Второе двадцатипятилетие

Она подошла к зеркалу, улыбнулась и осталась довольна тем, что увидела. Вот в этой улыбке она была вся - словно распахнутая навстречу людям, в общем-то, симпатичная, с энергией, бьющей через край. Уверенная в себе. И.... молодая.

Она всегда старалась улыбаться. Даже когда беда приходила в дом, или жизнь, казалось, теряла смысл - она улыбалась. Потом, ночью, плакала порой в подушку: кому нужно, чтобы я была такой сильной, почему не могу позволить мужу, детям, друзьям пожалеть себя? А утром вставала и шла на работу с улыбкой.

Теперь она знала, для кого улыбалась все эти годы. Он встретит ее в коридоре, тоже улыбнется: "Доброе утро, Светлана Викторовна!" Слова обыкновенные, а она вознесется на небо от счастья. У нее загорятся щеки от внезапного жара, станет пусто и холодно в груди, словно, замирая, падает с огромной высоты. Она снова почувствует себя безумно счастливой. Или просто безумной? Потому что на следующей перемене он даже не кивнет ей. Не заметит, разговаривая с более молодыми коллегами. Она снова будет улыбаться, но уже с высот спускаясь на грешную землю.

Она безумна? Нет. Просто этот мальчик перевернул ее жизнь. Когда недавно отмечали ее юбилей, она считала, что жизнь позади. Осталось только медленное угасание.

На самом деле она всего-навсего отметила второе двадцатипятилетие. Она по-прежнему женщина. Она может радоваться жизни и любить. Она и раньше улыбалась для него. Ожидая его. Только не знала этого.

Что делать, как быть, когда к тебе, уже зрелой женщине, приходит огромное желание любить и быть любимой? Оно захлестывает тебя, и все, что вчера казалось невозможным в своей заманчивости, становится возможным, оно сметает с пути, казалось бы, непреодолимые препятствия. Ты забываешь (пусть ненадолго), что вдвое старше своего избранника. Перестаешь думать о сложившейся репутации. О муже, детях, младший из которых ходит по коридорам той же школы. Тебе стыдно понимать, что ты без ума от молодого историка. И сладко это понимать. Ты без ума! Наконец-то!

Светлана Викторовна выглядит самое большее на сорок - сорок три, лет на десять моложе своего возраста. Обычно сельские учительницы к ее годам превращаются в тихих бабушек. Она тоже бабушка - в прямом смысле этого слова, но как-то язык не поворачивается ее так называть. Следит за собой, да и природа, наверное, помогает. Заботы по хозяйству не сломили, не заставили забыть, что она женщина. Хотя она, конечно, не коренная сельчанка, много лет прожила в городе. Замуж вышла давно, еще студенткой. По любви. И дети, а их трое, тоже были дети любви. Но как-то сложилось, что муж стал выпивать. Долго не верила, что счастье рушится. Человек он умный, интеллигентный, добрый, но в беде своей стал совсем не помощником в семье. А потом у него появились трудности с работой, и пришлось переехать в село.

Семья не развалилась, потому что все проблемы она приняла на свои плечи. Дети росли. И радовали, и волновали. Дочь рано вышла замуж, ребята были не подарок, озорные, но сейчас, повзрослев, стали надежными. По крайней мере, ей за них не стыдно.

А обо всех домашних заботах ей помогала забыть работа. В школу шла с улыбкой и уходила из нее с улыбкой. Словно заряжалась энергией от своих мальчишек и девчонок. Скорее всего, поняла - это ее призвание, хотя громко об этом говорить как-то не принято. Она в работу всегда ныряла, как в омут, с головой. Работа да улыбка - вот что спасало ее от тоски и внутреннего одиночества.

Так и шли годы.

И вдруг, словно гром среди ясного неба. Как в песне: "Зачем он в наш колхоз приехал, зачем нарушил мой покой". Нет, не зря подобные песни слагаются. Она сладко любит его и горько ненавидит. За те вот свои "взлеты" и "падения". Правда, ненависть длится минуты, а мысли о нем не оставляют часами. А что же он?

Он, кажется, все понимает, хотя она как-то не собралась ему что-то сказать. Она вообще со всеми держится с редким достоинством, и только взгляд да пылающие щеки выдают ее. Пока.

А он, двадцатилетний, стройный, красивый - ну прямо с иконы лицо, держится со всеми тоже с достоинством и официально. И с ней на "вы" и на равных. Спасибо, что не избегает, если догадывается, и не тащит ее никуда, готовую внутренне на все. Не стоит по стойке "смирно", как многие молодые учителя до него. Некоторые из них с большим бы желанием приударили за ней. Но она и мысли такой не допускала. На селе - не в городе, все на виду. Да и сердце при взгляде никогда раньше не екало. Честно говоря, она и не думала, что может оказаться в таком состоянии, когда чужое мнение ей будет нипочем. Да скажи он ей слово, и она обо всем забудет, придет к нему, как во сне. Может, она и вправду сошла с ума!

- Знаешь, я не боюсь показаться смешной и глупой, особенно перед ним. Поймет - хорошо. Не поймет... Я рада уже тому, что он есть, что ко мне пришло, наконец, мое бабье лето.

- Даже если ничего у вас так и не произойдет?

- А может, оно и к лучшему, если ничего серьезного не случится. Я же понимаю, что мне этого мальчика не удержать. Вешаться ему на шею совесть не позволит, хотя в безумстве чего только не сделаешь... Если сам придет...

- Хоть минуту счастья?

- Хоть секунду. А ты бы отказалась?

- Не знаю.

- Я летаю. Я снова женщина. Спасибо ему за одно лишь это. поделиться

Ирина Золотарева

20.12.2002