Я мужчина и сделаю так, что соперника рядом не будет

- Фамилия моя Сиротинский, имя Владимир, по происхождению, как это раньше называлось, из служащих. Окончил Московский авиационный институт, писал диссертацию, работал в НИИ, потом в КБ, на заводе... В 88-м году ушел в бизнес. Занимался организацией научно-технических разработок, а с 93-го - финансовым рынком, конкретнее - операциями с ценными бумагами и бизнес-консультированием. Моя профессия в России мало распространена, я так называемый прожект-менеджер, то есть занимаюсь созданием проектов, продажей и - следующих проектов... Познакомился с Ириной, когда у меня как раз был очередной проект, социальный, с деньгами никак не связанный. Тогда меня представили Ирине Хакамаде, мы переговорили, в тот же вечер она сказала, что будет поддерживать мою программу по обучению российских молодых политиков и бизнесменов в Гарварде. После этого год мы с ней общались по трем темам: школа в Гарварде, книги историка Янова, который в 74-м был выгнан, как и Солженицын, а третья - избирательная кампания.

- А когда у вас возникла лирическая тема?

- В течение года - никаких "потусторонних" мыслей и личных особых симпатий, кроме того, что я очень хорошо к ней относился, как к любой женщине. Но я влюбился ровно через год, с точностью до одного-двух дней. Посмотрел на нее в одном кафе, где было много народа, и вдруг понял, что, кажется, я люблю эту женщину. После этого начал ухаживать и ухаживал почти год.

- Она вам отвечала?

- Она отвечала очень сдержанно и уважительно.

- Она, кажется, была замужем?

- Да, я тоже, кстати, что было неприятно. Не буду рассказывать, как я за ней ухаживал, потом, может быть, в мемуарах, когда стану стареньким, напишу. Ладно?

- Хорошо. Ирина Хакамада как-то в интервью сказала, что наконец-то нашла мужа-феминиста...

- У нас союз весьма симпатичный... Мы очень любим друг друга, но в первую очередь уважаем. Мы очень взрослыми стали вместе. Каждый из нас вправе делать то, что считает нужным. И самоограничение происходит не потому, что этого делать нельзя, а потому, что я этого делать не хочу, так как моему близкому человеку будет больно. Мы свободны, мы оберегаем суверенитет личности другого, но мы вместе. В этом, наверное, феминизм.

- Некоторые называют Ирину "железной леди в черном".

- Она мягкая и деликатная чрезвычайно. А самой большой, на мой взгляд, недостаток Ирины - гипертрофированная ответственность. Иногда это меня несколько беспокоит, я говорю: "Слушай, мне кажется, эти договоренности не столь серьезны...". А она: "Ну я же обещала, я буду делать...".

- Еще, по-моему, у нее очень высокие требования к мужчине.

- У нас с ней в этом отношении абсолютно сходятся представления о жизни. Что бы ни делал человек, которого любишь, все прощается. Я совершенно серьезно говорю. Но у меня и у нее есть свойство накапливать внутри то, что не нравится; и в тот момент, когда некая граница прорывается, человек становится неинтересен, чувства исчезают. Так у нас было всегда по отношению к другим людям, и, зная эту особенность, мы пытаемся не вносить в нашу жизнь этот негатив, который прорывается в безынтересность.

- Вы осознавали, что она очень занята, что у нее особый образ жизни?

- Не очень. Я и сам достаточно загружен, и мне это нравится. Как-то Мазаев из "Морального кодекса" сказал фразу, которая мне понравилась: "Тот, кто понял жизнь, тот перестал работать". Ее не надо понимать буквально, она глубокая: работа определяется не как обязательство, а как творчество. Ирине и мне нравится работать, мы с утра говорим о работе, это наша жизнь. И поэтому все нормально. Кроме того, у нас есть некоторые совпадения в литературных вкусах, музыкальных, в отношении к людям.

- Какие, например?

- Если в музыке, то нам нравится Нью-эйдж. Ирине более современное, типа рэпа, а мне рок больше.

- Роковый вы, стало быть, роковой?

- Роковый, да. Но рокового во мне нет, я очень добрый...

- А у вас были сложности, когда вы решили жить вместе? Мне кажется, у Ирины было все в порядке?

- Абсолютно. У нее была хорошо организованная, состоятельная жизнь, очень спокойная. И я пожаловаться не мог на свою. То есть все было стабильно, обустроено. И, пожалуй, самая большая неприятность, что мы пришли к нулю. Мы уехали из своих очень хороших московских квартир, поверьте, очень хороших. Мы утром порешили, что это надо сделать, а вечером сняли квартиру. Убогую, у аэропорта, двухкомнатную, маленькую, неуютную, все там чистили. Но потихонечку сейчас все устраивается. Своим жильем пока не обзавелись, пока еще снимаем в пансионате квартиру. Пока деньги нужны для другого.

- А Машенька с кем?

- Сейчас с няней, а вообще мы живем все вместе. В пансионате достаточно просторно.

- То есть ребенок под присмотром?

- Да. Она нас называет папами - Ирину и меня. С разными интересами: папа-Ирина читает книжки, играет, а папа-я больше балуется с ней, как с куклой, крутит-вертит... Мы оба очень хотели ребенка, Ирина именно дочку, а мне было все равно, просто хотел это маленькое существо вместе с Ириной, чтоб оно было. Какое? Вот какое есть.

- А вы не побаивались Ирину?

- Меня об этом часто спрашивают. Я давно уже перестал беспокоиться относительно общественного имиджа человека, с которым общаюсь...

- Вы в каких рамках ограничиваете свободу другого?

- Смотря что вы имеете в виду. То, что мы с утра до вечера занимаемся своими делами, то - безграничная свобода. Мы не спрашиваем друг друга, а где ты был с часу до двух, не надоедаем звонками, у нас есть свои дела. А по части свободы секса - тут мы очень ревнивы. И оба это знаем. И если я вижу взгляд мужчины с интересом к Ирине, то я предпринимаю шаги, чтобы у нее испортилось мнение об этом человеке, либо делаю так, чтобы его рядом не было. Поймите правильно, я - мужчина.

- Вам не позавидуешь: вокруг Хакамады всегда мужчины.

- Ничего страшного. Я очень внимательно смотрю на эти взгляды и абсолютно спокоен. Это очень большая разница, когда люди в 20 лет стали супругами и не изведали жизнь. А в 40 - мы ее очень хорошо знаем, много чего увидели и чего делали. И всякие приключения были. В 40 лет другие вещи ценишь.

- Она непредсказуема?

- Она очень ясна и очень предсказуема. Если по сути жизни. В частностях например: как она повернет диалог в разговоре, то непредсказуема, да. В целом же, ясна в своих убеждениях, представлениях, у нее либеральные взгляды. Они не вычитаны из книг, они воспитаны жизнью, которую она прожила, то есть абсолютно внутреннее состояние.

- Но все-таки в Хакамаде - необычный синтез Востока и Запада.

- В том, что она сильно отличается от невосточных женщин, неяпонок, это да. У нее другое отношение к мужчине, принципиально. Мужчина есть нечто особенное, другое, и очень уважаемое. По определению, вне зависимости от того, кто он есть. Это первично в ней. Второе, это уже накладывается, европейская оценка: а что он делает, как себя ведет. У русских женщин уважение к мужчине, мягко говоря, не прослеживается. И мне особенно приятно, что у меня точно такое же отношение к женщинам. То есть я ее изначально уважаю за принадлежность к другому, иному, а потом смотрю, что она делает. И если мне не нравится, я с ней не общаюсь, и все. Но продолжаю уважать. Все женщины достойны уважения. Точно так же Ирина не может не уважать мужчину. поделиться

Людмила Круглова

18.08.1999