Танцор

С девушкой по имени Марина я знакома крайне поверхностно. То, что она красавица, – в глаза бросается сразу, однако помимо внешности природа наделила ее еще и талантом, а это явление редкое.
Марина работает в женском журнале. Художником. А в свободное время подхалтуривает книжными иллюстрациями и пишет большие яркие натюрморты, которыми любят украшать свои особняки "новые русские". Тихая такая девушка, не без богемных закидонов, конечно, но, в отличие от других художников, она – просто ангел. Пожалуй, единственное, что отличает ее от обычных граждан – это обилие тонких золотых сережек, которых только в ушах насчитывается семь штук. Еще одна золотая пуссета обосновалась на крыле ее аккуратного носика, а последнюю, девятую серьгу-колечко дано увидеть далеко не всем, поскольку образ жизни Марина ведет почти монашеский. Почти.
В позапрошлое Рождество мы купили путевки вместе. Тур предстоял головокружительный – на сафари в Кению. Мы побросали в чемоданы шортики, застегнули дубленки на все пуговицы и помчались в аэропорт, за экзотикой.
Принято думать, что Кения – это страна с очень дикими животными, дикой природой и первобытными массаями, у которых на лице сидят мухи. Ничтожная цивилизованная часть населения представляется такой, какими мы привыкли видеть студентов из "Лумумбы": кожа цвета антрацит, губы словно силиконом надутые, вывороченные ноздри и проволочные кучеряшки, похожие на металлические мочалки для чистки сковородок. А между тем, все совсем не так... То есть до такой степени, что мысли появляются удивительные!
– Ты заметила, – спросила я, распаковывая чемоданы вечером, после первого дня знакомства с местными диковинками, – какой у нас очаровательный гид?
Марина присела на золотистое покрывало и загадочно улыбнулась. Гид был высоким юношей с фигурой атлета; чувственным, красиво очерченным ртом и фиолетовыми глазами газели. Кожа цвета молочного шоколада делала его мало отличимым от сумасшедших туристов из Европы, изводящих себя африканским загаром.
– Интересно, а какой Майкл в постели? – туманно раздался ее голос в сгущающихся сумерках.
– Не знаю, про африканцев вообще легенды ходят, но из моих знакомых никто не пробовал... – смутилась я. – Но кожа! Даже представить дико, словно целуешься с инопланетянином. Но есть в них какая-то животная мощь...
Всю ночь Марине снился мускулистый негр-натурщик. Он все время поворачивался на подиуме, и Марина краснела, видя его выдающиеся (в прямом и переносном смысле) мужские достоинства.

Персонаж по имени Бэн появился, когда мы переместились в третий по счету национальный парк. Мы уже успели вконец разомлеть, наблюдая жизнь саванны во всей ее животной красоте и жестокости. При нас хищники терзали свои жертвы, на наших глазах насытившиеся львы занимались любовью. И все это окутывало марево воздуха, напоенное терпкими ароматами...
В этом третьем парке нас ждал удивительный прием. Навстречу вышли две темнокожие красотки в национальных костюмах и юноша странного вида: в белой лохматой папахе, с разрисованным лицом и металлической погремушкой, привязанной к правой коленке. Троица что-то радостно пела, а разрисованный товарищ отбивал погремушкой ритм.
Вечером в шоу-программе трио появилось вновь. На этот раз мужчина был без "макияжа" и одет чисто символически. На африканском теле, как уступка общественным приличиям, болталась едва заметная набедренная повязка. Девушки были в юбочках из тростника. Группа попела и пустилась в пляс. Это было сильное зрелище! Африканочки вскидывали бедра так, что постные немецкие бюргеры-туристы стали прихлопывать, притопывать и в конце концов заскакали вместе с вертлявыми "баунти".
Марина смотрела, как завороженная. Африканец перехватил ее взгляд и протянул художнице руки...
Марина быстро освоила гиперсексуальные па. Я аж присвистнула, увидев, в каком контакте они танцуют! Марина вместе с этим грациозным самцом устроила на площадке черт знает что...
Когда мы шли по тропинке к нашему бунгало, из темноты появился танцор. Он на хорошем английском поприветствовал нас и дал Марине свою визитку.
– Я коллекционирую монеты, – пояснил он, – не откажите в любезности, презентуйте мне несколько российских копеек.
На следующий вечер, когда на небе, как галогеновые светильники, вывесились огромные звезды, мы сидели возле бунгало, окутанные сладким дурманящим ароматом, струящимся с кружевных шапок деревьев.
– Я хочу его, – тихо сказала Марина.
– Опомнись!
– Меня током прошибло, когда он свои руки протянул!
– Видела я, как вы танцевали. Порнография сплошная.
– Ладно, обычная латиноамериканская самба...
– Какая самба в Африке?!
– Брось, народ темпераментный, народные танцы соответствующие... А кожа у него гладкая, бархатная. Кстати, внешне он – чистый европеец, разве что глаза другой формы, как у арабского принца... Я просто схожу с ума от желания! – и Марина даже слегка застонала.
– У тебя деньги-то еще остались? – скептически усмехнулась я.
– А что?
– Купи...
– Ты издеваешься? – вскинулась Марина.
– Ничуть! Он же танцор. Жиголо. Он ясно дал понять... про монетки. Кстати, в Кении процветает секс-туризм.
– Может я ему понравилась?!
– Брось, Маринка, это бизнес, – охладила я ее пыл. – Способ выжить. Страна-то нищая. Смехота! В Москве тебе мужики прохода не дают, а она в Африку усвистела, чтобы последние доллары нестандартным образом потратить...
Ночью Марине снилось, как она занимается любовью с Бэном. Он подходил к ней сзади, проводил рукой по загорелым бедрам. Затем его сильные горячие руки обхватывали ее соски, гладили и теребили грудь... Марина просыпалась в поту и твердила: "Я сильная женщина! Я могу бороться с вожделением! Я не самка какая-нибудь!"
На следующий день вечером Бэн ждал нас возле ресторана. Увидев его, Марина залилась румянцем, и ноги у нее стали ватные. Видя такое дело, я решительно поздоровалась с Бэном и заявила, что монетки мы забыли в номере и что Марина его проводит, а мне некогда – я договорилась с друзьями пойти на ночную дискотеку. В общем, секите момент, детки, – номер свободен!
В бунгало Марина включила ночник и стала, шурша пакетиками, искать косметичку с российской мелочью. Попыталась высыпать копейки на ладонь, но руки дрожали, и монетки со звоном раскатились по каменному полу. Марина опустилась на колени, Бэн тоже. Она подняла монетку, он поднял монетку... Она протянула копейки ему, он взял ее руки и стал целовать...
Через пару часов, когда, обессиленные, они лежали на постели, Марина вспомнила, что должна заплатить. Африканец не возмутился, когда художница протянула ему доллары, но и не взял их.
– Я достаточно зарабатываю, чтобы не продавать свою любовь, – сказал он.
– Танцами? – удивилась Марина.
– Нет, дизайном.
Закончив колледж в Найроби, Бэн познакомился на дискотеке с юной немкой и влюбился самой первой, самой пылкой и преданной любовью. Вслед за светловолосой Утой Бэн уехал в Германию и вместе с ней с успехом закончил школу дизайна. Их совместные работы по интерьеру приводили в восторг респектабельных немцев. Ута создавала холодное и спокойное пространство, Бэн вносил в него ураган африканских страстей. Все шло хорошо, пока врач не сообщил его подруге о беременности. И тут Ута, которая плевать хотела на косые взгляды соседей и родственников, вдруг дрогнула. Она избавилась от черного ребенка. Бэн собрал вещи и тем же вечером улетел обратно в Найроби.
Через три года он открыл свою фирму. Дела шли хорошо, одно было плохо – Бэн не мог спать с темнокожими женщинами. Он вспоминал ржаные волосы своей возлюбленной, молочную белизну ее кожи, тонкие прожилки голубоватых вен, румянец после занятий любовью... Одинокими ночами он проклинал свой ненормальный вкус.
Не бросая фирмы, Бэн нанялся в отель танцором. Теперь он без труда знакомился с белыми женщинами и завязывал с ними необременительные отношения.
– Я для вас – часть экзотики, – сказал танцор, одеваясь. – Вы, насмотревшись на диких животных, желаете иметь такое же существо у себя в постели. О'кей, я не против. Мне нравятся необузданные белые дамы в плену африканских страстей.
– Бэн, я могу с тобой увидеться завтра? – робко спросила Марина.
– Я заеду за тобой утром, покажу свою хижину.
После этого эпизода мы с Мариной почти не виделись. Она уезжала утром и возвращалась за полночь. Настала пора переезжать в другой национальный парк. Бэн – любитель необременительных интрижек – тут, видимо, завяз накрепко. Он отправился вслед за нами. Вначале я скучала и злилась, а потом познакомилась с красивым итальянцем.
Две недели пролетели незаметно. В автобусе, по дороге в аэропорт, мы пили чистый виски, и Марина, которая крепче красного вина дома ничего в рот не брала, быстро пьянела. Она плакала горючими пьяными слезами и говорила, что в этой жизни у нее не было более оглушительного романа. В последний раз Марина увидела Бэна в аэропорту. Он подарил ей свою картину и маленькую фигурку очень грустного жирафа.

В Москве Марина стала как замороженная. Вечерами она сидела, остекленело глядя на холст, где в ярко-желтых ковылях под ярко-желтым солнцем стояли изысканные жирафы, обнявшись "шерстяными" узорчатыми шеями.
...Прошло два года. Мы больше не ездим с Мариной в туры. У нее появился другой спутник для путешествий. Она пашет, как заводная, месяца четыре, а потом улетает на две недели.
Бог весть почему мы так стремимся жить с мужчиной одним домом! Чтобы в коридоре висел его плащ, чтобы в ванной лежала его бритва... Вероятно, женщине нужна надежность. Я имею в виду обычную женщину. Но Марина – художница. И жизнь у нее странная, и семья получилась неожиданная. Семья космополитов, живущая в разных отелях разных стран мира, семья на время отпуска. Два вечных странника, которые вечно стремятся друг к другу и никогда не смогут соединиться навсегда...

поделиться

Елена Серова

08.12.2006