Странная любовь

Леня резвился, шутил и хохотал, достигал кое-каких вершин в работе, романчики у него всякие были, - пока в таинственные тридцать три года вдруг - ни с того ни с сего - не пережил инфаркт. Долго после этого Леня нянчил себя, как ребенка, не пил, не курил и от женщин откровенно бегал, а потом, естественно, жизнь взяла свое. Но однажды опять вдруг сильно кольнуло и долго потом поднывало - и Леня понял, что хватит безалаберной холостяцкой жизни, надо жениться.
Обзвонив друзей, Леня всех озаботил поисками невесты.
Однажды его свели с художницей Вассой. Та не только сразу перешла с Леней на "ты", но и, не обращая внимания на явное ошеломление Лени ее словами и поведением, потащила его в мастерскую - тут же, в квартире, где, усадив против света, принялась спешно делать углем портретный набросок.
Леня, совершенно оторопев от столь оригинального приема, смотрел на Вассу во все глаза и боялся шелохнуться, но сеанс, по счастью, длился недолго, после чего Леня был приглашен на кухню, где уже допревал в казане удивительной вкусноты плов. Изящно управляясь ножом и вилкой, благодарной улыбкой отозвавшись на Ленину тираду, что талант - он талант во всем, Васса с легким вздохом заметила, что ее восемнадцатилетний балбес не любит этого блюда и завтра, в день обязательного сыновьего визита, ей придется еще раз встать к плите.
Мгновенно прикинув разницу в их возрасте и придя в связи с этим в некоторое замешательство, Леня растерянно спросил:
- Во сколько же ты его родила?..
- В шестнадцать, - небрежно ответила Васса и с превосходством добавила: "Представь, не только знала, на что шла, но и хотела этого сознательно!"
- Но зачем?! - поразился он.
Она взглянула на него с крайним изумлением.
- Для работы, конечно... Я уже тогда прилично писала маслом.
- И что? - не понял Леня. Васса усмехнулась.
- Видишь ли, художник должен как можно раньше пережить все, что только можно, должен как можно раньше и наплакаться, и настрадаться, и насмеяться, тогда палитра будет ярче, гуще, страстней, ибо замешана на крови, а не на уме, ясно?!
...Начав смеяться, плакать и страдать еще в отрочестве, Васса к своим тридцати пяти годам подошла спокойной, устало-трезвой женщиной, умеющей многое терпеть, кое в чем уступать и вдобавок научившейся ценить не прелести жизни, а саму жизнь. Васса почти не пила и не курила, считая это искусственным взбадриванием, обмельчающим способность души водить рукой по холсту; в-шестых, Васса любила порядок, а поэтому наняла домработницу, и хорошо готовила, полностью выпадая из Лениного представления о безалаберности художников.
Поэтому однажды Леня сделал ей предложение. Васса сначала взглянула на него с недоумением, а затем вдруг обрадовалась:
- А что?.. Это идея!

Прожив с Вассой еще месяц, Леня отбросил возникавшие порой сомнения.
Когда уже отметили подачу заявления в большом кругу друзей с обеих сторон, Васса, убирая со стола, вдруг сказала:
- У меня к тебе только одно условие: никогда, ничем и никак не касаться моей творческой жизни. Я накладываю на это жесткое табу и, если что, дам тебе знать, когда меня нельзя трогать, во всех смыслах этого слова.
...Свадьбу отмечали дома и в кругу друзей. Единственное, что омрачило семейное Ленино счастье в последующие месяцы, это то, что Васса, в связи с предсвадебными хлопотами почти забыв о мастерской, после свадьбы бросилась наверстывать упущенное. Однако по вечерам, когда Леня возвращался с работы, его ждал вкусный ужин, а сама Васса занималась домашними делами или читала, и ничто в ней не выдавало художницу.
Так прошло месяца три, которые Леня прожил с нарастающим удовлетворением о правильности выбора именно такой жены, пока однажды, вернувшись домой в обед и не застав Вассу, он вдруг от скуки решил посетить ее мастерскую. Скука мгновенно прошла, стоило ему взглянуть на холст, где красовался он сам, едва задрапированный в том месте, где это было категорически необходимо. На картине он, вставая с помпезного ложа, тянулся за роскошным бархатным халатом, а из-за его спины выглядывала пышная гологрудая красотка, с отчаянием пытаясь его удержать, в то время как Леня имел лениво-пресыщенное лицо и был намерен-таки одеться.
Покидая мастерскую с чувством глубокого ошеломления, Леня почти тут же услышал скрип открываемой входной двери и раздраженный голос Вассы, обращенный, видимо, к тому, кто входил за ней следом.
- Ты дома? - неприятно удивилась она, увидев Леню, и, перехватив его изумленный взгляд, холодно сказала: "Знакомьтесь, мой муж Леонид, а это мой натурщик Павел".
Леня испуганно протянул Павлу руку, ревниво отмечая, что тот и великолепно сложен, и очень красив. Между тем Васса, взглянув на часы, торопливо проговорила:
- Ты извини, но мы все-таки поработаем. Павел ленивой, но вовсе не расхлябанной походкой направился в мастерскую, а Лене было предложено сварить кофе. Вот тут до него и дошло, что на той картине ему принадлежало только лицо, а вставал с постели и тянулся за халатом именно Павел. А если бы тянулся он сам, то и живот должен был быть побольше, и ноги потолще, и вообще... И Леня покраснел от досады.
Сварив кофе и робко постучав в дверь, он услышал раздраженное "сейчас". И все-таки, когда Васса брала из его рук поднос, Леня успел рассмотреть совершенно обнаженного Павла, курившего лицом к окну. Васса, усмехнувшись, бросила, что подглядывать нехорошо, и быстро закрыла дверь прямо перед его носом.
Часа через три Павел ушел, но Леня слышал, как на прощанье Васса сказала ему, что если он еще раз так сделает, то пусть пеняет на себя. Поразило его, что Павел не только не извинился, но и сердито посоветовал Вассе избавить его от нотаций, иначе он вообще больше не придет.
- Жрать захочешь - прибежишь! - зло и грубо ответила Васса, а затем яростно хлопнула входная дверь.
Спустя несколько минут Васса наконец появилась на кухне, где уже сидел Леня, и со страшным грохотом начала переставлять кастрюли.
- У тебя неприятности? - мягко проговорил Леня, полагая, что так должно быть принято между супругами.
Васса, коротко взглянув на него и брезгливо сжав губы, ничего не ответила. Тогда Леня обиделся и сказал:
- А я, между прочим, видел картину и хотел спросить, с какой это стати...
Тут в Леню полетела тарелка, и он еле успел пригнуться. Вскочив, он ошарашенно уставился на Вассу. Та, скрестив руки на гуди, спокойно и даже с усмешкой произвела:
- Ты поганец, нарушил договор и поплатился за это! Только учти: второе твое посещение мастерской станет последним!
- Но, Васса, послушай... - изумленно начал он.
- Нет, это ты послушай! - перебила она его. - Послушай и выучи наизусть! У меня в доме вашего любимого колхозного строя нет! Мое - это только мое и ничье больше!..
Васса, устремив на него долгий и презрительный взгляд, затем нехотя проговорила:
- Извини, я была не права. - И вышла из кухни.
А Леня вдруг оделся и уехал к себе домой. Зайдя в квартиру, он тут же отключил телефон и, поужинав банкой китайской ветчины, удовольствием улегся к телевизору, решив про себя, что, пожалуй, неделю он поживет здесь, но обязательно при отключенном телефоне, а так как Васса ни рабочего телефона, ни его адреса не помнила, то единственно от него теперь будет зависеть, захочет ли он вернуться. Но ни насиловать, ни уговаривать себя Леня не собирался: вот сможет душа очиститься, тогда да, он поедет к Вассе, а нет, так и суда нет.

Прошло три дня, прежде чем Леня поймал себя на раздумьях, а так ли уж верно он поступил, уехав. Промучившись выходные, он в понедельник решил вернуться.
Васса встретила его поцелуями и просьбами о прощении, тут же записала его рабочий телефон и адрес и дала обещание сдерживаться, но и с Лени взяла обещание свято помнить о наложенном табу на все, что касается мастерской, а затем со смехом созналась, что в эти дни ее только и выручало Ленино лицо на той злополучной картине, ибо искать его через друзей ей было стыдно. Леня, растаяв, разрешил Вассе пририсовывать себя даже к лошадям.
Счастливая супружеская ночь не только окончательно смыла взаимный осадок от ссоры, но и дала какой-то освежающий импульс их дальнейшим отношениям. Однако себе Леня не мог не сознаться, что теперь его тянет в мастерскую, что лишь большим усилием удается сдерживаться. Поэтому он очень обрадовался, когда заболел гриппом и получил возможность с утра до ночи находиться в квартире. И, естественно, в первый же уход Вассы из дома (на рынок, за лимонами для него!) он устремился именно туда.
Новая и почти законченная картина Вассы его сразила куда сильнее, чем первая: здесь Леня сидел, приподнявшись на подушках, все в той же роскошной постели, а его чресла были прикрыты согнутой в колене ногой, принадлежавшей... Павлу! Вдобавок ко всему растрепанная голова Павла покоилась у него на груди, и Леня ласково запускал пальцы в его шевелюру, имея при этом блаженную улыбку.
- Эт-то что такое?! - беспомощно проговорил Леня, отступая. - Совсем она озверела, что ли?
В этот момент ему вдруг показалось, что открывается входная дверь, и Леня, холодея от ужаса, выскочил из мастерской и зайцем шмыгнул к себе в постель. Сердце билось так, что звенело в ушах, но уже через минуту он понял, что скрип входной двери ему только почудился.
Когда Васса вернулась, у Лени уже был готов некоторый план. Отхлебывая чай с лимоном и восхищаясь заботой жены, он вдруг небрежно спросил:
- Васюль, а та картина, где я тянулся за халатом, уже ушла?
Васса усмехнулась.
- Разумеется. Она ушла, говоря твоими словами, еще задолго до того, как была написана. Это же заказ, неужели ты не понял?
- Не понял? - удивился он. - А откуда я мог это понять? Я и не знал ничего такого... И часто тебе заказывают?
- Всегда. Только тем и живу. Леня с облегчением вздохнул.
- Значит, это не для души? Она возмущенно фыркнула:
- Для души?! Да что у меня душа - помойка, что ли?! Это просто работа, поденка. Ведь иногда такую дурь заказывают, просто тошно... Но, представь, чем круче дурь, тем выше плата.
- Понимаешь, - задумчиво начала она, твое лицо как-то удивительно вписывается тогда, когда заказывают особенную дурь…
- Ну, спасибо! - обиделся он.
- Да не в этом смысле! - раздраженно проговорила Васса, - Просто у тебя такой типаж... Я ведь до свадьбы натурщиков пять сменила - ну не то и все!.. Главное, некоторые были в жизни куда дурней, чем самая крепкая дурь, но начинала писать лицо и чуть не плакала, до того получалось бездарно. А ты мне понравился сразу, я потому и писать тебя сразу кинулась: а вдруг, думаю, исчезнет, так я хоть одну картину сделаю... Понимаешь, я из головы не могу, должна иметь натуру, иначе все получается откровенно лубочное, пустое и трафаретное.
Леня в страшной догадке даже встал.
- Так ты что, может, потому и замуж за меня вышла?!
Васса с улыбкой покачала головой.
- Ой, вскочил, да в гневе, Боже ты мой!.. А ты почему на мне женился? Полюбил, да?
Леня растерянно сел.
- То-то же, - с ласковой усмешкой заключила она.

поделиться

Ольга Лобова

06.05.2005