Американская история или Шератон

Америка. Нью-Йорк. Слова для советского человека прямо какие-то всеобъемлющие. Попав первый раз в этот город, совершенно дуреешь – огромные небоскребы уносятся с чудовищной скоростью ввысь, стремясь пронзить небосвод своими вершинами. Небо расстилается низко-низко и далеко вширь, так что кажется, что ты где-то под колпаком. Ощущения нереальные. Солнце отражается в окнах небоскребов, ломая свои лучи причудливо изогнутыми формами, и они, отражаясь от одного небоскреба к другому, пробегают так целый квартал. На улицах полно желтых такси, которые вереницами деловито ползут по своим делам, словно муравейник проснулся на рассвете и тут же захлопотал, зашевелился и потек одной бесконечной струей навстречу солнцу. Американский люд различных мастей, вероисповеданий, возрастов и национальностей с белозубой улыбкой несется на работу, надеясь на ту Великую Мечту, которая в едином порыве и создала эту страну. Красочные витрины, огромные щиты рекламы, четко распланированные строгие линии улиц – все поражает человека, впервые попавшего в эту эпопею будущего.
Попав сюда еще только на подходе к перестройке и по недоразумению оставшись навсегда (я тогда этого еще не знала), я окунулась в этот нереальный мир с головой. После бедного и голодного СССР эта страна показалась мне тем местом, где сбываются все мечты, если только приложить к этому капельку усилий. Приехала я в Нью-Йорк по приглашению одного не очень хорошо знакомого американца. Очень хотелось попутешествовать по миру и посмотреть разные страны, конечно, тогда мне еще не закрадывалась мысль о том, чтобы остаться здесь навсегда. Это было слишком смело, а, прибитые коммунизмом, мыслить широко мы почти не умели.

Пожив у этого американца с месяц, я поняла, что надо искать себе другое пристанище – он явно не рассчитывал на то, что я задержусь на неопределенный срок. Питался он всегда в ресторанах, а дома еды не держал. Я не могла напрашиваться ходить ужинать с ним, потому что американцы платят каждый сам за себя, а просить его, чтобы он меня покормил, было стыдно. К тому времени за отсутствием каких бы то ни было денег я целыми днями смотрела американское телевидение, сидя дома, и в один прекрасный момент осознала, что то, что говорит мне с экрана господин Президент, я прекрасно понимаю. Поскольку он наверняка не удосужился выучить русский язык (с логикой у меня вроде все в порядке), я сделала вывод, что теперь слегка секу в английском, а когда я поняла без перевода виртуозные идиомы Гарлема, мои познания углубились еще основательней.
Надо было искать жилье. Подняв свои немногочисленные связи, я почти случайно познакомилась с человеком, который едва не стал причиной моего тихого помешательства. Но все по порядку. Милого афроамериканца звали Джим, и он был саксофонистом. Музыкантом он был неплохим и зарабатывал порядочно, так что предложил мне одну из своих комнат, скорее из сострадания или чувства авантюризма, чем из-за нужды в деньгах. Квартира, в которой он жил, состояла из двух квартир, разделенных обычной межкомнатной дверью и закрытой на замок, от которой у Джима был ключ. Дело все в том, что раньше эти хоромы были поистине огромными, где-то около двенадцати комнат, и занимали эти апартаменты миллионеры, – какая-то семья, погибшая на "Титанике". Я не знаю историю разделения этой площади на две квартиры, и, честно говоря, тогда меня волновало лишь одно – что я не останусь на улице без крыши над головой и без куска хлеба. Джим был очень забавным и любил мне покровительствовать. Я рассказывала ему о русских писателях и поэтах, гуляла с его собаками, убирала квартиру, – он прагматически кормил меня, покупал какие-то вещи и учил водить машину. В общем, жили мы душа в душу.
Соседнюю квартиру, примыкающую к нашей, занимал какой-то актер, достаточно востребованный для того, чтобы по полгода и более не появляться в своей квартире. Джим, обладая на свой собственный взгляд практической сметкой, решил купать своих многочисленных собак в ванне этого актера. Каждую неделю мы открывали ключом соседскую дверь, устраивали для собак помывочный день и тщательно купали их в роскошной ванне соседа. Сначала мне это не очень нравилось, но потом я привыкла – ведь если это достаточно долго сходит с рук, то почему бы и нет?
Как-то раз, придя домой, я обнаружила в холле прелестный, похожий на старинный, шкаф.
– Джим, откуда это чудо? – спросила я.
– Тебе нравится? – ухмыльнулся Джим.
– Конечно, – с пафосом ответила я.
Джим больше ничего не сказал, но на следующий день у нас появился целый комплект потрясающей мебели в стиле шератон. Сколько я ни допытывалась – Джим молчал.

Буквально через несколько дней в нашу дверь позвонили. Я была чем-то занята, поэтому слегка замешкалась в комнате. Когда же я вышла, дверь была заперта, и никого не было видно. Я взглянула на Джима – на нем не было лица: он был весь белый (несмотря на природную темноту кожи), пухлые губы тряслись, белки глаз стали казаться еще больше, чем были на самом деле.
– Что такое, Джим, кто-то умер? – спросила я, переполняясь заранее скорбью к утрате моего друга.
Джим покачал головой и промычал что-то невразумительное.
– Может, воды? – он только досадливо потряс головой и опять издал очень странные звуки.
– Кто это был? – не теряла надежду на ответ я.
Наконец, после нескольких безуспешных попыток, ему удалось выдавить:
– Полиция.
– И что они хотели? – искренне удивилась я.
– Понимаешь, – сконфуженно произнес Джим, посмотрев куда-то вниз, по-моему, как раз на мой порванный носок, из которого торчал большой палец ноги, – эта мебель, которая так тебе понравилась и которая теперь стоит у нас, она, в общем, не наша. Она... нашего соседа... Я тут подумал: его все равно никогда нет, а Алёне (это я) она нравится... так перетащу-ка я ее к нам... и вот, – тут он окончательно потупился.
– Да-а-а-а-а-а-а-а!? – произнесла я... А-а-а-а... Ну-у-у-у-у... Да ты понимаешь, урод, что теперь будет? – прорезался у меня, наконец, голос. – Тебя посадят в тюрьму, а меня ждет или тюрьма, или высылка в СССР и тюрьма там! Ты что, совсем дебил?
– Ну не сердись, Аленушка, – тихо, как побитая собака, попросил он. – Я же хотел тебе угодить.
– Господи, – зарыдала я, – что же теперь будет?
Через несколько мгновений тягостных раздумий Джим встрепенулся и радостно произнес:
– Я знаю, что делать!
И он посвятил меня в свой план.
Надо вам сказать, что из нашей квартиры шла лестница прямо на крышу, и мы часто там загорали, пили вино, смотрели по ночам на звезды. И вот теперь по узкой винтовой лестнице мы начали таскать на крышу тяжелые массивные шкафы, пронося их как раз мимо окон обокраденного соседа. Там еще возилась полиция, тщательно изучая место преступления. Сейчас я с ужасом думаю о том, что было бы, глянь кто-либо из них в окно. Слава богу, этого не произошло. Мы благополучно перетащили всю мебель наверх, хотя я и не представляю как. Может, у меня проявились какие-то сверхъестественные силы? Я ведь вешу 45 кг при росте 155 см, и тяжелоатлета из меня получиться просто не может!!!
Только мы избавились от улик, как к нам в дверь опять позвонили. Вежливые полицейские прошли в коридор и попросили осмотреть квартиру. Мы, в прострации, согласились. Извинившись за беспокойство, наши визитеры краем глаза оглядели квартиру и через минуту ушли.
Я посмотрела на Джима. Его наморщенный лоб выдавал невероятную работу мысли. Наконец, его лицо просветлело.
– Вот что, – радостно произнес он, – надо все тащить назад, а то вдруг они заглянут на крышу, лестница-то только у нас, другие жильцы такого доступа на крышу не имеют, и тогда нас точно загребут. Как пить дать загребут. – И он хитро посмотрел на меня, вероятно ожидая аплодисментов за свою изворотливость.
– Джим, я не смогу, – отчаянно проскулила я, с ужасом представив себе эту картину.
В общем, следующие два часа мы на цыпочках таскали эту мебель с крыши обратно в дом, стараясь при этом слиться со стеной и не издать ни шороха, с мебелью, которая едва не расплющила меня своей тяжестью.
Радостно переведя дух после завершения садомазохистских упражнений, мы стали думать, что делать дальше. В тюрьму, понятное дело не хотелось, обратно в СССР еще меньше, поэтому Джим решил все радикально... Более чем...

В три часа утра, запершись в ванне, он пилил пилой и рубил топором уникальную коллекционную мебель и выносил ее по частям на помойку в маленькой авоське, совершая воровские перебежки от квартиры до помойки и обратно. Надо вам сказать, мебель он распилил мгновенно. Не знаю, откуда у него такие навыки и быстрота, но скорость смахивала на скорость кота Джерри из моих любимых мультфильмов "Том и Джерри".
На сей раз все окончилось благополучно. Полиция ничего не нашла и, наверно, это был один из самых загадочных случаев воровства.
Джим, конечно, потом долго передо мной извинялся, и я его простила, но как вы думаете, смогла я и дальше жить рядом с такой бомбой замедленного действия? Правильно – нет. И мне опять пришлось искать себе квартиру.

поделиться

Ирина Горюнова

15.09.2006