Запах яблок

Жалость - аморальное чувство, сострадание - саморазрушительное, зависть - глупое, но всегда найдется кому позавидовать. Так я подумала, а вслух выдала нечто банальное, но подхваченное с восторгом. Пьер хохотнул, уловив мою издевку, не отрываясь от телеэкрана, пива, орешков. Я мрачно отметила, что от меня он оторвался уже давно и навсегда. Наше параллельное сосуществование держится на его усталости и моем чувстве юмора. Или наоборот?.. В который раз за это несносное воскресенье я подавила порыв врезать чем-нибудь по самодовольному затылку, торчащему из-за спины кресла. Например, табуретом, на котором ерзаю, сжимаясь от доверительных восторгов Мари - по телефону. Несколько лет назад, от откровений другой подруги, я грохнулась в обморок. Запуталась в телефонном проводе и больно ударилась о косяк... Тогда в окнах радовался август и пахло яблоками. Сейчас, слушая и уже не слыша Мари, я поняла, что не упаду и не позволю себе умирать трое суток. Откуда-то (январской ночью!) прилетел слабый запах яблок - запах отчаяния и поражения жизнью. Ай да Мари! Крошечная блондинка, слепленная под некрасивого пупсика, всю жизнь носящаяся с художниками и их выставками. На моих глазах прошло два романа, еще два не удались, и я смутно понимала свою причастность и вину. Я любила Мари, как подобранного на улице котенка, а она не видела во мне соперницы, в силу моего замужества, и доверяла.
- Изабель, ты слушаешь?! Ты где?!
- Да, дорогая, ты остановилась на том, что вы с Бернаром всю ночь целовались в мастерской у Франсуазы, и тебе это очень понравилось.
Мари издала неопределенный звук, который я отнесла к ее восторгу от секса среди мольбертов, этюдников и рам. В этот момент меня захлестнула такая ненависть, что я испугалась. Я всегда готова была пожалеть Мари, но теперь, похоже, мы поменялись ролями. Хорошо, что она об этом не догадывается, идиотка! Запах яблок усиливался. Меня трясло... Но я слышала свой голос, звенящий от радости за Мари и Бернара, такую великолепную пару!.. Лицемерие - более аморально, чем жалость. Но, в конце концов, я желала Мари постоянного партнера, а Бернар достаточно циничен, чтобы поиграть в нежность. Да, это мой талант - отдавать своих мужчин своим подругам, вернее, создавать им условия.
- Изабель, ты где?
Оказывается, крошка Мари уже несколько минут благодарит меня за то, что вчера у Франсуазы я позвонила Бернару и отдала его голос ей, Мари. Господи, мои подруги будто стажировались у маркиза де Сада! Я ощутила знакомую, но забытую яблочную тошноту, положила трубку и пошла глотнуть воды. Глотнула я ликера, вернее, высосала полбутылки...

А что, собственно, произошло? Бернар, бородатый циник, убежденный в том, что секс есть истина в последней инстанции. Проработав с ним два года, я так и не заметила его. Для меня Бернар был продолжением видеокамеры. Мы много спорили о нашей службе новостей, разговаривали "за жизнь", курили и пили чай, но Бернара я не видела в упор! Пока однажды на дурацкой вечеринке он не ухватил меня за руку и не объяснил... Чтобы не обидеть его, я покорно целовалась, борясь с ощущением, что целуюсь с видеокамерой. Бернар показался мне милым. На той вечеринке был Анри (из серии любимых и отданных) со своей последней пассией, которая немногим раньше изрядно помучила Бернара, о чем он мне немедленно нашептал на ухо. Спроводив жеманную Беатрис, Анри попытался заняться мною, но я с удивлением поняла, что мне более интересен и приятен Бернар. Я наслаждалась новыми впечатлениями и надеялась, что Бернар в меня влюблен. Он оказался прекрасным любовником, но до любви там было, как до Луны. В предчувствии пылких признаний я помнила-таки свои прежние запахи яблок и решилась на лицемерно-мелодраматический реверанс: "Нет, Бернар, я боюсь полюбить тебя!" Я была очарована им и надеялась на долгую и сладкую связь. "Если ты меня полюбишь, я не смогу ответить взаимностью". Эта фраза и суперчестный взгляд до сих пор преследуют меня в ночных кошмарах. Но мы вместе работали. Когда я раскапывала скандал или сенсацию, Бернар был тут как тут и снимал, разве же я могла отказать ему в такой малости, как мое тело?! Мы по-прежнему спорили, разговаривали, курили и пили чай, но теперь это прерывалось вспышками желания и быстрым сексом в самых немыслимых местах и позах. Я презирала себя, слыша свист ветра в ушах и зная, что дно пропасти уже недалеко. Банально попавшись на приманку любви, я заглотила голый крючок - и ничего хорошего не ожидала. В отличие от предыдущих мужчин - влюбленных или притворявшихся - Бернар не желал затруднять себя: только работа и секс. Я трепыхалась на крючке, тщетно пытаясь освободиться от свойственной мне эмоциональной зависимости от мужчины. Роль секс-тренажера была мне нова и оскорбительна, но, вероятно, я уже любила Бернара. К тому же, меня бесила самодостаточность Пьера и грела мысль о его ветвистых рогах. Бернару я изменить не могла, потому что он не воспринял бы это как измену. Он был частью моей жизни, но в его жизни мне был отведен лишь эпизод.
- Изабель, пока! Мне сейчас позвонит Бернар и расскажет о том, как снимал террористов!
Я нервно засмеялась и, стуча зубами, пожелала Мари приятных ощущений. Оставшись наедине со своей тихой истерикой, я долго смотрела на самодовольный затылок Пьера. Пьера я тоже когда-то любила. И, разумеется, однажды отдала своей подруге. Я никогда не умела делиться, предпочитая отойти в сторонку и ждать. В глубине души я надеялась на то, что мой любимый не изменит мне ни в какой ситуации и ни в каком смысле. Пьер - единственный, кто с честью выдержал это нелепое испытание. Но - его самодостаточность и моя в нем болезненная потребность, его хладнокровие и мои страсти-мордасти!.. Это было ужасно. Умирая от страха потерять его и вылезая вон из кожи, чтобы задержать его взгляд на лишнюю минуту, я промучилась несколько лет. Разумеется, он не любил меня, просто ему так удобно. Но я выкарабкалась. Подсознательно желая отомстить Пьеру, я вырвалась из кухни, спальни и женского клуба и оказалась в вольной журналистской среде. Пьер, пожав плечами, поздравил меня с головокружительным взлетом. А я знала: если бы он меня любил, я так и состарилась бы, обожая его!

Я встала, потянулась... И вдруг ощутила такую усталость от всех этих бернаров и пьеров, что... Впрочем, что я могла? Сидеть в дальней комнате на диване, в темноте, тихонько раскачиваться, как кобра, и жалеть себя?! Подавив острое желание допить ликер, я поискала в тумбочке сигареты - и не нашла. Ну почему жизнь меня так и не научила?! Почему я не могу просто брать, не благодаря и не требуя?! Бернар нежен и мил, очень ласков со мной. Ага, вот оно! Я знаю, что он такой же с Мари, Беатрис, любой другой женщиной, а я слишком большая эгоистка. И собственница. И дура! Ну где же мои сигареты?!
- Изабель, тебя к телефону! Это Луи.
- Скажи ему, что я умерла! На секунду я подумала о возможности отыграться на Луи за своих бестолковых мужчин. Но это как поливать лужайку в дождь! Луи прекрасно знает о моих погонях за любовью, о моем одиночестве с Пьером, о яблочном запахе моих умираний. В тот жуткий август именно Луи выпутал меня из телефонного шнура, отпоил липовым чаем... Он принес корзину изумительных яблок - красных! - как шары... Вспомнила! Тогда яблоки благоухали в вазах, тарелках, на подносах - по всей квартире. Я впитала этот запах, как запах первого поражения, как запах отчаяния и крушения иллюзий.
- Изабель, Луи едет к нам с дыней!
От приступа смеха у меня свело живот и скулы. Если бы Пьер меня увидел, он вызвал бы санитаров из психбольнииы... Уткнувшись головой в горку диванных подушек, я не то молилась, не то богохульствовала - сквозь смех. Это же надо! Дыня! Начинается новая полоса в моих поисках любви. В следующий раз ко мне прилетит запах дыни... поделиться

Люсьен Куаре

г. Уфа

14.09.2001