8 марта

– Любишь? – улыбнувшись, спросила она.
– Люблю, – ответил он, уплетая с удовольствием тёплый жульен, который она ему заботливо протягивала на ложечке. – Ты знаешь, Вика, я всегда любил жульены, – он прожевал, и после чего добавил: – особенно, приготовленные тобою. Этот – тоже неплохой, но твой – намного лучше.
Николай пригубил немного белого сухого вина и улыбнулся.
– Разве только одни жульены? – игриво спросила Вика и протянула ему ещё одну ложечку.
Николай скушал любимое угощение, улыбнулся и закурил.
В зале, где они сидели за маленьким столиком, тихо и ненавязчиво струился джаз, по лёгким волнам изысканного табачного дыма скользили нотки женских духов, танцевали две или три молодые парочки и услужливо хлопотали официанты у столиков. Всё, вроде бы, обычно. Как везде. Но Вика чувствовала себя счастливой. Она забыла, когда в последний раз они вот так, вдвоём с мужем, выбирались куда-нибудь в центр – посидеть в ресторане или кафе. В последнее время он делал такие предложения редко. Они даже перестали ходить в театр или кино. Работа. Семья. Дети. Всё, вроде бы, обычно. Как у всех.
Год назад он перенёс инфаркт. Лечился. На боли в сердце больше не жаловался и стал жить прежней жизнью – в бешеном ритме, как он и привык. В его шестьдесят с небольшим он, уже будучи на пенсии, продолжал работать. Писал статьи дома и на полставки преподавал в своём институте. Просто так сидеть без дела он не мог. Деньги были не так важны, но ощущение быть кому-то нужным, востребованным заставляло его работать.
Николай сделал ещё один глоток белого вина, заглянул жене в глаза и как-то немного грустно улыбнулся:
– Ты знаешь, дорогая, а ведь я тебя люблю! Я это только сейчас понял…
Вика, чуть было, не уронила ложечку с жульеном и внимательно посмотрела на мужа. Она почти забыла эти слова.
За 30 лет совместной жизни она слышала их всего трижды: до свадьбы, при рождении сына и сейчас. Казалось бы, странно?
Все эти годы он выражал свои чувства иначе – поступками, действиями. Сейчас несколько слов Николая стали для Вики той силой, которая окрылила и заставила почувствовать себя настоящей женщиной.
А ещё муж любил дарить ей цветы. Причём, часто и много. Летом – от луговых простоцветов до шикарных пионов и гладиолусов из их сада. Весной, осенью и зимой – тепличные и привозные тюльпаны с розами. Он всегда дарил ей цветы, но почти никогда не говорил «Я тебя люблю».
Он взял её длинные худые пальчики в свою ладонь и поцеловал: «Как всегда холодные. Как и 30 лет назад…»
– Коля, какая у тебя горячая ладонь! Помнишь, зимой, когда мы с тобой только познакомились, и мы, как дети, играли в парке в снежки, ты неожиданно обнял меня? Мы, поскользнувшись, упали в сугроб и долго смеялись. Ты прикоснулся горячей ладонью к моей щеке и произнёс: «Я люблю тебя. Будь моей женой?»
– Помню, Вика, помню. А потом, через год, у нас родился сын. И я стал работать в бешеном темпе, как никогда. Потом к нам переехала твоя мама, и ты вышла на работу. Мы каждый день приходили уставшими домой, и у нас не оставалось времени даже на самих себя. И по выходным был тот же самый быт, затем – дача, подработки на дом и 6-ти часовой сон. Мы иногда ссорились, скандалили, но наша спальня и кровать почти всегда становились местом примирения.
Потом – второй ребёнок, и снова пелёнки, бессонные ночи…
Вскоре, наши дети стали подрастать, а мы стали волноваться за них. И ссорились мы уже не только друг с другом, но иногда и с детьми. Опять эти бессонные ночи, нервы, усталость. И мой инфаркт… Прости меня, ведь я к тебе не всегда хорошо относился. Прости.
По щеке Вики скользнула слезинка. Потом ещё одна.
Николай молчал и смотрел на неё.
– Коленька, не надо. У нас всё было хорошо – ведь мы вместе и у нас прекрасные дети. Ради этого стоило жить.
– Да. Дети, семья, работа… Это хорошо. Но что-то здесь так. Не должно быть именно так. А где же счастье, которое мы так ждали со времён молодости? Где же она, эта прекрасная и чистая любовь и романтика? Где всё?
Вика улыбнулась: – Мы это незаметно задушили собственными руками в погоне за ритмом жизни, за этим успехом, домом, машиной, дачей и, прости, детьми. Разве дети наши – это не то счастье, о котором мы мечтали?
– Наверное, так… Прости меня, ласточка моя, давай лучше выпьем. Я тебе хочу что-то сказать. Ты знаешь, как я редко говорил тебе тёплые слова. Может быть, теперь настало время… За тебя, ненаглядная ты моя любовь! За тебя, моя женщина!
Поздравляю тебя с 8-м марта!

За столом на кухне сидели Антон и Вика. Пространство большой кухни освещал мягкий ненавязчивый свет настенной «ракушки». На столе – ваза с тюльпанами в окружении маленьких мимозок и подснежников в стаканчиках, рядом – праздничная еда, горящая свечка, бутылка муската, пачка «Vogue» и раскрытый фотоальбом.
Вика сидела и смотрела на две фотографии в альбоме, те единственные две фотографии, которые были сделаны ровно год назад в кафе: «Николай дарит Вике букет цветов», и «Он обнимает её за плечи, а в другой руке держит её ладонь и целует». Любезный официант их сфотографировал перед тем, как они покинули заведение.
Вика сидела, затягивалась мягким табачным дымком и рассказывала своему старшему сыну о последнем их вечере с мужем за пределами дома. Как жалко, что теперь она его больше никогда не увидит…
Она не плакала. Она была счастлива, ведь сын нашёл время и прилетел из другой страны после соревнований поздравить маму с женским праздником.
Антон сидел рядом, и они разговаривали на разные, совершенно разные темы, подчас, откровенные, то есть раскрывающие душу, барьеров между ними уже не было – сын взрослый, понимающий. И, конечно же, они вспоминали об отце.
Вика сходила в гостиную и возвратилась уже со вторым фотоальбомом в руках.
– А вообще, знаешь, Антош, отец незадолго до смерти вот что сказал мне в больнице: «Хорошие у нас дети выросли. Пусть они заботятся о тебе. Антоха, смотри, вон, весь мир объездил, – берёт медали, одну за другой, в своей спортивной гимнастике. И Лёшка молодец – врачом уже работает, людям помогает, и кандидатскую даже начал. А главное, порядочными людьми они выросли. Мне не стыдно за них. Всё, что нужно, я вложил в них. То есть, мы вложили, вместе. И прости меня за то, что я не всегда был любящим супругом и не ценил то счастье, что окружало меня».
Антон сидел, слушал маму и рассматривал фотографии отца в молодости. Он перелистывал страницу за страницей, глядел на молодого улыбающегося отца и, внезапно оторвавшись от фотокарточек, спросил:
– Мама! Скажи, почему в тот злополучный день он никого не послушал и сорвался в лес за грибами? Да к тому же после второго инфаркта? Почему он такой упрямый был?!
– Потому, что это был твой отец. Как ты знаешь, второй инфаркт его настиг в мае, в период студенческой сессии. Он мог бы и без всего этого обойтись. Тихо бы сидел себе дома и писал статьи. И не волновался. Но таким он был уж человеком, всё принимал близко к сердцу и всегда лез на передовую…
Потом он полтора месяца лежал в больнице. Помнишь, ты ведь его сам навещал? А вскоре он быстро пошёл на поправку, и все мы даже несколько расслабились. Из института он, конечно же, ушёл, и работал только дома.
И всё вроде бы ничего, но вот в тот злополучный день он уехал в лес за грибами с другом – движения искал, не желал сидеть дома, и природу очень любил…
Анатолий Петрович приехал к нам вечером… На нём не было заметно лица. Он долго и сбивчиво рассказывал, как всё произошло. У меня – сразу слёзы, истерика. Я не знала, что делать. Слава Богу, помогли люди, и Лёшка не растерялся, всё делал: и помогал, и успокаивал. Потом мы позвонили тебе в Швецию. Ты молодец, прилетел сразу, поддержал мать. Очень ценю это.
– Да ладно, мам. Было это всё, но жизнь продолжается. Не волнуйся сейчас только, ладно? – сын мягко сжал её ладонь. – Ты молодец, мама. Ты сильная женщина. Нам с братом ещё многому учиться у тебя!
Лицо Вики смягчила тёплая улыбка. По щеке скользнула слезинка, но она быстро её вытерла, и счастливо посмотрела сыну в глаза:
– Спасибо, сынуля. Спасибо, что ты сейчас рядом! Лёшка, ведь он всегда при мне, хоть и на ночном дежурстве сейчас. А ты приезжаешь ко мне редко.
– Знаешь, мама, – чуть помедлив, начал Антон, – у меня есть ещё один тост. Давай за тебя! За тебя, сильная ты наша женщина! С 8-м марта!
Они подняли бокалы. Мелодичный звон стекла. Улыбки. Молчание. Молодой Николай на даче с букетом пионов…
За окном уже давно стемнело. Крупными хлопьями падал снег.
На столе догорала свеча, раскрытыми лежали два фотоальбома, тлел тоненький фитилёк сигареты в пепельнице, а пустые фужеры играли причудливым цветом в мягком освещении кухни.
Вика встала и начала хлопотать над посудой. Антон помог маме всё убрать со стола и удалился к себе. Он укладывался спать, ведь завтра – вылет. На другом конце света его ждали невеста и чемпионские медали. А Вика, вымыв всю посуду, присела у пустого холодного стола и заплакала. На неё смотрели ещё пока живые цветы и счастливая улыбка мужа, как и тогда, год назад…
До наступления 9-го марта оставалось 10 минут.