Интеллигент

Ох, как интересно было бы понять мысли, гуляющие в голове того, кого я мысленно называю таким обнадёживающим словом. Это я о том, кто и должность высокую занимает, и людьми руководит.
С первой же минуты своих размышлений мне хочется думать, что он не какой-то простак, наверняка кое-что смыслит в людской психологии, раз постоянно с народом общается. Значит, способен понимать то, что обычным мужикам недоступно.
Попалась я на эту удочку: надежду, видите ли, обрела насчёт его значимости.
Жила себе женщина, жила… Спокойно, вроде бы, без всяких там стрессов и треволнений и – на тебе – размечталась! Зачем? Почему? На кой ляд ей это всё нужно было?.. Да потому, что очень устала она вечно сокрушаться и разочаровываться. Захотела, наконец, чего-то устойчивого, и потому взяла и напридумала себе всякого душещипательного бреда. Но ведь, наперёд ясно, что надолго её с этаким бредом не хватит. Нежданно-негаданно настанет в её жизни такой момент, когда больше уже не захочется ей столько разного и хорошего придумывать. Уже устанет она с собой бороться за его значимость, словно шар, надутый ее же собственным воображением. И вот, наконец, решится она задать этому дутому интеллигенту ряд интересующих её, вполне жизненных, вопросов. Вопросов, что называется, не в глаз, а прямо в лоб. И к своему ужасу, она вдруг ясно поймёт, что с понятиями о нашем «coбрате» женского пола у него не просто туго, - они, эти понятия, у него просто напрочь отсутствуют.
Поверьте, поверьте на слово. Причём, у любых мужиков они отсутствуют… Вот так! Как у самых простеньких, вот таких… почти дурачков. И даже у самых непростых. И даже у самых умников. Ой, да чего там говорить… Даже у самых, самых гениальных они редко присутствуют, эти настоящие понятия. Этих понятий просто-напросто нет даже у тех мужчин, кто желал бы быть однозвучным в понятиях с полом противоположным. Господи, уж какое там однозвучие - только РАЗНОГОЛОСЬЕ.

…Надвигались весенние первомайские праздники. Погода выдалась, как на заказ!
Казалось, радуйся и отдыхай на славу. Вдобавок к этой великолепной погоде я ощущала: рядом со мной – Человек. И не просто человек, а Человек мужского пола! И вроде он не просто прилип ко мне, а по его же словам - испытывает любовь!
И от этого неожиданного открытия такое предположение рождалось, что я стою у входа сказку. Но это всё опять же, по моему надуманному представлению. Во всяком случае, еще до наступления этих праздников Он уже пытался убедить меня в зарождающейся в нём великой любви. Правда, пока доказательств этому не было, и признание звучало только на словах. Да, но КАК эти слова звучали! "Мне всё нравится в тебе. Манера говорить - нравится! Как думаешь - нравится! Что и как делаешь, и как поступаешь, – всё, всё нравится!"
Что ж, теперь предстоял момент для доказательства этих пылких речей. И мне уже было просто позарез необходимо всё выяснить и распознать – где тут правда, а где ложь. Словом, хотелось убедиться в его искренности.
Вот как я размышляла: «А о ком ещё мечтать одинокому мужчине, уже несколько лет пребывающем в горьком и незавидном звании вдовца, как не обо мне?». Я чувствовала, почти уже на сто процентов верила, что являюсь его хрустальной мечтой, его идеалом! И этот весьма важный аргумент принимала как приятный и обнадёживающий факт. Ведь я же видела, ОЩУЩАЛА, как он пылал и дымился во время своих задушевных признаний в любви. Значит, так и выходит: я его очарование!
Ох, ох, как же настойчиво внушал он мне, что любит, что жить без меня не может… Так настойчиво внушал, такое проявлял при этом неестественное рвение, что я  спустя недолгий срок нашего общения засомневалась в этой любви «напоказ». Уж больно стандартны были все его слова и поступки. Так и веяло от него примитивностью - именно это душа мне нашёптывала.
В действительности, так оно и было - поражал он часто своим тугодумием. А ещё, как ни странно, бережливостью, доходящей до обыкновенного жлобского скупердяйства. О-о-х… Что и говорить, эконом он был великий. И всё же я использовала более щадящее выражение: «он… несообразителен». Или же этот его изъян я называла так: «Неумеха» (имея в виду его ухаживание).
Я давно пришла к выводу, что гораздо значимее отношение тех, кто просто уважают меня, ценят и радуются обычному знакомству. И тогда я сказала себе:
- Ладно, есть ещё время хорошенько приглядеться к этому ухажёру. А уж когда раскушу эту личность как следует… Ох, мне достаточно будет чуточку надкусить, как тут же разведаю его натуру, вот тогда и сделаю соответствующий вывод, так сказать, наложу свою резолюцию. И вот оттого, насколько яркими окажутся его ухаживания, и будет зависеть продолжительность нашего, уже затянувшегося, романа.
…Вот и наступили эти многошумные, праздничные дни. Я всё выжидала от своего вздыхателя какого-либо конкретного приглашения. Куда, куда? А вот хоть куда. Хоть в глухомань, хоть в карнавальное буйство. Ведь я уже решила для себя: а присмотрюсь-ка, на что рассчитана его любовная фантазия и насколько на самом деле богата его душа и… (ха-ха!) широки его карманы!
Знала о его высокой должности и от него же наслышана была о его заработках. Всё это я знала, но… нет, нет, ни в коем случае не обольщалась. Говоря откровенно, вовсе не рассчитывала на его расточительность. И поэтому сформировался у меня некий план на праздничные дни. Заключался же он в следующем: к нему не пойду – раз, к себе ни за что не приглашу – два. К чему томиться в четырёх стенах, когда сейчас кругом столько разных кафешек понастроили, всевозможных забегаловок нагромоздили, плюнь – и в какую-нибудь красочную вывеску обязательно попадёшь. Всё для тебя – только пожелай! Ты только, любимый, давай не тяни, делай своё царское приглашение! Но чтобы оно, конечно, было от всей твоей, истосковавшейся по мне, души. Ты, главное, дружочек мой, искренне пожелай сделать приятное для своей обожаемой пассии! Прояви свою страсть и любовь, да на полную катушку! Да хоть на полкатушки, но прояви. А уж коль проявишь – так и получишь мой ответный ход! А уж каков он, этот ход, получится, – от тебя самого зависит. Возможно, залепят тебе, миленький, оплеуху. Да не по смазливой мордашке залепят, а прямо по сердцу. Так, чтобы до самых печёнок тебя проняло. А может вполне случится и такое, что карманчик твой – вжик! – расстегнётся и опустошится. Ха-ха!
Но вот в чем был у меня, сизокрылой голубушки, риторический вопрос. Дело в том, что все прежние мои кавалеры почему-то опустошали свои карманы вовсе не совместно со мной, а много раньше - прежде, чем до меня успевали дойти. И так случалось довольно-таки часто и, к великому моему сожалению, стало делом вполне привычным. Как так, как так?! А так. Вот только что денежки звенели! Только что шуршали! А пока шёл, они и кончились. Ну, на «нет» и суда нет. И уж не раз обжигалась я на этих самых «шуршаще-гремучих», а вот все неймется мне. Решила и этого проверить. Что и говорить, так неохотно я обо всем этом сама с собой размышляла, что в один прекрасный день сказала, как отрубила:
- Всё! Буду молчать. Молчать и ничем не проявлять себя. Хватит бежать вперёд паровоза.
Именно так мне частенько советовала сноха, та, что жена брата моего родного. Послушаюсь, наконец, её. Закатаю свой рот, как металлической крышкой на зиму закатываю свои соленья. Или, если уж совсем невтерпёж будет, то ротик свой липкой лентой заклею. Ох, только бы стерпеть. Только бы сдержать своё слово.

А ведь был однажды такой эпизод: Он! Пригласил! Меня! В театр!
Меня прямо-таки разрывало от любопытства. Не терпелось поскорее узнать, какие действия последуют от него там, в театре. Как он будет за мною ухаживать? Что же такого оригинального он сможет для меня придумать? Чем удивит? Чем ошарашит? Всё-таки он, бедненький, так долго меня добивался, так млел от жгучего желания, что в некоторых местах даже стало просвечивать это его ухаживание…
Нет, нет, совсем не то место у него просвечивало, которое при его влюблённой прыти должно было бы выделяться - ан нет, оно-то как раз и не выделялось. Кто ж его знает, может, у него, кроме кабинетной лысины, никакой более «выдающейся» части тела и не было? Потому как за время ухаживания ничего подобного у пылкого Ромео так и не засветилось, не обозначилось…
Говоря о «некоторых местах», я, конечно же, имела ввиду те места, что довольно людные. И одним из таких мест стал… театр! Правда, в тот раз я опять впереди паровоза оказалась. Как обычно, поспешила сама купить билеты. Правда, стоит все же признать, что мой ухажер не забыл поинтересоваться, сколько он должен за свой билет. Расплатился тут же, на месте,
что, несомненно, говорит о его порядочности.
Наша встреча планировалась у входа в театр за час до представления. Так ему захотелось. Видимо, очень соскучился. И, представьте себе, это лишнее время двум незадачливым влюблённым совершенно некуда было девать. Вдобавок ко всему, на улице ещё и сильный дождь шёл.
- И почему мы в кафешку не зашли? Оно же рядом с театром, - подумала я, но данный мною обет «ни во что не вмешиваться» блюла строго и потому молчала, как рыба. А он пригласить меня за уютный столик так и не решился. Что тут скажешь, тугодум он и есть тугодум. И вот мы вошли внутрь театрального здания, и там снова долго шатались без дела по фойе. Даже присесть некуда - так неудобно театры устроены.
- Ой, ой! Ур-ра - буфет, буфет! – завопил во мне внутренний голос. Но, чинно ступая, мой кавалер явно намеревался прошествовать мимо. И тогда я не выдержала и нарушила-таки обет.
- Чё без толку слоняться? Идём, хоть в буфете посидим, - робко предложила я.
С минуту он смотрел на меня так, будто видит впервые, и возразил:
- Нет, это неудобно. Ведь тогда нужно будет что-то заказывать.
Что и говорить, логика совершенно убийственная.
«И, действительно, чего это я?.. Со своим уставом – да в монастырь. А ведь он прав: там, в буфете, заказывать хоть сок, хоть кофе, а надо». Примерно так подумала я, и в результате оказалось, что нормальным людям до начала спектакля и посидеть-то негде. Так мы вдвоём и простояли, переминаясь с ноги на ногу, до первого звонка. А спектакль по какой-то причине, как назло, был задержан и в ожидании его начала мы томились в фойе ещё добрых минут двадцать. От этого казалось, что целая вечность прошла, прежде чем мы вошли, наконец, в зал, и я с облегчением плюхнулась на сиденье.
И, несмотря на все это, я продолжала верить в самые положительные его качества, хотя именно там, в театре, впервые вдруг осознала, что я пытаюсь изо всех сил убедить себя в их наличии.
«А что же ты хотела, подруга? – спрашивала я себя. - Ведь ты же искала не изумительные качества, а "интеллигента", едва ли не французских кровей. Ну, так раз искала, так нА вот – получай!». И от этих невесёлых мыслей милая моя улыбка тут же плаксиво скуксилась. Ведь, и вправду, я в своём ухажёре ничего другого, кроме как определение «интеллигент», так и не смогла отыскать, обнаружить и даже наскрести, сколько ни силилась.
«Ладно, – успокаивала я себя. – Пусть хоть что-то особенное из своих достоинств он самостоятельно, собственноручно, собственноголовно, собственносердечно и к тому же от всей души проявит, наконец, ко мне за время этих надвигающихся великих праздников. Вот тогда и… «убедюсь». Времени для этого у него предостаточно. А раз он интеллигент, то ему, наверное, намного проще совсем неординарно себя проявлять? Ведь не обычный же он работяга, в самом-то деле… Начитан – раз! Умён – два! В меру мудр – три!». И, странное дело, когда я начала всё это перечислять, в уме загибая пальцы - ох, сколько же положительных качеств в нём насчитала! «И лет всё ведь ему уже немало, а он всё один и один, - продолжала я свои размышления. – Тоже, видно, «наодиночился». Бедненький... Будто бы и вправду я у него совсем одна разъединственная. И в этом я почти уверена! Ух, ох… Кому же он ещё нужен, кроме меня? Эти… интеллигенты так специфичны. С ними тоже ведь, поди, жизнь не сахар, не фейерверк. О-о-ох, и намаешься с ними…»
Вот так, сидя в театре, говорила, будто сама себя уговаривала. Так я оправдала его в первый раз.

Не могу не вспомнить ещё об одном курьёзе с моим «интеллигентом». О-о-ох, обхохочетесь…
Ей-богу, насмеётесь так же, как я насмеялась. Сейчас и расскажу…
Это было примерно за день до 7 ноября. В тот краснознаменный канун он пришёл меня поздравить. Пришёл, как приходил обычно - с гвоздичкой в руках. От этого постоянства получения гвоздички я себя всегда чувствовала так, будто нахожусь во главе похоронной процессии. На меня так и веяло от неё чем-то затхлым и загробным. Уж не знаю, как и почему возникало у меня это ощущение. До этого предпраздничного дня он приходил всегда только с одной гвоздичкой, а тут на целых три размахнулся. Хорошо уж, что не две, иначе было бы полное ощущение загробья.
Вы представляете себе эту несчастную худенькую гвоздику, обёрнутую такою же худенькой газеткой? Наверное, на нём тоже успевали кончаться блестящие обёртки… Так же, как на мне кончались деньги всех предыдущих ухажёров.
В этот раз он расщедрился. Нет-нет, гвоздички были прежние, но зато в руках у поздравителя, кроме них, оказался большой вкусно пахнущий мешок. Следует признать, весьма кстати. Я ведь уже и стол накрыла праздничный, а этот продовольственный презент прибыл дополнением к предстоящему пиршеству как нельзя вовремя. И что же вкуснющего всё-таки там было, в этом чудо-мешочке? А вот что: четыре огромных копчёных ребра. (Они едва-едва в мешке то уместились. Ибо размер их был вполне человеческим. Только вот… мяса на них даже котёночку не хватило бы). Этот сюрприз меня прямо-таки умилил. Подумала: «У него ведь собачка есть. Вот он и привык только с ней общаться. Видимо, по этой причине эту "собачью радость" мне и притащил. М-да… Тут уж, как говорится, ничего не попишешь… Общаясь с собачкой, отвык он, от дам и… "не дам" сделался».
Но пока всё же в моем «интеллигенте» перевешивало другое:
- Приятен.
- Красив (или почти красив).
- Строен.
- Высок.
- Обходителен.
- Красиво говорит, но, главное, - мало.
Катастрофически не люблю я многословных. Даже раздражаюсь, когда звучат разговоры «не по существу». Похожи эти многоговорящие, по моему представлению, на говорящих попугаев. Выучились чему-то там абы как, а послушать их, - так получалось, что на все случаи жизни пригодны их знания. Наверняка у них с памятью проблемы. Попугаи ведь долгожители, потому от сверхдлинного века мозги их со временем всё тупеют и тупеют. Мигом забывают, что этот словесный пассаж уже звучал только что, двадцать минут назад. А они всё долбят и долбят его, как заезженные пластинки. А этот, слава Богу - МОЛЧУН. Вот и нравится.
Так я во второй раз его оправдала.

Едва ли не каждый день мы перезванивались. В любой будний день он звонил. Ну, то есть, не успел ещё толком проснуться, точно в восемь утра, придя на работу, он первым делом взял себе за правило непременно мне отзвониться.
И всегда это проистекало так: для начала звучало продолжительное молчание, и лишь после этого наконец, следовал вопрос:
- Ты не спишь?
- Уже нет.
Иногда я была не в настроении и вовсе не готова была говорить, говорить и говорить, как это делала обычно. А если это не происходило, то от неначатого разговора после долгого молчания мы оба клали трубки. Часто получалось так, что просто не о чем было с ним и разговаривать. Но бывало, что приходилось мне трещать и трещать без умолку, чтобы разрядить обстановку.
Порой следовавшее безмолвие вызывало мои внутренние размышления: «Или я слишком глупа, или он чересчур умён. Кто бы помог в этом разобраться?»
И сама же себе отвечала: «Ясное дело, я глупа». (В этом я уже почти уверилась).
А он… Он, наверняка не усомнился в сделанном мною выводе, что он – «ИНТЕЛЛИГЕНТ». Потому и вёл себя соответствующе.

…В тот долгожданный Первомай прозвучало по тому же телефону только «здравствуй». И почему-то лишь… в 12 часов дня.
- Здравствуй, - ответила я, и в трубке повисло тягостное продолжительное молчание.
В этот раз я, видимо, была «не в настроении» и потому не могла сходу начать какой-либо трёп ни о чем, обычную свою трескотню.
Кто ж её знает, эту женскую душу с её непредсказуемой логикой. Может быть, меня обидел его достаточно поздний для столь долгожданного праздничного дня звонок. Ведь за это время я уже успела сбегать на дачу, переделать кучу разных дел, и еще у меня осталось время на ожидание его праздничного звонка.
Помолчав пару минут, он, находясь в каком-то заоблачном раздумье, медленно, врастяжку спросил:
- Ну? Каковы планы на сегодня?
А я будто проглотила язык. Тоже пару секунд молчала. Но дольше молчать не смогла. И сноху с её наставлениями про «бег впереди паровоза», к большому сожалению, на этот раз не вспомнила. А не мешало бы. Но ведь ко всему новому нужно ещё и привыкнуть. Привыкнуть и достаточно хорошо усвоить, если уж решила кардинально себя менять.
Ох-хо-хо… Менять! Каждый раз себя менять - очень, очень накладно для здоровья получается. А вот тогда и получается, раз не устраивает он тебя, такой, - зачем же терпеть?
Думаю, и вы это хорошо представляете, как оно трудно, а порой и невозможно суметь принять единственно правильное решение. Ох, как же ты себя теряешь, терпя таких… «интеллигентов». Иногда тебе кажется, что терпишь ты их - разных. А вот потом вдруг ясно понимаешь: нет, всегда одинаковых терпишь. Вижу, наблюдаю и постоянно им удивляюсь.
…Нет, это не просто взрывная тирада. Это выстраданная истина, которая родилась за то время долгой паузы в нашем молчаливом диалоге. Все это у нас происходило, как в отлично поставленном спектакле с одним хорошим актером. Тут все зависело от продолжительности этой самой гениальной актерской паузы. В этом молчании и скрывался особый дар! Мой «интеллигент» - явно прекрасный актер. С осознанием этой истины возмущение мое переросло во внутренний протест. Он порождён был совершенным непониманием и даже просто физическим неприятием этого, так называемого, мужика. Именно МУЖИКА, ибо он - в брюках. Но ещё, правда, теплилась положительная мысль о том, что он не из тех кавалеров-пройдох, для которым все мы, лица женского пола, постоянно нужны. Нет, он не из героев-любовников. Он скромен, стеснителен… очень стеснителен. Он неумеха! Он во всём, во всём, во всём неумеха!
Господи! Я снова (в который раз!) начала его оправдывать. И тут же почувствовала, что испытываю к нему огромное сострадание. И – раздумья, раздумья… Уже в который раз – раздумья…
…А наш молчаливый диалог всё продолжался…
Я всё ждала: вот! Сейчас! Сейчас непременно чего-нибудь да предложит. Ведь любит же!..
И вспомнились мне его редкие приходы с красной гвоздикой. Как же он их вручать умел!.. Надевал на себя такую дорогую улыбку, будто не цветок приносил, а брильянтовое ожерелье собирался дарить, никак не меньше. Но отчего-то это его постоянство в дарении тощих гвоздик всё чаще напоминало визит к моему смертному одру. Я себя ощущала уже в гробу. Даже слёзы наворачивались от жалости к себе. Ну почему так примитивна ИХ фантазия?
Смотри, сколько уже успела вспомнить самого неприличного про своего кавалера. И я, наконец, сказала:
- А чего так поздно звонишь?
- Был занят просмотром праздничного парада по телевизору. Вот теперь и звоню.
Сказал так, будто иначе и быть не должно. Он ведь бывший комсомольский, партийный активист, и вообще передовых советских и коммунистических взглядов человек. Как можно его в чём-то обвинять! Этот парад – его сердце. Его прошлая жизнь. Другую он так и не приобрёл. В той жизни так и остался.
- Ты точно, глупа! - опять сказала я себе. - Чего  обижаться?.. Так… я же его понимаю… понимаю… понимаю.
Уговорила вроде я себя и продолжила разговор. Рассказала, что уже сбегала по разным делам. Он опять спрашивает томным голосом:
- Какие планы на сегодня?
Я молчу. И он молчит. Всё, как обычно. Для него это молчание так же естественно, как для неё меня - болтовня. Можно представить, какую пытку испытываешь, удерживая себя. Но… я МОЛЧУ.
Молчим ещё несколько минут. И тут я придумываю гениальный ход. Наконец, спрашиваю:
- А какие твои планы?
- Мы с дочерью едем на могилу жены. Потом созвонимся.
У–у-у-х… Вот это да!.. Ну что скажешь?.. А ничего... Слава Богу, что есть хорошие друзья. Мне - позвонили. Меня - пригласили. Слава Богу, праздничный день сумел пройти нормально и без Него!
Поздно вечером вновь прозвучал телефонный звонок моего ухажера:
- Что ты делаешь?
- Готовлюсь ко сну.
- А я тебе звонил после кладбища.
- Что-то хотел предложить?
- Нет, хотел сказать, что очень устал и лёг отдыхать.
- Рада за тебя. И сейчас ложись отдыхать, бери пример с меня.
- Спокойной ночи.
- Кстати, мы забыли поздравить друг друга с 1 мая. Поздравляю!!!
Это прозвучало совершенно серьёзно и по деловому.
- Спасибо. Ты меня конечно, целуешь?
Здесь мне уже стало смешно.
- А как же? Целую. Спи спокойно, дорогой товарищ!

Не буду описывать 9 мая. Почти все было аналогично. Только тот день был уже днем памяти его жены. И он горько сказал, что май – его печальный месяц. Мол, не обижайся.
Я уже не стала говорить, что можно было об этом плане, рассчитанном на все майские праздничные дни, заранее мне сообщить и не подсаживать меня на ожидания. Нет, не стала напоминать и о других горьких днях. Но для чего тогда... Зачем тогда делать вид, что у нас какое-то общение, проникновение друг в друга? Будем сидеть каждый при своих горестях. Для чего вообще ему кто-то?
Эти размышления я оставила при себе, но сделала ВЫВОД:
Нет, совсем не нужны мне ИНТЕЛЛИГЕНТЫ. Пусть мужчина будет погрубее, пошумнее. Пусть не такой статный и красивый. Но…  прост, добр и широк, хотя бы душой. Если есть богатая душа, всегда простишь его пустые карманы. Нас, всегда готовых прощать, этим трудно удивить.
Всегда есть выход. Кто ещё тебя так поймёт, как не ты сама. С умным человеком всегда договоришься.
Всё же, как хорошо, что наконец пришла весна! Как хочется взять в руки алый стяг и пройтись с ним по улицам с гордо поднятой головой, утверждая себя, свою значимость и необходимость - для кого-то, еще не встреченного, тебе подобного, к кому прикипят душа и сердце. Итак… будем жить!

поделиться

Людмила Фельдблит

29.04.2005