиться вместе, в двухместном номере, что сулило им солидную экономию средств.

Забросив в шкаф дорожные сумки, они по той же галерее выбрались на какую-то узенькую улочку : обеим не терпелось узнать, что же такое - Венеция.

Вскоре они поняли, что заблудиться в центральной части этого города, тем более им, жительницам несуразно спланированных российских мегаполисов, просто невозможно - и тут же разошлись не на шутку. С веселой бесшабашностью заскакивали в крохотные магазинчики - чистенькие, светлые, с услужливыми продавцами. С восторгом крутились вокруг витрин с посудой из разноцветного, с золотом, венецианского хрусталя, примеряли восхитительные маскарадные маски, украшенные блестками и перьями, с пристрастием разглядывали мост Вздохов. Они еще не знали, что столь романтическое название он получил не оттого, что на нем томились от нереализованных желаний влюбленные, а потому, что по нему из Дворца Дожей, где вершились судебные заседания, проводили в тюрьму Приджони осужденных, которые с этого моста в последний раз смотрели на волшебницу-Венецию...

В отель они вернулись затемно. Сил хватило лишь на то, чтобы принять душ и рухнуть в постель, даже не вспомнив об ужине.

Утром группу подхватила гид-чешка, вполне сносно говорившая по-русски. Увидев ослепительную гриву Юльки, она вдруг спросила:

- Знаете, как в старину итальянки красились в такой же вот цвет? Обмазывали голову, пардон, мочой коровы или лошади и на несколько часов выходили на открытый балкон-веранду. Солнышко и ветерок делали свое дело. Из брюнетки итальянка становилась рыжей. А поскольку процедура эта не очень приятна, желающих «сменить масть» было немного. Но представляете, каким вниманием начинала пользоваться эта дама у мужчин, ведь она становилась совершенно неотразимой!

Невольно оказавшаяся в центре внимания, Юлька сначала стушевалась, а потом тряхнула своей пронизанной солнцем гривой и сделала глазки. Полина улыбнулась: ах, хороша, бестия.

Похоже, такой вывод сделала не она одна. Уже первую на их пути достопримечательность - собор Святого Марка Юлька изучала в компании с крутолобым симпатичным и улыбчивым крепышом, который, как поняла Полина, успел ее обворожить.

Ночью, сквозь сон, Полина слышала, как Юлька, тихонечно скрипнув дверью, на цыпочках вошла в номер и юркнула под махровый плед, даже не удосужившись снять макияж. «Ничего, ей еще можно позволить себе такую роскошь, - снисходительно подумала Полина. - Вот уж когда доживет до моих лет... А собственно, не такие они и страшные - мои года. Подумаешь, сорок два...»

Утром, набрав в ресторане со шведского стола полный поднос еды, Юлька кивнула в сторону одного из столиков: «Пойдем к Денисику». Одно место рядом с крутолобым Денисиком было занято - молодым мужчиной в светлой джинсовке, два других были свободны.

После взаимных представлений все дружно принялись за завтрак. «А у Денисика-то тоже аппетит изрядный. Видно, оба много энергии потратили», - не без ехидства подумала Полина. И тут же осадила себя: «Завидуешь, мымра старая».

Трапеза самой Полины была немудреной - бокал грейпфрутового сока и ананас. Полина наслаждалась его вкусом и неспешно беседовала с новым знакомым: Юлька и Денисик были заняты только друг другом. Алик оказался двоюродным братом Денисика и «иностранцем»-киевлянином. Собственно, он был Аркадием. Аликом же его с детства называла его нежная еврейская мама.

Впрочем, «пятая графа» для Полины никогда не имела никакого значения. Главное, что это был весьма привлекательный, высокий, подтянутый, голубоглазый шатен с чуть волнистыми волосами и сильными, по-мужски красивыми руками. Работал он, как ни странно, не в какой-нибудь новомодной фирме, а в еще доперестроечном НИИ. «В тридцать пять я все еще инженер», - сказал он, вроде бы даже извиняясь. И тут же добавил: «Рядовой, но не заурядный».

Два дня они бродили по Венеции, болтая обо всем и ни о чем, впитывая в себя Италию. Из величественных огромных соборов ныряли в улочки - такие узкие, что в них с трудом можно разойтись двоим прохожим. Выбирали венецианские безделушки на сувениры и бросали в мутную воду каналов монетки - чтобы когда-нибудь вернуться сюда. Полина шалела от пьянящего воздуха, пронизанного бризами Адриатики и бешеной итальянской страстью, упивалась своим ничегонеделаньем, наконец-то представившейся возможностью хоть на десять дней забыть о своих обязанностях - служебных и семейных, и жить только для себя. Здесь было забыто «я должна», здесь царствовало «я хочу». И это было прекрасно. Ну в конце-то концов, неужели она этого не заслужила?

А еще... Еще Полина нет-нет, да ловила искренние восхищенные взгляды Алика. Хотя, чему было удивляться? Выглядела она вполне привлекательно и сексуально: шейпинг не давал распуститься фигуре, работа - отставать от моды как в одежде, так и в макияже, а безупречная стрижка с мелированием очень ее молодила. Мало того - она блистала эрудицией, остроумием, которое придавало ей пикантности.

Впрочем, в этом Алик не отставал от нее. Они беззлобно пикировались, шутили и шалили, как дети, которые счастливы просто оттого, что живут на свете. На каком-то безымянном мосту через очередной канал Алик вдруг, сделав совершенно немыслимый кульбит, в мгновение ока оказался стоящим на руках на его каменных перилах и стал неспешно по ним передвигаться.

- Сумасшедший, - едва живая от страха шептала Полина, идя вслед за ним по мосту. - Я же плавать не умею.

- Зато у меня первый разряд и по плаванию тоже, - засмеялся Алик, спрыгивая с перил. - Ты и правда испугалась? Глупышка, да ничего со мной не будет. Я однажды сделал стойку на перилах лоджии девятого этажа.

- Ну и дурак. Ни одна баба этого не стоит, - вдруг со злостью сказала Полина.

Ей стало безумно обидно, что ради нее никогда никто так не безумствовал.

- Это было действительно неумно, но бабы здесь ни при чем. Это было чисто мужское пари.

Он заглянул ей в лицо и, увидев блестевшие слезинки, нежно поцеловал ее глаза. Полина вдруг самым глупейшим образом разревелась и уткнулась в его грудь.

Вечером их вновь ожидала гондола Паоло: предстоял автобусный многочасовой переезд в курортный городок Римини, который острословы уже окрестили всероссийской здравницей: так часто там звучит русская речь. Целую неделю предполагался отдых для лентяев: море, пляж, пятизвездочный отель с полным пансионом.

За несколько ходок Паоло перевез группу к причалу, откуда речной трамвайчик по Большому каналу довез до Пьяццале Рома, где уже стоял их автобус с огромными зеркальными окнами и прозрачным потолком.

Группа рассыпалась по салону, выбирая преимущественно первые кресла - поближе к телевизору, на экране которого уже целовалась какая-то парочка. Полина с Аликом ушли на заднее сиденье. Они молчали - но это молчание было подобно затишью перед грозой. Оба понимали, что именно должно случиться, ждали этого - и боялись, что все произойдет слишком привычно и заурядно.

«Через четыре часа мы будем в Римини, - думала Полина. - Значит, это случится через четыре часа. Раньше это называлось курортным романом. Интересно, а как это правильнее назвать сейчас? Венецианские каникулы? Господи, как мне прожить эти четыре часа?..»

Она откинулась на спинку кресла - и вдруг ощутила на своей руке пальцы Алика. Ей стало зябко. Волна внутренней сладкой дрожи прошла по ее телу. Рука Алика - сухая, горячая, ищущая и требовательная - уже на ее колене. Сначала замерла, словно осваиваясь с новым местом, куда (ну, совсем случайно и нечаянно!) попала. Потом - откинула тяжелые складки ее юбки.

Поддавшись требовательной жажде, Полина раздвинула колени. Сильные мужские пальцы Алика моментально поднялись вверх, наткнулись на тонкий трепещущий шелк и остановились, словно перед неожиданно возникшей преградой. А может быть, он действительно думал, что Полина не носит нижнего белья?

Полины больше не было. Было лишь желание, чтобы эти ласки не прекращались как можно дольше. Алик отодвинул посаженную на тонкую резинку полоску кружев. О ее разум! Ее ясный холодный расчетливый разум! Какое счастье, что тебя с Полиной сейчас нет. Алик взял руку Полины, поднес сначала к своим губам, а потом резко опустил вниз. Полина сначала совершенно неосознанно попыталась отдернуть ее, но застыла, очарованная. «Как он хорош, милый, как он хорош!» - прошептала она, обхватывая мощный, твердый, как камень, тяжело покачивающийся фаллос.

От нее осталось лишь одно безумное желание, остановить которое было неподвластно никому. Если бы ее подчиненные увидели в эти минуты свою патронессу, то присоединились бы к толпе каменных баб с острова Пасхи и остались стоять с вытаращенными глазами и разинутыми ртами на долгие десятилетия.

Она привстала с сиденья, со всей силы насадила себя на мощное древо жизни и начала мощно и энергично сжимать мышцы вагины.

- Ты великолепна, ты просто великолепна, - шепнул Алик и замолк, переполненный явно совершенно новыми для него ощущениями.

Даже если бы кто-то увидел их, вряд ли догадался, что происходит: что из того, что женщина сидит на коленях мужчины? Но кто бы знал, что творилось внутри Полины! Как импульсивными сокращениями билось в экстазе мощное мужское естество, как ритмично и сильно сжималась ее вагина и какое наслаждение получали они оба - и от самой близости, и от необычности обстановки, которая держала в тонусе нервы, возбуждала, вырвавшись из границ обыденности.

Волны страсти бились об их берега, не выплескиваясь, но поднимая выше и выше на свой гребень. Окажись они в постели, все давно бы кончилось - от более энергичных движений, от возможности полностью расслабиться. Казалось, эта близость не кончится никогда. Алик судорожно расстегнул блузку Полины и изо всех сил сжал ее груди. Его пальцы, еще совсем недавно такие ласковые, вдруг стали жесткими и жадными. Они так больно теребили соски, что, казалось, вот-вот раздавят их. Но как сладостно была эта боль, как возбуждала она Полину, как заставляла трепетать и работать энергичнее! И - вот оно - низвержение с огромной высоты в бездну. Восторг, упоение, слабость - они одновременно ворвались в них, с трудом сдерживая крик. Алик впился Полине в шею. Поцелуй? Укус? Он стонал, рычал. Был ли этот звук едва слышен или он разнесся над всей засыпающей землей?

...Нескоро сознание возвратилось к Полине. Она открыла глаза - и вдруг сквозь прозрачный потолок своего экскурсионного автобуса увидела сияющий шлейф низко-низко висящего Млечного пути, от которого вдруг оторвались две яркие звезды и устремились к земле, сгорая в пути в неистовом любовном экстазе. И Полина совсем не думала о том, что им осталось с Аликом быть вместе всего семь дней. И еще совсем не знала, что судьба больше никогда не сведет их ни в любимом ею Киеве, ни вообще где бы то ни было: он уедет из бывшего Союза на свою историческую родину. Упавшие звезды никогда больше не поднимаются в небо. поделиться

Татьяна Харитонова

04.08.1998