Дом

Дом выглядел странно. Дом никак не вписывался в трио двенадцатиэтажных панельных коробок, грозно нависших над ним, как великаны над беднягой-человеком. Они щерились на него многочисленными глазами-окнами, перемигивались вечерами, разговаривая на неведомой азбуке Морзе: сейчас они договорятся, сдвинутся с места, и … Я вывалился из брюха одного из этих монстров. Почти вывалился - споткнулся о выступ дверного блока, и, комично раскинув руки, проскочил в два прыжка шесть ступенек. Но равновесие, таки, удержал.
Не сказать, чтобы я был пьян. Но и сказать, что трезв, - покривить душой. Искривление души и так достигло у меня критической степени, поэтому, чтобы не стало еще тяжелей, сознаюсь: да, я выпил. Где-то треть своей дозы - дозы, когда отключается голова, а часа через два ее догоняют ноги со всеми остальными частями тела. При несложном самоконтроле, я вполне мог сойти за обычного жителя жилмассива, вышедшего погулять-подышать перед сном. Да, время близилось ко сну - радио в машине у подъезда "откуковало" 23 часа.
Впрочем, я не собирался скрывать свой нетрезвый вид, как не собирался его афишировать. Я наслаждался сумбурной беспорядочностью мыслей, порожденной легким хмелем; теплым августовским вечером - скоро заметно похолодает; лицезрением редких прохожих и их собак; наслаждался, в конце концов, минутой жизни. Я находился в загадочном, приподнятом настроении. В ожидание - что-то очень скоро случится! И винные пары были не главной составляющей этого настроения-ожидания.
Интересно ли вам, откуда я шел? Мне и самому теперь безразлично. Интересно ли вам, куда я направлялся? Я и сам еще толком не знал...
Так бывает в больших городах. На месте частного сектора, подминая под себя одно и двухэтажные бревенчатые домики, начинают расти, как грибы после хорошего дождя, многоэтажки. Бывает, стройка расширяется не сразу, и среди нагромождений кирпичных и бетонных акселератов остается с десяток-другой стареньких домишек. А случается и так: если старый домик добротно сложен, или, примечателен проживанием в нем исторической личности, - его оставят доживать среди юных великанов.
Дом, который еще пятнадцать минут назад я наблюдал из окна восьмого этажа, или был недавно перестроен, или же, умелая хозяйская забота скрывала его истинные года. Два этажа: первый кирпичный, второй - деревянный. Аккуратно покрашен. Резные наличники, конек на крыше - архитектура, типичная бытовой застройке начала века. Возможно, когда-то этот дом окружал забор. Теперь же, его лишь слегка прикрывали два раскидистых тополя. Маленькая, изящная родинка на лице нового микрорайона.
Два окна дома на первом этаже приглушенно, но очень гостеприимно светились. Как светятся только те дома, где кого-то очень долго ждут...
Я очнулся от размышлений, услышав мелодичную трель звонка. Оказывается, я звонил в этот дом! Но почему? Зачем?! Спросите, сколько электронов в атоме углерода; спросите, кто был 18 президентом США; спросите, наконец, случиться ли второе пришествие в ближайшую пятилетку, - я отвечу! Но что привело меня сюда...
За дверью послышались легкие шаги. "Бежать!" - запоздало пронеслось в голове. Но... дверь открылась ... девушка неземной, потусторонней красоты вопросительно смотрела на меня. Ну конечно! Должен же я обосновать свой визит в столь позднее время.
- Извините за беспокойство, у вас не найдется стакана воды?
(Воды! Стакана воды! Идиот, спросил бы еще, сколько времени!)
Я сказал, что первым пришло в затуманенную голову. Точнее, прохрипел - у меня действительно пересохло в горле. Это из-за ее красоты...
Помню образ. Помню красоту. Помню...
Неожиданно для меня ("сейчас выставит, да еще и милицией пригрозит!"), девушка задорно рассмеялась:
- Минералка вас устроит? - и, не дождавшись моего ответа, добавила: - Проходите, присаживайтесь. Я сейчас.
Она упорхнула, - ей богу, как птичка! - в соседнюю комнату, видимо в кухню. А я, до сих пор не понимая, что происходит, замерз истуканом на пороге, едва переступив его. Не успел я даже оглядеться немного, как птичка прилетела обратно и защебетала:
- Ну что вы стоите на пороге! Проходите же, не стесняйтесь. Вот вода.
Она остановилась в двух метрах от меня, явно требуя, чтобы я сдвинулся с места.
- Да я... Извините, очень пить хотелось... Я же в обуви... А у вас окна горят...
Грязно будет, я постою... Спасибо...
Я что-то городил, путаясь, что было сначала, и что происходит сейчас. Хозяйка дома секунд десять слушала мое невнятное бормотание, и еще сильнее рассмеялась. Этот переливчатый смех наконец-то вывел меня из ступора.
- Почему вы смеетесь? - спросил я, слегка обидевшись.
- Вы такой забавный! - простодушно ответила она. - Если для вас это принципиально, снимите обувь, наденьте вон те красные тапочки - проходите. Я не привыкла разговаривать с гостями на пороге.
"С гостями"! Как будто я пришел на званый ужин...
Я надел "вон те красные тапочки" и сделал несколько шагов... почему-то, в сторону дивана.
Девушка проворно опередила меня:
- Правильно! В ногах правды нет, присаживайтесь, пожалуйста.
Я покорно присел на старый, - было видно по дизайну и обивке, - но сохранивший форму диван.
- Вот минералка. Пейте!
А я уже и не хотел пить. Жажда прошла - меня бросило в холод. Со мной так бывает: по началу, я теряюсь в компании молодых, очаровательных девушек. А эта девушка была не просто очаровательна - она была богиня!
Но воду пришлось выпить. С трудом залив ее в себя, и улыбнувшись, - я уже начал привыкать к неожиданному повороту событий сегодняшнего вечера, - сказал:
- Вы спасли мне жизнь! - И, немного помедлив, с пафосом (но совершенно искренне!) изрек: - И вы прекрасны, как жизнь!
К моему непомерному удивлению и страху, - я действительно испугался! - моя спасительница побледнела, улыбка слетела с ее губ, и взгляд...
Я вспомнил этот взгляд! Именно он ввел меня в замешательство, когда я впервые увидел девушку: потусторонний взгляд, неживой.
Она стояла у окна, спиной ко мне. Я подумал сначала, она плачет. Но плечи загадочной хозяйки даже слегка не вздрагивали, - казалось, она перестала дышать. Я не понимал, почему мой комплимент прошелся цунами по ее веселости. Но понял, что пора уходить.
- Извините, я не хотел вас обидеть. Глупо... Не знаю, почему я постучал ... позвонил к вам в дверь. Наваждение какое-то. Спасибо за все. И еще раз извините... Я пойду.
Боясь скрипнуть вдруг половицей, я подкрался к двери, и уже начал переобуваться, когда ее голос опять прошелся ознобом по моему позвоночнику:
- Не уходи. Останься... пожалуйста.
Я не заметил даже, что она обращается ко мне "на ты". Я услышал мольбу и отчаяние.
Я и сейчас слышу этот голос. Слышу...
Через десять минут мы уже смеялись над бородатыми анекдотами. А к двум часам ночи я поймал себя на мысли, что мне давно не было так по дружески тепло и уютно в женской компании. К моей чрезмерной радости, птичка-богиня испытывала те же чувства:
- Знаешь, Данил, я в тебе не ошиблась. У меня такое ощущение, будто мы знакомы с тобой тысячу лет! Жаль, что на самом деле судьба свела нас только сегодня...
- Не беда! Главное - познакомились! У нас еще вся жизнь впереди!
Мое измученное одиночеством сердце учащенно билось - вот она! Вот она, с кем может все получиться, с кем я могу ожить, очнуться от спячки, возрадоваться жизни.
Но настроение Стеллы - так звали эту юную богиню красоты, - опять качнулось на север. На этот раз она не замкнулась, а перестав улыбаться, тихо сказала:
- Нет, Данечка. Нашему счастью осталось меньше суток...
Неуместная ревность обожгла меня:
- Ну конечно! Како же я дурак: осмелился подумать, что у богини красоты нет суженого!
- Нет, милый, все не так! - Она торопливо сжала мою руку, предупреждая порыв вновь отправиться к двери. Рука ее была горяча, словно по венам ее текла не кровь, а огонь. - Нет у меня любимого, и, тем более, суженого. Были, конечно, мужчины, которые, как казалось, любили меня, и которые нравились мне. Но все они исчезали, как только узнавали... Узнавали...
- Что узнавали?!
Стелла еще не ответила, - я вдруг все понял. Предчувствие, - то самое, что привело меня в ее дом, - тяжелой догадкой погрузило меня в полубессознательное состояние. Ее голос пришел издалека:
- Может, и не стоило этого говорить. Но я не могу обманывать тебя. Мне суждено скоро умереть. Очень скоро...
Я давно не плакал. Крупные, немые, соленые слезы катились по моим щекам, когда я слушал ее рассказ.
Это было проклятие - иначе и не назовешь. Бабушка Стеллы умерла в 35 лет. Мать в - в 30. Сестра - в 25. Все женщины ее рода по материнской линии рано умирали. Врачи не могли ничего толком объяснить - таинственный недуг никак не проявлялся ни внутри, ни внешне. Они просто умирали во сне - без боли и страданий. Засыпали и не просыпались в день своего рождения. И каждая следующая - на пять лет раньше предшественницы. Завтра, - точнее, уже сегодня (неумолимые стрелки на моих "командирских" отсчитывали ночь нового дня) Стелле исполнялось 20 лет...
- И у тебя нет ни дядек, ни братьев, ни племянников? - я с трудом узнал свой голос.
- По материнской линии, начиная с бабушки, в нашем роду не появилось на свет не одного мужчины... Гелла - моя сестра - не захотела выходить замуж и иметь детей. Отец моей матери погиб от бандитской пули. А мой отец - в автокатастрофе.
Я сидел подавленный, не зная, что делать дальше: бежать от проклятия рода Стеллы, или, собрав все мужество, провести с ней ночь, день... Или два, три дня - вдруг, проклятие не сработает на столь прекрасном создании?
Словно прочитав мои мысли, Стелла ласково и спокойно сказала:
- Не бойся, солнышко. Моя смерть будет последней. Тебя наша судьба не коснется. Но если ты опасаешься... Можешь уйти - я благодарна тебе за эти часы, что мы провели вместе. Теперь мне совсем не страшно...
Она улыбалась, взгляд ее больше не был потусторонним - он источал любовь и тепло. И я понял, что не только готов провести со Стеллой эту ночь и новый день - я готов умереть вместе с ней...
Мы наслаждались друг другом, пока за окном не начало светать. Слушая, как Стелла тихо дышит во сне; чувствуя тепло и тонкий запах ее молодого, красивого тела; веря в силу нашей мгновенно разгоревшейся страстной любви, - я убедил себя, что проклятие Стеллы всего лишь страшная сказка, рассказанная на ночь. И новый день прогонит все страхи. Новый день породит новую жизнь...
Стелла разом задула свечки праздничного торта под мои аплодисменты и улюлюканье.
- Ну вот, теперь ты совсем большая, и можешь выпить шампанского. И даже вина!
- Правда? - рассмеялась Стелла. - А с мужчинами мне встречаться можно?
- Ах ты шалунья! - я строил из себя ревнивого мужа: - Никаких мужчин!
- А как же ты? Ты ведь мужчина! - выкрутилась моя птичка-богиня.
- Я - исключение! - гордо воскликнул я, ударил себя в грудь и закашлялся - пузырьки шампанского застряли в горле.
- Какой крикливый мужлан! Прямо Тарзан!
Стелла села ко мне на колени. Губы ее были терпки от вина и страсти - разве я мог удержаться?
Мы долго лежали молча: с любимым человеком и тишина наполнена красочными звуками. За окном начинало темнеть.
- Знаешь, Стелла, а ведь это твой дом познакомил нас. Среди этих панельных "свечек", с тесными клетками квартир, лифтами и мусоропроводом, он показался мне единственным живым существом. Свет его окон тянул меня, как магнит. Теперь я понимаю это...
- Ты прав, солнышко. Я люблю этот дом. До тебя, он был единственным моим другом, - Стелла рассмеялась, но голос ее оставался серьезным. - Отец купил его после смерти Геллы. Продал нашу трехкомнатную, как ты выразился, клетку, и купил этот дом. Тогда еще не было двенадцатиэтажек вокруг... А через год отец разбился. Мне только-только шестнадцать исполнилось.
Тревога кольнула мое сердце. Воспоминания ночи пришли словно из другой галактики и назойливо начали оживать, укрупняться. Я мысленно махнул на них рукой, и крепче обнял свою богиню.
- Я хочу, чтобы этот дом стал и твоим, - шепот Стеллы щекотал мое ухо.
- Он будет нашим. Он будет нашим всегда. Наш дом... Он будет..., - твердил я, как молитву.
- Да, конечно, Данечка. Он всегда будет нашим. Мы всегда будем вместе, - голос Стеллы вошел в мой сон, и остался в нем навсегда...
Все документы у Стеллы были готовы. Пока я ходил за подарком и продуктами к праздничному столу, она успела заверить их у нотариуса. И записка...
Я часто перечитываю ее, когда становится грустно и одиноко:

"Данечка! Солнышко! Единственная любовь моя!
Мы теперь не можем видеть и слышать друг друга, но я верю - мы можем думать друг о друге! И я знаю, что наши сердца, наши души, непременно встретятся. Пусть через тысячу лет, пусть в другой вселенной, другом мире - встретятся!
Солнышко! Проживи свою земную жизнь полно. Пусть у тебя будет любимая жена, дети. Я так мечтала о детях! Я хочу, Данил, я настаиваю, - продолжи свой род. В нем, хоть и капельку, буду и я...
Дом теперь твой. Помни, что он живой, что может заболеть, если о нем не заботиться. Впрочем, я верю, - ты о нем не забудешь.
Твоя птичка-богиня, Стелла.
P.S. Мне сверху видно все, ты так и знай!"

Вчера был день рождения моей богини. Ей исполнилось 23 года. От выпитой бутылки вина меня разморило - теперь я пью редко, и даже слабый алкоголь погружает меня в приятную сонливость. Я дремал в кресле, в комнате на первом этаже, когда мелодичная трель звонка потревожила меня. С тех пор, как я полностью переехал в Дом, я слышу звонок раз десять в год: новый образ жизни аскета отпугнул моих немногочисленных друзей. Прогнав сон, я вдруг ощутил...
Да, именно такое же предчувствие-ожидание было у меня три года назад. С пересохшим горлом я подошел к двери, и слегка дрожащей рукой, повернул замок.
- Извините, вы не подскажете, где здесь поблизости остановка, и на каком транспорте быстрее всего доехать до центра?
- Минералка вас устроит? - спросил я и не дождавшись ответа, добавил: - Проходите, присаживайтесь. Я сейчас.
Только вернувшись из кухни со стаканом воды и поймав недоуменный взгляд девушки, я понял, что листаю страницы старого сценария. Но я не хотел - я не мог! - написать новый. Режиссером был не я - режиссером был Дом.
- Почему вы смеетесь? - в голосе ночной гостьи послышалась обида.
- Вы такая забавная! - простодушно ответил я. - Если для вас это принципиально, снимите обувь, наденьте вот те красные тапочки и проходите. Я не привык разговаривать с гостями у двери... поделиться

Данил Панфилов

<a href=mailto:denart@mail.ru>denart@mail.ru</a>

05.10.2001