Торговец попугаями

Мокрый снег лип к оконному стеклу. Казалось, сама природа хотела оградить меня от лишних впечатлений. А где-то по-прежнему существовала другая жизнь, без больничного рассольника, обязательных таблеток и пыточных уколов. Но эта самая жизнь привела меня сюда, потому что дальше катиться было некуда. Дальше - все кончалось.

Отделение неврозов относится в больнице к самым легким. Некоторые вообще считают нервные расстройства чистой блажью. Правда врачи на этот счет другого мнения. Они-то знают, что кое-кто из их нынешних тяжелых пациентов когда-то тоже были обычными невротиками... Я иногда вижу их во время прогулок. У них скованная походка и остановившийся взгляд - результат затормаживающих таблеток. Зато теперь, наверное, у этих людей совсем нет проблем. Сделал укол - и спи до обеда, поел - укололся, укололся - и опять спи. Пациенты нашего отделения презрительно отмахиваются от этих бедняг, называя их психами.

Про психов рассказывают всякие страсти. Говорят. Что буйные обижают тихих, вырывая буквально изо рта любой лакомый кусок. Буйных навещают редко, поэтому родственники тихих предпочитают скармливать своим близким передачки прямо в больничном коридоре. А еще говорят, что среди умалишенных завязываются нешуточные романы. Видимо, природа не терпит пустоты и, отбирая у человека разум, заполняет освободившееся место повышенным либидо. Это было похоже на правду. Потому что, когда я вышла в своем стеганом сизом халате в больничный двор, парочка озабоченных психов, усердно жестикулируя, заорала в окошко: "Красавица, пойдем к нам!" "Красавиц" из своего отделения эти казановы ухитряются, по слухам, водить в ближайший лесочек. Прямо не больница, а "пентхауз" какой-то. Что ж, недаром говорят, что самые счастливые люди живут под присмотром санитаров. И все-таки хорошо, что "счастливой" мне осталось быть недолго - еще неделю. А то, если полежать еще немного, можно привыкнуть. И будешь потом всем говорить: "А вот помню, у нас, в психушке..."

Впрочем, обо всем по порядку. Почему я сюда попала? А, будете смеяться, благодаря своей выдержке и неиссякаемому оптимизму. В школе, где я работаю, меня считали воплощением спокойствия и миролюбия. Знаю, что другие учителя на детей срываются так, что от визга голосовые связки из строя выходят. Я же всегда придерживалась убеждения: худой мир лучше доброй ссоры. Но нет, пожалуй, ни один из самых злостных моих хулиганов не способен был вывести из строя мою нервную систему, если бы не мой сосед... Это ему одному я обязана своим пребыванием здесь.

Вот уже десять лет я живу как на вулкане и в дом свой вхожу как в бункер Гитлера. В нашей крохотной девятиметровой кухне на полу масляной краской прочерчена белая полоса. Эта половина - моя. А эта - соседская. Напротив моего обшарпанного допотопного "Полюса" красуется белоснежный соседский "Индезит". При этом, как правило, я по вечерам чего-нибудь недосчитываюсь из своих скромных продовольственных запасов. То пакет молока таинственным образом исчезнет, то пяток яиц испарится, то мешочек с пшеном как корова языком слижет. Причем дочка такие пропажи тоже никак прокомментировать не может, только руками разводит. Так что, похоже, сосед наш воспринимает мои шкаф и холодильник как пункты раздачи гуманитарной помощи.

В это трудно поверить, но когда-то мы очень любили друг друга. До того, как стать соседями, мы девять лет были мужем и женой.

Неужели я и вправду два года ждала из армии этого монстра? Неужели это он после росписи в ЗАГСе нес меня на руках прямо на наш пятый этаж? А 523 письма с клятвами в вечной любви?.. А три общих тетради со стихами, посвященными мне, прекрасной и единственной?.. Спустя годы, после наших первых ссор, я подкладывала мужу эти письма по одному в книги, которые он читал. Он демонстративно гасил о них сигареты.

- Но я же была твоей музой! - кокетливо восклицала я, все еще надеясь на чудо.

- Муза, подбери пузо! - злорадно восклицал мой супруг и, шваркнув дверью, изолировался в своей комнате.

Пузо я подобрать была не в состоянии, так как была на седьмом месяце. Вот тогда-то все и началось, когда после пяти бездетно-безоблачных лет я сообщила, что жду ребенка. Я, воспитанная на лучших образцах литературы девятнадцатого века, ожидала вспышки бурного восторга, сбивчивых слов благодарности, припадка безумной нежности... Ничего этого не было. Муж критически посмотрел на мою пополневшую талию и философски заметил: "Знаешь, я бы всех беременных женщин на необитаемый остров отправлял. На девять месяцев..." Все пошло по законам Прайда. Самка, ждущая потомство, потеряла для вожака всякий интерес.

Но надо отдать справедливость моему мужу - сыном он был примерным. Особенно ярко воссиял образ его героической мамочки, когда меня начал зверски мучить токсикоз. Тошнило меня от урчания холодильника, шипения яичницы на сковородке, шуршания луковой шелухи... Словом, от всего. Что напоминало о еде.

- Вот моя мама,- торжественно говорил мой избранник, когда я бледная, на трясущихся ногах, возвращалась из ванной комнаты, - моя мама, когда была беременная, готовила на всю семью из шестерых человек. И стирала она сама, и пыль вытирала каждый день, - добавлял он, смакуя каждое слово, и демонстративно проводил пальцем по дымчатой поверхности телевизора.

Каждый день я вынуждена была выслушивать все новые истории из жизни этой легендарной женщины. К счастью, дома в период моей беременности муж стремился бывать по минимуму. Очевидно избегая шока от моего неэстетичного вида, он уходил к маме. И все же к моменту родов я точно знала, что во время беременности моя свекровь разве что не прыгала с парашютом и не переплывала Урал-реку. Наверное, от стыда за свою репродуктивную несостоятельность дочку я родила на три недели раньше срока.

- Знаешь, она так орет, - сказал муж, промучившись с нами неделю после выписки, - я не высыпаюсь. Какой из меня работник в таком состоянии. Я буду ночевать у мамы.

Пожалуй, надо отдать справедливость и мужниному великодушию. Целых два года после рождения Насти он выдавал мне ежемесячно по сто рублей. И каждый раз назидательно наставлял, что у ребенка должно быть не только самое необходимое, но и соки, и фрукты в обязательном порядке.

Потом он объявил, что я очень скверная хозяйка, что буквально разоряю его, и сто рублей перестали поступать в мой фонд. Это было первым шагом к созданию двух суверенных государств на территории нашей двухкомнатной хрущевки. В конце концов я, не выдержав экономического террора, отдала дочку в садик, вышла на работу и подала на развод.

О, как был уязвлен этот человек! Каких только искренних и выстраданных слов я не услышала в свой адрес! Оказывается, я была не только колоссальной транжирой, но и фантастической неряхой, фригидной дебилкой и горькой пьяницей в одном лице. Казалось бы, чтобы избежать ежедневного контакта с таким монстром, как я, мой сосед мог перебраться к своей дорогой маме. Но не тут-то было. Он решил не уступать ни пяди своей территории. Врезал внушительный замок в свою дверь и интенсивно занялся личной жизнью. Подраставшая дочка никак не могла понять, почему, когда мы возвращаемся с прогулки, из нашей ванной выбегают чужие тети, обернутые махровыми полотенцами. После каждой такой тети мне приходилось подвергать дезинфекции наш совместный санузел, отчего в доме стоял хлорочно-больничный запах.

Конечно, я сразу предприняла попытку разменять наше скромное жилище. Но без солидной доплаты мои старания напоминали попытки паралитика станцевать польку-бабочку.

Существует масса способов извести своих соседей по коммуналке. Можно добавлять сок алоэ в их компот, сморкаться тайком в их кухонное полотенце, замачивать в ванной грязное белье как раз в тот момент, когда вы собираетесь принять душ. А уж если санузел совместный - тут вообще простор для выдумки и смекалки. Словом, все способы по моему истреблению сосед в совершенстве освоил за десять лет...

Дочка росла в этом ирреальном мирке, где папа был по совместительству соседом, которого лучше обходить десятой дорогой.

Но год назад у нас с ней появилась некая душевная отрада. Мы полюбили посещать то местечко на рынке, где торговали всякой живностью. Как все нормальные дети, Настя мечтала о котенке или щенке. Но позволить себе пополнить наше семейство еще одним несчастным существом мы не могли. Был уже печальный опыт. Два года назад мы притащили в дом пушистого безродного Ваську. В течение недели наш сосед, будто нечаянно, поддавал ногой попадавшегося на его пути несчастного блохарика. А потом кот просто исчез, испарился, как в Бермудском треугольнике... Словом, гуляя в рядах среди абрикосовых мохнатых персов, грустноглазых спаниелей и равнодушных черепах. Мы с дочкой только отдыхали душой. Но больше всего нам нравилось общаться с торговцем попугаями. Его звали Руслан. Как он любил своих пернатых говорливых питомцев! Здесь были и сине-зеленые волнистые проныры, и белые хохлатые степенные недотроги, и даже голосистые кенары, разбавляющие собой нерушимые попугаячьи ряды.

- Возьмите девочке в подарок, - подмигивал мне черным жарким глазом Руслан.

- Не могу, - вздыхала я, - у нас злой сосед. Он нас ненавидит и попугая изведет.

- Такую красивую женщину не любит? Птиц не любит? - цокал языком Руслан, - А кого любит?

- Себя, - подытоживала я.

Незаметно мы перешли на ты.

- Хочешь, я тебе такую птичку принесу, - весело подмигнул мне торговец попугаями, когда мы навестили его в очередной раз, - Не только сосед сбежит, весь подъезд заплачет. По утрам эта птичка так кричит...

Вскоре я познакомилась с Жорой. Жора был размером не меньше хорошего бройлера, у него был хвост, как сабля горца, нездешнее сине-красное оперенье, лукавые круглые глаза и леденящий душу мощный клюв.

- Красавец! - скрипучим голосом произнес он, переминаясь с лапы на лапу на плече Руслана.

Руслан насыпал мне на ладонь каких-то зерен и велел: "Угости!" Я протянула корм Жоре, а он, прежде чем приступить к трапезе, благодарно припал к моей руке своей экзотической башкой. Словом, я влюбилась в Жору с первого взгляда. Я мечтала о тихом уютном доме, без белых полос на кухне. О доме, где жили бы только я, дочка и Жора.

Получалось, что Руслан был владельцем части моей мечты. Вскоре я узнала о нем все, или почти все. Когда-то много лет назад, Руслан после окончания горного института жил где-то на Кавказе. Насколько я поняла, он особенности этих самых гор изучал. Жена его была родом из Армении. И когда там случилось землетрясение, она как раз родных навещала. Руслан остался один с маленьким сыном. Потом, когда исследователям гор перестали платить зарплату, Руслан переехал в наш город к своему брату. Так и стал он торговцем попугаями...

Жору я, конечно, тогда не взяла. Соседа не выжила. А попала в больницу.

И вот наступил день моей выписки. Я поручила Насте принести мое пальто и забрать меня, нервно-оздоровленную, отсюда. Настя, отдавая в коридоре пакет, загадочно улыбалась, и велела непременно подкрасить губы.

Ни слова не говоря, уже на улице, она потянула меня к неприметным сереньким "Жигулям". Передняя дверь отворилась, и я увидела улыбающегося Руслана. Мы с Настей уселись сзади и только тогда заметили выглядывающую в щель между креслами Жорину забубенную голову.

- Красавица! - радостно закричал попугай.

- Мы вот тут с Жорой посоветовались и решили, что незачем нам твоего соседа изводить, - задумчиво сказал Руслан, - Вы с Настей к нам переедете, она не против. Если через месяц от Жориных песен не сойдете с ума, уживемся.

- Супер! - снова восхищенно заорал Гоша и потерся головой о мое плечо. поделиться

Ольга Тарасова

18.04.2003