Потому что люблю и любима

К концу шестого урока Серёжка начинал понимать, что его силы и терпение тают, как вешний снег. Спроси его в тот момент, о чем идет речь на уроке, он сходу вряд ли сообразил бы, что от него хотят. Как он сейчас завидовал озорным солнечным лучам, которые резвились в смоляных завитках на прилежно склоненной Машиной головке! А Сереге оставалось только вздыхать и смотреть на Машу, не отрываясь. Их даже посадить за одну парту не могли: уже к 9-му классу Сергей вымахал под два метра, поэтому надежды оказаться рядом с Машей, сидящей за первой партой, не было никакой. Вот и маялся Сережка на своей "Камчатке", каждый урок воспринимая, как горькую разлуку.

Ромео и Джульетта

Он чувствовал себя спокойно и, конечно, счастливо, только если Маша была совсем рядом. Абсолютная гармония в мире и в его душе воцарялась в те блаженные минуты, когда крохотная Машина ладошка покоилась в его огромной пятерне. Но это бывало нечасто. Потому что Машка была ужасной егозой, торопыгой и непоседой. Она всегда была чем-то занята, и все у нее ладилось, спорилось. Все выходило ловко, быстро и красиво. Ее бешеной энергии хватало и на то, чтобы вовлечь в водоворот дел, событий и впечатлений даже такого неповоротливого флегматика, как Серега. И, ведомый Машей, Сергей вдруг обнаруживал, как многое, оказывается, умеет. Пожалуй, и нет для него невозможного, если Машенька - рядом...
К концу 9-го класса их уже совсем редко называли настоящими именами. Легко и органично они стали для всех Ромео и Джульетта. И никому даже в голову не приходило называть их так, иронизируя или в насмешку. Нет, просто имена этих влюбленных вот уже много веков остаются символом единой-неделимой души, когда два сердца бьются в одном ритме, когда мир немеет, если не звучит в нем родной голос. И все как-то сразу поняли: то, что связало Сергея и Машу - это не легкая влюбленность школьная, а то, перед чем преклонялись, что воспевали во все времена.
В их взаимоотношениях была одна милая, даже трогательная особенность. Окружающим, да и самой Маше всегда казалось, что самые важные решения принимает она, а не Сергей, самые гениальные инициативы, самая несокрушимая логика - только ее. И Сергей с удовольствием и деликатно подыгрывал Маше, уступая в мелочах, но разруливая по-настоящему важные ситуации таким образом, что последнее слово все же оставалось за ним. Причем устраивал он это так ловко, что "командирско-генеральское" самолюбие Машино ни о чем не догадывалось. Просто уже с раннего детства Сергей хорошо усвоил отцовскую науку: большие и сильные должны быть добрыми и великодушными. Самое последнее дело, - наставлял его отец, - обидеть того, кто слабей тебя. Поэтому, если вдруг случалось это по неловкости или по глупости, и бездонные черные глаза Машины наполнялись слезами, Сергей страдал нещадно, он готов был на все, лишь бы искупить свою нечаянную вину.
Однако Маша крайне редко позволяла себе плакать. Маленькая, хрупкая, какая-то вся удивительно легкая и в общении, и в движении, трогательно беспомощная и ранимая, она умела быть горделиво сильной и стойкой. Ни одна, даже самая оглушительно неожиданная, неприятность не могла застать ее врасплох. Что бы ни случилось, она лишь тряхнёт задорно своими кудряшками смоляными, заставит себя улыбнуться, несмотря ни на что, и - за дело. Маша всегда была уверена в том, что только полная ясность и конкретность помогут найти выход, принять правильное решение. Сергей не переставал удивляться ее умению проанализировать, дойти до самой сути, дать очень точную и верную оценку чьим-то поступкам или ситуации в целом. "Неизвестность устраивает только трусов", - говорила она, и от всех и во всем требовала конкретности и правды.
Добродушный увалень Серега порой даже робел перед Машенькой, видя, что во многих ситуациях она оказывается сильней и мудрее его. А Маша, барахтаясь в его восторженных медвежьих объятьях, только смеялась радостно в ответ на почтительные Сережкины ахи и признавалась ласково: "Я - сильная, потому что люблю и любима, потому что у меня есть ты..."

Кошмар длиною в пять лет

После 10-го класса они поженились. В июле им исполнилось по 18 лет, в августе сыграли свадьбу, а в ноябре Сергея забрали в армию.
Когда исчезли вдали огни поезда, увозившего ее Сереженьку в тревожную неизвестность, Маше показалось, что на землю опустилась серая мгла. В этом мраке ей предстояло теперь жить целых два года... Стало невыносимо тяжело и страшно. И тут почувствовала вдруг Мария, как робко, едва ощутимо ворохнулась в ней новая жизнь - их с Серегой первенец. Мрак отступил, мгла рассеялась - теперь с ожиданием будет легче справиться. "Если родится девочка, - подумала Маша, - обязательно назову ее Светой..."
Отслужив срочную, Сергей решил остаться в армии. Вернулся ненадолго домой, забрал жену с дочкой - и в Германию. Через восемь лет его перевели в Ленинград, где Маше удалось устроиться на работу в лабораторию института прикладной химии. Работа лаборанта считалась там одной из самых вредных и опасных. К сожалению, Сергей узнал об этом лишь спустя несколько лет. В работе института было много засекреченного - обычное по тем временам явление, поэтому информации просачивалось - минимум. Да и с сотрудников института брали расписки о неразглашении. Работу жене военного непросто было найти, поэтому, несмотря на опасность, Маша и пошла в этот институт.
Едва узнав о том, что это за работа, Сергей на следующий же день поехал в институт вместе с женой и потребовал, чтобы она на его глазах написала заявление об увольнении. Маша, грозно сверкая черными глазищами, кричала: "Ни за что!" Сердито убеждала его, уговаривала. Однако Сергей был непреклонен. "Маш, бери бумагу и пиши, - только и сказал он, - а то мне на службу пора". И Маша вдруг отчетливо поняла: а спорить-то с мужем, оказывается, бесполезно...
Но становиться домохозяйкой было для нее непозволительной роскошью: у Светы уже появился младший братишка, и денег катастрофически не хватало.
На этот раз Маше пришлось согласиться на тяжелый физический труд. Она устроилась на птицефабрику, где тут же заметили ее неутомимое трудолюбие и сноровку и поставили на самый сложный участок - сортировку. Здесь нужны были не только крепкие руки, но и крепкие нервы. Всю смену - неослабевающее, сосредоточенное внимание: через руки сортировщицы проходило до 30 тонн куриных тушек.
Так в труде, заботах и радостях прошло еще 5 лет. Сергея перевели служить под Архангельск, в военный городок Няндыма. Там тоже была птицефабрика, и, чтобы сохранить высокую зарплату и разряд, Маше предложили оформиться на работу переводом. Никаких проблем с документами не было, да и медицинскую комиссию она прошла за несколько дней до переезда.
Однако пожилой врач местной больницы неожиданно заупрямился: нет, - твердил он, - я должен сам обследовать вас. Маша уже знала, что этот врач - легендарная личность в Няндыме, что слово его - свято, умение распознать болезнь - уникально. Не случайно именем его отца была названа одна из няндымских улиц. Поэтому спорить с именитым врачом особенно не стала.
Даже беглого осмотра ему оказалось достаточно, чтобы поставить диагноз: рак молочной железы III степени.
Услышав об этом, Маша молча встала, вышла из кабинета и направилась к выходу. Очнулась она только на автобусной остановке. На дворе - конец декабря, тридцатиградусный мороз, а она - в одном платьице. Очнулась от встревоженных и участливых расспросов: "Что с вами? Чем вам помочь? Куда вас отвести?" Как она вышла из больницы, как добралась до этой автобусной остановки - Маша совершенно не помнила. Когда вернулась к врачу, тот нисколько не удивился - словно ждал ее. И тут - словно туго сжатая пружина выпрямилась - забилась Маша в горячечной истерике. Она причитала, проклинала, жаловалась, умоляла о спасении, то судорожно всхлипывая, то подвывая по-волчьи тягостно. А старенький врач терпеливо слушал, кивал понимающе. А когда выплакалась Маша и без сил рухнула на кушетку, сказал сурово: "Будешь ныть, жаловаться и жалеть себя - погибнешь. Твое спасение теперь - в твоей силе. И помни: судьба оставила тебе шанс. Ты видела женщин, плачущих у двери моего кабинета? У них этого шанса уже нет - они слишком поздно узнали о болезни".
Второго января Маша уже была в Архангельском онкодиспансере. Когда уезжала, восьмилетний Димка, притихший и растерянный, жалобно спросил ее:
"Мама, а ты вернешься?" И теперь Маша, как заклинание, как молитву, твердила без устали: "Я обязательно вернусь к тебе, сыночек! Вернусь, чтобы остаться рядом еще на долгие-долгие годы".
Восемь месяцев провела она в онкодиспансере. Столько горя и боли она еще никогда не видела. И день ото дня все белее и белее становились ее смоляные завитки.
Самыми  трудными были первые месяцы. И обязательно - два, а то и три раза в неделю - к ней приезжал Сергей. Как он умудрялся находить н это силы, время и средства - непонятно. Ведь от Няндымы до Архангельска - 12 часов на поезде, а военная дисциплина - сурова. Но, видно, и в военном уставе допускаются исключения, когда речь идет о жизни и смерти.
Почти всегда Сергей приезжал с цветами. Для северной суровой зимы явление просто невероятное. Как невероятны было в то время (в годы "сухого закона") добыть коньяк. Сергею удавалось и это. Иначе и бы не могло. Ведь Машеньке нужно обязательно получить разрешение на следующий сеанс химиотерапии. И главврач рекомендовал принимать по столовой ложке коньяка несколько раз в день. Велено - сделано.
Маша делилась "кроветворным напитком" с теми женщинами, кто вынужден был бороться болезнью в одиночку: мужья бросили их, не пожелав терпеть такую обузу - больную жену.
И вот позади - операция, курс лечения и реабилитации. Выписыв Машу, главврач неожиданно разоткровенничался. Он рассказал ей, что в исключительных случаях врачи предлагают близким родственникам рассмотреть несколько вариантов лечения и выбрать, учитывая советы медиков, самый, на взгляд, оптимальный. Конечно, ответственное огромная. Редко кто из мужей на это отваживается. Однако, как ни парадоксально, интуиция и какое-то божественное чутье никогда не обманывают тех, кто решается взять на себя эту ответственность. Сергей оказался из их числа.
Для Маши это было полной неожиданностью. Она-то была всегда уверена, что ее Сережка - ведомый, что принимать решение ему не под силу. А оказалось...
Однако пришлось еще немало сделать открытий о своем муже. После онкодиспансера предстояло пройти еще одно испытание - испытание бытом. Дело в том, что после операции женщине категорически запрещен даже самый пустяковый физический труд. Для многих это кажется напрасными предосторожностями. Не соблюдая режима, они обрекают себя на верную гибель.
Сергей выдержал с честью и это испытание. Дочь уже работала в Ленинграде, поэтому они с Димкой взяли на себя абсолютно все заботы по хозяйству.
Так прошли эти пять страшных лет. Болезнь отступила. Маша с головой окунулась в работу - ненасытно, неутомимо, словно наверстывая упущенное за эти пять лет.
Однажды, вспоминая тот пятилетний кошмар, спросила Сергея осторожно: "И как только у тебя сил и терпенья хватило вынести все это?" И услышала в ответ: "Я - сильный, потому что люблю и любим. Потому что очень хотел, чтобы ты всегда была рядом..."

поделиться

Татьяна Пахомова

Победитель конкурса <a href=article.asp?heading=89&article=8648>"Женская судьба"</a> за 2005 год,<br>редактор газеты "Междуречье" (Самарск. обл.)

28.01.2005