Метаморфозы

Сегодня я улетаю. И лечу я не в тёплые края за сомнительными удовольствиями и сибаритским времяпрепровождением, а в края дщоселе мне незнакомые, чуждые и, может быть, даже дикие. Меня вновь обуяла жажда странствий, жажда познать непознанное и взять его, это непознанное, на абордаж. Или, как говорят истинные наездники, «приторочить к луке седла». Зачем? Есть масса достойных ответов на этот риторический вопрос. Мне же больше всего нравится такой ответ – а какое, собственно, вам до этого дело? Коротко, исчерпывающе и довольно прозрачно. Не суй свои усы, куда тебя не просят.
Меня зовут Апполинариус-младший. Я очень добрый, очень внимательный и симпатичный двухвостый космический кот-путешественник. Проживаю я на Планете Без Названия (это и есть её название) в созвездии Зидры. Не один, разумеется. Нас тут, добрых, двухвостых и симпатичных – целая колония. Но и это ещё не всё. Мы коты-технократы. Наши наивысшие достижения: мы можем передвигаться со скоростью, в три раза превышающей скорость света (а это, как известно – 300 тыс. км. в сек.) в своих гудроновых лодках; мы можем ловить пронизывающие космос фотонные потоки в бархатные ловушки и удерживать их там столько, сколько будет надо. А ещё мы можем с успехом приспосабливаться к любой, более или менее активной биологической среде. Наша история, в своих анналах, сохранила такой замечательный факт: когда мой прадед, Апполинариус-главный ступил на Планету Без Названия, дыхательная смесь на ней была такой концентрации, что в ней можно было плавать. Теперь же, благодаря нашим совместным усилиям, смесь как смесь, дыши, не хочу.
Апполинариус-главный – мой великий прадед. И я, чтоб не опозорить наш славный род, с удовольствием пошёл по его стопам, став таким же отважным путешественником в пространстве, ассом гудроновых лодок.

– Апполинариус, дорогой, возвращайся поскорее. Мне будет жутко тебя не хватать, – томно шепчет мне на ухо моя подружка Жевузетта.
– Не только тебе, моя крошка, а многим на этой планете будет жутко меня не хватать, – думаю я, страстно припадая к её прелестям. Я не сноб, не зазнайка, не самовлюблённый нарцисс. Я просто отлично знаю цену и силу своего обаяния.
И вот я уже почти в пути. Может, пока есть ещё немного времени, рассказать вам об устройстве гудроновой лодки и о принципе её движения? Хотя говорить об этом популярно практически невозможно. А технический язык громоздок и слишком сложен для восприятия на слух. Одно могу сказать смело, что передвижение лодки в космическом пространстве осуществляется за счёт мыслепроцесса пилота. Мыслительные вибрации должны быть настолько сильны, что скорость пилотируемого аппарата, постоянно увеличиваясь, превышает порой в три, а то и более раза, скорость света. Но такой фокус могут проделывать не все пилоты, а только такие, как мой уникальный прадед, а теперь вот и я – ассы гудроновых лодок.

Теперь немного о цели моего путешествия. Если, опять же, говорить по большому счёту, то она такова: ОТЫСКАТЬ БРАТЬЕВ ПО РАЗУМУ! Хотелось бы, конечно, чтобы они, хотя бы отдалённо походили на нас. А то постоянно встречаются какие-то гидро-амёбо-медузы. Совершенно безвредные, липкие, желеобразные существа, хотя и наделённые зачатками разума, но почему-то косые. Да, да, вы не ослышались. Один глаз у них всегда смотрит в сторону Тау Кита, другой – Кассиопеи. Третий, четвёртый и пятый, независимо друг от друга, без остановки вращаются в разные стороны. Жутенькая видуха, не для слабонервных. Но среди ассов гудроновых лодок нет таких, уверяю вас.
Сейчас разверну Межгалактический атлас и методом научного тыка, есть такой, выберу направление движения, а заодно и планету, на которой и попытаюсь отыскать если уж не братьев, то, по крайней мере, нечто отдалённо их напоминающее. И во что же вонзился наш великолепный коготь? Ага, Солнечная система, планета Земля. Ну, что ж, Земля так Земля! ПОЕХАЛИ!

В звёздно-глазастую летнюю ночь гудроновая лодка плавно и бесшумно спланировала на крышу одного из трёх пятиэтажных небоскрёбов уездного городка Берриморска. Космический странник, покряхтывая, выбрался из гудронового кокона и замер в восхищении. Над его головой распростёрлось абсолютно чёрное, бархатное, как ловушки фотонных потоков, небо. Оно сплошь и рядом было утыкано подрагивающими, словно от озноба, звёздами. Тёплый ветерок ласково перебирал его фиолетовые усы и пытался запутаться в только недавно уложенную феном шерсть, изумительного изумрудного оттенка. Его лёгкие вдохнули напоённую каким-то дивным ароматом смесь, а ушные раковины буквально затрепетали, от мелодичных звонов, свободно льющихся со всех сторон.
– Вот это да! – воскликнул Апполинариус. И ему захотелось (чего с ним давно не случалось), запеть победную песню покорителей космических просторов, ассов гудроновых лодок. Но только он принял соответствующую случаю позу – встал на уши, распушил усы и открыл рот для первой, самой сложной и продолжительной рулады, как мимо него, на бешеной скорости, пронеслось нечто маленькое, серенькое и отчаянно пищащее. Оно испускало такие мощные флюиды страха, что его недавно уложенная изумительная изумрудного оттенка шерсть встала дыбарём. И, потеряв равновесие, он шмякнулся на спину, правда, успев пожелать себе уменьшиться до размеров молекулы водорода.
– Этого ещё не хватало! – опомнился смелый космический путешественник. Он грациозно вскочил на лапы и принял боевую стойку, распушив над головой оба свои хвоста и выпустив алмазные когти. Но никто на него не нападал. По-прежнему всё было тихо, мирно и спокойно. Только петь ему больше уже не хотелось. Внезапно, ему показалось, что кто-то стоит у него за спиной. Апполинариус резко обернулся. В неверном свете мигающих звёзд, на расстоянии вытянутой лапы, маячил силуэт, напоминающий его собственную фигуру.
– Ты откуда такой резвый взялся? – томно растягивая звуки, прошелестело существо и взмахнуло хвостом. – С неба свалился, что ли?
Апполинариус молчал. Он ожидал увидеть всё, что угодно! Но чтобы уже в первый момент высадки на никем доселе неисследованную планету нос в нос столкнуться с себе подобным, этого даже он, со своим аналитическим складом ума, никак не мог осмыслить. А дальше пошло вообще трудно представимое.
– И долго ты собираешься играть в молчанку и изображать японскую перегородку? – опять, но уже с лёгкой иронией, сказало существо.
– Нет, не долго, – ответил он, мысленно ругая себя за то, что его застали в врасплох и совершенно не готовым к разговору, на какие бы то ни было темы. Даже на столь примитивные, как молчание перегородок, раз это здесь так важно.
– А я, грешным делом, подумала, неужели и он из тех глухих домашних баловней, которые только и знают, что спать в корзиночках, украшенными искусственными розочками, объедаться всякими деликатесами и толстеть, как бегемоты.
– Я понимаю всё, что говорит мне эта особь. Я и сам говорю как она, – отметил он удивлённо, а вслух сказал, – Нет, я не из тех, про которых ты говоришь.
– А из каких? – тут же последовал вопрос. – Что-то раньше я тебя не встречала…
– Я из… – он хотел сказать этой особи всю правду, но сразу передумал. – Она, – подумал Апполинариус, – ещё не готова к такому потрясению. – Я тут пролётом, – небрежно, как само собой разумеющееся, сказал он.
– Жаль, – вздохнула собеседница.
– Почему? – не понял он.
– Потому что ты симпатичный и совсем не наглый, хоть и имеешь два хвоста. А наши-то, наши! – воскликнула она, почему-то раздражаясь. – Ус подлиннее вырастят, и бегом в тигры записываться! А уж как запишутся, то тогда и не подходите, и не стойте рядом! И мыши им не еда! И всё остальное прочее – только по их милостивому соизволению! Жуть! – и она презрительно фыркнула. Помолчали.
– А меня, между прочим, Глорией зовут, – робко сказало существо, первой нарушив неловкую паузу.
– А тебя как? – добавила она, и протянула к нему свою лапу.
– А меня – Апполинариус, – их лапы встретились, и они застыли, очарованные прикосновением.
– Можно мне называть тебя Аппо? – прошептала, сияя глазами, Глория.
– А можно тогда и мне называть тебя Гло? – чувства вырвались из-под контроля. – Сейчас запою, – только и успел подумать Апполинариус, как какая-то неведомая сила тут же перевернула его на уши.
Глория успела только охнуть. Никогда прежде она не видела и не слышала ничего подобного! Его божественный вибрирующий голос! Фрэнк Синатра, Майкл Джексон и Александр Градский одновременно пели ей на ночной крыше, в раскачивающемся свете стеариновых звёздных плошек! От такого у кого хочешь голова пойдёт кругом!

Прошёл год или чуть больше. Апполинариус полностью адаптировался к новым условиям. Он всё реже вспоминал как своих соплеменников, так и соплеменниц. А о путешествиях в гудроновой лодке по бескрайним просторам пустынного космоса он вообще попытался забыть. И у него, как ни странно, это неплохо получилось. Его дети, а их ни много, ни мало родилось сразу четверо, а потом ещё двое, были как две капли воды похожи на него, но только однохвостые.
– Может, это и к лучшему, зачем выделяться! – иногда, хоть и с горечью, думал он.
Всё реже и реже пел он своей Гло. Зато весьма и весьма пристрастился к имбирному пиву. В результате неконтролируемого потребления данного напитка Апполинариус обрюзг и раздался в талии. А потом он и вовсе перестал следить за своей фигурой и выправкой, что для ассов гудроновых лодок, в своё время, было вторым по страшности преступлением. Первым было – предательство. Он даже перестал укладывать феном свою изумительную изумрудного оттенка шерсть. И как-то по осени, в одной подвальной забегаловке, любимом месте всех утомлённых жизнью мужчин уездного городка Берриморска, неожиданно даже для себя самого, решил записаться в тигры…

поделиться

Альбина Алиновская

07.05.2009