Кошка

Наивная трагедия

…А лететь было здорово.
Дурак, кто сказал, что глупо прыгать.
Вот Лилька взяла и сиганула.
Нет, конечно, не с бухты-барахты она собралась сигать.
Были для этого причины.
Но, главное, она не пожалела об этом…

Она давно уже собиралась поехать куда-нибудь, да всё денег не хватало... А тут вдруг прибежала Капитолина из профкома, которая путёвками ведала, и закричала: "Девочки, девочки! Раз в жизни такой случай! Кто-то из начальства отказался, путёвка бесплатная аж из самого ГОССНАБА в Гудауту. Выручайте! Если пристрою – премия, чайку с тортиком попьём!" Эти последние слова были сказаны уже с придыханием в голосе и с заискивающим заглядыванием в глаза.
Народ засмеялся. Что, мол, мы – ненормальные? Куда ехать – ноябрь месяц, в море не войдёшь! Выгляни в окно, Капа!
– Да там бассейн с морской водой. А начальник, что отказался – в Болгарию с семьёй поехал.
Лилька, которую в отделе за глаза звали Паша Строганова, оторвалась от своих бумаг на столе и вдруг, неожиданно для себя самой, сказала: "Я поеду!"
– Лилечка, выручай, милая, – взвилась Капитолина, – А то придётся списывать, и мне премии не видать. А так и ты отдохнёшь, и я на премию сапоги новые куплю на "манке", как у Тони из секретариата.
 
Лилька пришла вечером домой с путёвкой, села и стала думать, кому отдать кошку на месяц.
Лилька жила одна. Шесть лет назад они с сестрой разменяли родительскую квартиру. Правда, сестра поехала в двухкомнатную – у неё на носу была свадьба. Лилька тоже была не замужем, но спорить не стала, хоть сестра была младше. Лилька к тридцати двум годам уже поняла, что родных надо любить издалека, так полезнее для здоровья.
...А кошку звали Дворянка: Лилька подобрала её двухнедельным котёнком лет пять назад у соседнего подъезда во дворе. Кошка оказалась на редкость умная, нигде не гадила, мебель не драла и меток не ставила. Лильку она считала за мать и ходила за ней следом, как собачка. Весной ветврач сказал Лильке, что пора кошечку покрыть, а то старовата уже, болеть может начать. Лилька её к "женихам" возила, но киса котов к себе так и не подпустила.
– Ну и дурочка, женихи все как на подбор были, – сказала Лилька кошке, когда привезла её в очередной раз домой, – Смотри, так в старых девах и останешься. Больше не повезу тебя никуда, устала. А если ты этим солидарность со мной проявляешь, так это глупо.
...Присмотреть за кошкой согласилась соседская девчонка, шестиклассница. Но условие выставила – тушь ей французскую! У Лильки такая тушь была. В запасе лежала, вдруг потом в магазине не будет. А Лилька без косметики чувствовала себя голой. Потом, подумав, добавила к туши ещё и лак арабский (час за ним в ГУМе стояла). Это чтоб девчонка ещё и цветы два раза в неделю поливала.
 
Адлер встретил моросящим дождиком и духотой. Лилька получила свой чемодан и вышла на площадь аэровокзала.
Капитолина не обманула. На площади стоял автобус с надписью "Пансионат Солнечный берег".
Лилька подволокла за ручку свой чемодан к автобусу и спросила у водителя, который проверял колёса, можно ли садиться.
Дядька был злой. Может, с женой поругался, может, ещё что. Но прямо таки гавкнул: "Путёвку покажь, а то вы все норовите влезть, чтоб задарма проехать, вози вас тут!"
– Зачем же даром, вот у меня путёвка, – Лилька полезла в сумочку.
– Ладно, залазь...
– Будьте так любезны, помогите мне чемодан поднять на ступеньки.
– Ещё чего, грыжу с вашими чемоданами заработаешь. Молодая, подымешь.
Лилька затащила кое-как чемодан в автобус и села недалеко от двери.
– Ты, девонька, подальше бы от двери села, он по дороге попутчиков брать будет. Ты красивая, приставать будут.
Лилька обернулась на мягкий женский голос с южным выговором. Говорила женщина, видно из местных. У Лильки взлетели брови от удивления, – водитель же про путёвку говорил.
– Да ты не удивляйся, – сказала женщина. – У него трое детей, он нас и подсаживает за пятёрку. Всё-таки не пешком тащиться с баулами.
Но тётка ошиблась, доехали спокойно, никто не приставал.
Пансионат встретил благоуханием роз и шумом прибоя: до берега было меньше ста метров. Воздух был терпкий, густой и немножечко солёный.
Администраторша удивилась, узнав, что Лилька не чья-нибудь дочка, а по горящей путёвке.
– У нас ведь пансионат элитный, – сказала она, – только для начальства и их семей.
Лилька хотела оскорбиться, но передумала и гордо соврала: “Я сотрудник этого Главка, меня наградили за отличную работу”.
Номер был двухместный, с видом на море. Соседкой оказалась женщина лет 55-ти, с какого-то Уральского Комбината. Передовик производства. Не начальник. Она, очевидно, вообще в первый раз в жизни попала в пансионат, потому что привезла с собой столько нарядов, словно приданое собрала. Наряды, конечно, по московским меркам не выдерживали никакой критики, но Лилька не стала ничего говорить.
По вечерам развлечений особенных не было – не сезон. Если был сухой и тёплый вечер, то устраивались танцы на открытой танцплощадке в парке у моря. Если шёл дождь, то показывали кино. Плёнки были старые, поцарапанные и склеенные. Кадр на экране дёргался, перескакивал. Видно, хорошие фильмы берегли для сезона, когда начальство приезжало.
Но интереснее всего были танцы. Это был бесплатный концерт. Лилька выносила стул на лоджию и усаживалась смотреть. На танцы приходили только такие же женщины, как и Лилькина соседка, смешно одетые, с начёсами на голове, которые в Москве назывались “вшивый домик”. Изредка на стул ставили магнитофон, обычно же на стуле сидел местный баянист и играл вальсы и фокстроты. А так как запас его был невелик, то казалось, что он всё время играет одно и тоже. Кавалеров не было, поэтому дамы танцевали “шерочка с машерочкой”. И обязательно на танцы приходила старая собака, которая жила при кухне. Она садилась рядом с баянистом и, наклонив голову набок, с удовольствием и интересом наблюдала за танцорками.

Днём Лилька поехала в город на рынок, чтобы прогуляться и посмотреть, что за место, чтобы потом на работе рассказывать.
Городок был провинциальный, по улицам прогуливались куры, свиньи и индюшки, красивые и важные.
Машины ездили каждая по своим правилам. Кто нахальней, для того и зелёный свет.
Прогуливаясь вдоль домиков, она задумалась и шагнула с тротуара на мостовую на перекрёстке, не обратив внимания на проезжающее такси. Раздался визг тормозов. Лилька очнулась и встала как вкопанная
Водитель, полный седой абхазец, открыл дверь и... Девушка втянула голову в плечи, решив по московской привычке, что сейчас она услышит о себе такое, чего раньше и сама не знала.
Но водитель подошёл к ней, взял за руку и сказал ласково: “Ай, какая красивая! Проходи, лапочка!” И перевёл её через улицу.
От неожиданности и испуга Лилька вдруг заплакала. Тут её и нагнала отставшая соседка. Она оттеснила таксиста и поволокла Лильку к отходившему уже автобусу, чтобы не опоздать на ужин.
 
Лилькина соседка оказалась доброй, ласковой. Но чрезмерно разговорчивой. Всё про Москву расспрашивала, где ГУМ да ЦУМ. Она обратно через Москву должна была ехать, так ей родня и соседи целый список написали, чего где покупать. Она прочитала этот список Лильке, путаясь в названиях и неправильно ставя ударения. Даже вспотела.
– И вот ещё что. Всё про какой-то “адидас” меня просили ребята. Лиль, это чтой-то такое?
– Да кроссовки это, с джинсами носят. Раньше кеды были китайские “Три мяча”, а теперь кроссовки фирмы Адидас, – Лилька улыбнулась, прикрыв рот рукой, чтобы не обидеть соседку.
– Ладно, я пойду в бассейн.
Её ещё с самого завтрака тянуло туда. За завтраком соседи по столу рассказывали, что там, в бассейне, "такой!" инструктор для тех, кто плавать не умеет.
Купальник у Лильки был финский. Обалденный. В туалете на Петровке у спекулянтов купила. За сотню (всю премию ухнула). Он был весь в полосах и звёздах, под американский флаг. И блестел. Лилька почитала ярлычок – материал назывался непонятным словом “лайкра”. Подружки уже дважды брали его у Лильки напрокат, когда отдыхать ездили. Одна даже потом замуж вышла. Её муж так Лильке и сказал: “Лилечка, всё ваш купальник, у него волшебная сила!” – и подарил ей болгарские шлёпанцы из пластика. Яркие, с пластмассовой лилией на перекрестье.
– Лилии – лилию! – сострил новоиспечённый муж, довольный своим остроумием.
Лилька вошла в бассейн гордой походкой в своём купальнике и дарёных шлёпанцах, с полотенцем на плече. Народу было мало. Для отдыха был не сезон, и пансионат был наполовину заполнен такими вот награждёнными передовиками, как Лилькина соседка... Для них был отдельный сеанс, потому что у многих полных женщин совсем купальников не было, и они купались в нижнем белье. Тогда с ними даже не инструктор плавал, а администраторша Манана со второго этажа, имевшая разряд по плаванью. На этот сеанс, кроме этих женщин-передовиков, никого не пускали. Даже девушек, чтоб не смущать.
Сейчас в бассейне плавало человек пять.
Инструктор, загорелый и мускулистый, в крошечных плавках, расхаживал вдоль бортика. Очевидно, он насмотрелся американских фильмов, которые крутили здесь в сезон для начальства, потому что старательно копировал походку и жесты актёров. Лилька ещё не знала, что у него есть прозвище – "Плейбой". Завидев Лильку в ярком купальнике, он заиграл мускулами и оживился.
Лилька посидела на бортике, поболтала ногами в воде и нырнула. Плавать она умела, в детстве в бассейне занималась, чуть-чуть до разряда не дотянула. Корью заболела и отстала.
Бассейн был небольшой, 25-ти метровый. Девушка оттолкнулась от противоположной стенки и поплыла обратно. Рядышком уже плыл инструктор. Лилька сделал вид, что его не видит. Она доплыла до бортика, подтянулась и села, накрывшись полотенцем. Инструктор, побултыхавшись вокруг, вылез и сел рядом.
– Какой у вас купальник! Югославский?
– Что вы, я так мелко не плаваю. Штатовский, – слукавила Лилька, искоса разглядывая инструктора. Он был интересен внешне, но по глазам – этакий самовлюблённый красавец. Лет ему было примерно 35.
– Вы издалека? – спросил он.
– Из Москвы...
– Теперь понятно, почему вы так "акаете". Все мАсквичи Акают.
Лилька хотела встать и уйти, но он задержал её за руку: "Не обижайтесь, здесь не в сезон всё больше тётки в нижнем белье. И вдруг девушка из Москвы. Пойдёмте, я вам что-то покажу." Он встал и подал ей руку. Они прошли вдоль бортика к другому краю бассейна, где находились двери с молочными стёклами. Над дверью была надпись – “Солярий”. Инструктор достал ключ из-под коврика и открыл дверь.
Лилька ахнула. За дверью был настоящий зимний сад. Стояли шезлонги. Был даже маленький фонтанчик. В самом конце этого сада стояла какая-то странная лежанка с лампами наверху и внизу. Что это такое, Лилька не знала. Инструктор протёр тряпочкой это сооружение и сказал: “Ложитесь, только вытретесь сначала хорошенько”.
Лилька подчинилась его приказу. Он положил ей на глаза тёмную повязку и стал намазывать каким-то жидким кремом. Лилька испугалась и напряглась. Его рука скользила по телу, невзначай касаясь то груди, то места более интимного.
– Так, – сказал он, – на мой счёт “25” вы, не открывая глаз, переворачиваетесь на живот.
Что-то щёлкнуло, и Лильке стало очень тепло, будто она лежала на самом солнцепёке. На счёт инструктора она перевернулась. На следующий счёт опять что-то щёлкнуло и “солнце” погасло.
– Можно открывать глаза и вставать, – командовал инструктор. – Испугались, наверное? Это установка для загара. Наши летние отдыхающие из-за границы её сюда приволокли для своих жён на случай плохой погоды. Вообще-то эта комната у нас от лета до лета не функционирует. Исключение специально для такой гостьи, как вы.
– Спасибо, я пойду, – сказала Лилька. Ей был неприятны жадные взгляды инструктора.
– Я вас приглашаю сегодня на танцы, – сказал инструктор.
Лилька засмеялась: “Под гармонь, что ли?”
– Зачем под гармонь, я свой магнитофон принесу. Придёте?
– Подумаю, – ответила девушка. – До свидания, спасибо за загар.
 
Вечером соседка удивилась, что Лилька собирается на танцы вместе с ней. Она с интересом наблюдала, как Лилька красится, накручивает волосы феном. Платье из марлёвки соседку добило.
– Лилечка, девочка, уезжать будем, продай мне это платье. Дочка счастлива будет. У нас в городке ни у кого такого нет.
– Посмотрим, – сказала Лилька.
Платье-то она сшила сама перед отъездом, две ночи за машинкой просидела. Она прикинула, сколько за него можно выручить, чтобы как-то билеты на самолёт оправдать.
Инструктор не обманул. Музыка на танцплощадке была совсем другая. Итальянцы.
Тёткам тоже понравилось. Они раскраснелись и отплясывали, подражая молодёжи, которая на звуки итальянской эстрады подтянулась к площадке.
Когда Лилька присела передохнуть, инструктор сел рядом и предложил закончить вечер скромным банкетом у него дома. Лилька, и сама не зная, почему, вдруг согласилась. Терпкий запах роз и моря опьянил её и лишил чувства опасности. Она даже не заметила подмигиваний своей соседки, когда инструктор уводил её под руку.
Его комната располагалась на первом этаже, за почтой. Лилька раньше и не заметила, что за цветами у почты находится дверь. Проход к ней был загорожен кожаными креслами с высокой спинкой.
Администраторша дремала на своём месте, уронив голову на руки, и не видела, как они прошли мимо неё.
В комнате стояли такие же кожаные кресла, софа, накрытая пледом, и небольшая стенка из ДСП. Маленький телевизор приютился на холодильнике у окна. Стол был уже накрыт. Очевидно, инструктор не сомневался, что сегодня у него будут гости.
Лилька села в одно из кресел. Инструктор выключил верхний свет, оставив горящим только торшер у софы.
– Лилечка, давайте познакомимся поближе, и для начала выпьем чудесного красного вина!
– Я не пью, – сказала Лилька.
– Это слабенькое винцо, глоточек за знакомство!
Лилька пригубила рюмку. Вино было действительно слабым и очень приятным на вкус. Она отхлебнула глоток. Потом ещё, и поставила рюмку. Инструктор протянул ей гроздь винограда. Они поговорили о Москве. Оказывается, инструктор учился там на физрука. Посмеялись над тётками с танцплощадки.
Лилька даже не заметила, как ноги у неё сделались ватными, а голова – чудной. Поэтому на приглашение выпить ещё за приятный вечер она взяла рюмку и выпила всё до дна. Наверное, инструктор подмешал снотворного в вино. Потолок поехал перед глазами. “Плейбой” подхватил её и перенёс на софу.
 – Отнесите меня в номер, – заплетающимся языком попросила Лилька. Но инструктор уже навалился на неё, прикрывая ей рот рукой, и стал шарить рукой под юбкой. Лилька попыталась сопротивляться, укусила за ладонь, закрывавшую рот. Но этим самым только разозлила. Затрещала и порвалась марлевая юбка.
– Молчи, дурочка, – он навалился ещё тяжелее и, найдя, наконец, трусики под юбкой так рванул их, что разорвал пополам.
Лилька поняла сквозь дурман, что сопротивляться и кричать бесполезно. Вдруг её пронзила резкая боль, она дёрнулась, а инструктор отскочил от неё как от прокажённой.
– Чёрт возьми, – зашипел он. – Во, дурдом-то! А ты, оказывается, ещё девочка. Ну и срамота – старую деву поимел. Что ж ты, дура, мне не сказала! Смотри, если нажалуешься в милицию, в Москве найду! Пошла вон, мАсквичка! Кошка ты драная...
Он вытолкал Лильку за дверь.
Опираясь на стену, она дошла до кресел и упала на мраморный пол, сильно ударившись затылком. На звук падения оглянулась администраторша из-за своей стойки. Она подбежала к Лильке и закричала: “Эй! Что это ещё такое? Отвечай!”
Говорить Лилька не могла. Она только мычала и пыталась прикрыть разорванной юбкой ноги, не видя, что ноги запутались в порванных окровавленных трусиках. Тушь и помада размазались по лицу.
Администраторша наклонилась к ней, шлёпнула по щеке: “Да ты пьяная, какой позор в таком пансионате, проститутка!”
Лилька не помнила, как прибежал старший администратор, как её доволокли до лифта и втолкнули в номер. Она только всё пыталась сказать: “Почему вы обращаетесь ко мне на ты?”
И не понимала, почему язык не слушается её...
 
Утром она проснулась, вернее, очнулась оттого, что кто-то присел рядом и положил руку на лоб. Это была соседка.
– Дочка, что ж это ты наделала вчера? – в голосе её слышалась и жалость и осуждение одновременно. И нельзя было понять, чего больше.
Лилька поднялась и села. Она увидела на стуле порванное платье и окровавленные трусики. Её вдруг стошнило. Соседка отскочила, и Лилька поняла, что осуждения было больше. Потом она увидела собранные чемоданы соседки. Лилька вопросительно посмотрела на неё.
– Я переезжаю в другой номер, там женщина с нашего комбината, – сказала соседка неправду. Она, эта неправда, ударила пощёчиной Лильку по лицу. Лилька встала, переоделась и пошла на завтрак. Проходя мимо администраторской стойки, она увидела лист бумаги с крупными буквами, написанными фломастером.
В бумаге говорилось, что за аморальное поведение гражданка такая-то выселяется из пансионата досрочно с сообщением по месту работы...
Лилька остолбенела и даже не слышала, что администраторша говорит ей. Она очнулась только на чей-то смех.
Инструктор, обнимая какую-то девушку, прошёл мимо, крикнув, что будет до обеда на теннисном корте учить всех желающих большому теннису. Сквозь Лильку он посмотрел на администраторшу и улыбнулся всеми 32-мя.
Администраторша, наконец, сумела впихнуть Лильке в руки какой-то листок.
Это было заявление инструктора на имя директора о том, что напившаяся Лилька измучила его сексуальными домогательствами, а он человек семейный и порядочный. И все это знают.
Подпись, дата.
Кровь ударила в голову так, что Лилька качнулась. Лицо налилось краской. Лилька никогда не думала, что жар и озноб могут быть у человека одновременно. В глазах стало всё расплываться, будто закапали атропин в глазном кабинете. Лилька побежала в номер, лихорадочно стала вставлять свой ключ в замок, но попадала всё время мимо скважины. Соседка открыла дверь, она ещё не перенесла чемоданы. Лилька пробежала мимо неё к лоджии и рванула дверь.
Женщина вдруг поняла, что сейчас произойдёт и, завизжав, бросилась вон из номера. На её визг соседи уже выскакивали из соседних номеров.
...Лилька думала, что вот сейчас она ударится о гранитные плиты у входа, будет больно, но недолго. Но вдруг, не долетев до земли, она взмыла вверх и почувствовала такую лёгкость, что всё произошедшее отступило сразу на задний план.
Воздух был теперь не только терпким, но и очень упругим. Он держал Лильку на себе, как солёная морская вода. Она полетала над розами в парке, вдыхая их чудесный запах, покружила у входа.
Ей, как всякой женщине было интересно, почему там над кем-то суетятся люди. Стоит машина скорой помощи. Она окликнула соседку, даже тронула её за плечо, но та не обернулась.
Лилька покружила ещё немного над парком и прибоем на пляже и полетела домой, в Москву.
В Москве уже лежал первый снежок. В небе тоже порхали снежинки, но Лильке почему-то не было холодно. Она сначала подлетела к окнам своего Главка.
Капитолина, ведающая путёвками, рассказывала со слезами на глазах, что её лишили премии за то, что не “того” выбрала на горящую путёвку. И теперь она из-за этой дуры осталась без сапог на “манке”. Женщина правдоподобно заплакала, жалуясь, что опять зимой у неё будут мёрзнуть ноги в старых сапогах.
Лилька полетела дальше, к своему дому. В квартире была сестра со своим мужем. Они собирала что-то в сумки. Лилька вылетела в окно и подлетела к соседскому балкону.
Сосед что-то мастерил, как обычно, а её, Лилькина, кошечка сидела на перилах и смотрела вниз на воробьёв.
– Киса, Киса! – позвала Лилька, и кошка услышала её. Она забегала по перилам, шерсть у неё поднялась дыбом.
– Иди ко мне, – позвала Лилька. Кошка мяукнула и прыгнула прямо на руки Лильке.
Она стала лизать ей лицо и руки, тереться о грудь и мурлыкать. Лилька прижала её крепко к себе, и дальше они полетели уже вдвоём.

...Сосед, видевший, как прыгнула и исчезла в полёте кошка, решил, что это у него с бодуна после вчерашних поминок соседки.
Соседская девочка даже и не хватилась вечером оставленной под её присмотр кошки.
Они пили чай на кухне и жалели Лильку.
Хорошая, тихая была соседка. Хоть и одинокая, но никакого безобразия себе не позволяла...