Дуализм

Я проснулась от телефонного звонка. Я знала, он позвонит.
– Это Стелла. С 30-летием тебя, тортилла!
Я не должна была ждать его звонка. Ведь как раз сейчас он едет на работу. Вряд ли он станет в час пик тормозить у телефонной будки. Во всяком случае, я знаю, как он не любит что-то менять в своем отлаженном как часы ритме жизни. Он знает, что когда доберется до своего офиса, я уйду на работу. С чего это я взяла, что он позвонит? На его месте я бы точно не позвонила.
– Ты куда пропала? Ты здесь?
– Да, извини. Привет, Стелла. Спасибо.
– Ну, какие ощущения на этом рубеже? Уже заметила новые бородавки, морщинки?
– Я еще не смотрелась в зеркало, – отвечаю. – Боюсь увидеть что-нибудь, напоминающее тебя.
– Да? Очень смешно. Что ж, убедись, что одета, прежде чем подойдешь к зеркалу. Время любит дарить целлюлит на день рождения.
– Тогда можешь считать себя древней старушкой.
Ее смех выбивает из меня остатки сна.
– Увидимся за ланчем, в час дня. Я побежала. Меня люди ждут.
Стелла работает юристом в Консультационном общественном бюро.
Стоя под душем, я внимательно разглядываю себя. Пока вроде ничего. Я выхожу из ванной почти торжественно. Проверила, не записался ли кто на автоответчик, пока я принимала душ. Спускаюсь вниз и нахожу в почтовом ящике 6 открыток, большой конверт от родителей и бандероль от сестры. Вернувшись, включаю автоответчик на случай, если кто-то позвонил, пока я выходила. Приехав в университет, первым делом тянусь к кнопке магнитофона на офисном телефоне, но никто еще не успел позвонить. Через минуту у меня лекция о поэзии Кавальера.
За обедом Стелла подарила мне огромную репродукцию "Ирисов" Ван Гога.
– Могу поспорить, что эти цветы пока единственные сегодня, – говорит она.
– Он придет вечером, – сообщаю я.– Обещал привезти что-нибудь из японской кухни.
– Может быть, он и торт захватит. Тот, что он обычно сам и съедает.
Я кладу нож и вилку, закуриваю.
– Не надо, Стелла.
– Извини, – она улыбнулась почти естественно. – Ты ведь моя лучшая подруга, а женщины должны держаться. – В прошлом году Стелла развелась со своим гулякой-мужем. Ей уже под сорок, но она – сама женственность. Ее приятелю 25 лет, и он читает ей Сильвию Бурдон перед тем, как заняться любовью.
– Ты права, - говорю я.
Последним в моем сегодняшнем расписании стоит семинар по этике и морали. Мы почти единодушно приходим к выводу, что мораль – это, главным образом, эмоции, а не рацио, а в основе всего лежит желание избежать чувства вины и стыда. Все согласны и c тем, что лучше когда мораль есть, чем наоборот, потому что никто ведь не станет причинять боль ближнему своему, если может избежать этого. Вскоре я снова дома, с порога – к телефону. Я надеюсь, что мой милый все-таки позвонил. На пленке есть запись. Пока я ее перематываю, волнуюсь, как пятилетняя.
Интересно, как он объяснит ей свое отсутствие сегодня вечером? Обычно он говорит ей, что его угощал в ресторане клиент. Она должна быть уверена, что ее муж самый преуспевающий в стране сотрудник рекламного агентства. Я всегда называю ее "она", как страну, машину или кошку. Назвать по имени значило бы очеловечить, представить руки, касающиеся его, что-то шепчущие ему губы, их жизнь вместе и любовь, которую он от нее получает. Это значило бы чувствовать боль.
Это мамин голос. Я перезвонила, и трубку взял папа: "Она ушла на какую-то встречу. Должно быть, обсуждают что-то важное, иначе она бы уже пришла".
– Ну как она?
– Да все хорошо. Поздравляю, желаю счастья. Как дела?
– Нормально. Спасибо за чек.
– Встречаешься вечером с тем молодым человеком?
Я лихорадочно пытаюсь вспомнить черты последнего "молодого человека", придуманного мною, когда мы разговаривали в последний раз. Кажется, я назвала его Джеком. Ложь, в принципе, та же, только имя другое.
– Мы с Джеком ужинаем вместе, – отвечаю я.
– Ведь его, кажется, зовут Майк?
– Вообще-то да, но все зовут его Джеком.
– Правда? Странно. Как же мне его называть, когда вы приедете на выходные?
Как же, приедем.
– Пап, у меня не было выходного дня больше месяца, да и вообще, это больше похоже на дружбу, чем... Ты же знаешь, какая у меня жизнь. С моей работой, все эти отношения...
– Да уж, знаю, – он крякает, и тема закрыта. Мой отец не вдается в подробности, когда понимает, что не хочет о чем-то знать. К счастью для меня.
– Ну что ж. Постарайся порадовать себя, если удастся. Желаю приятного вечера.
На самом деле был у меня один парень полгода назад. Он приехал в университет к кому-то на стажировку. Четыре раза мы ходили в театр, потом спали вместе. Но все было не по мне. Не могу забыть, как я зарыдала, впервые увидев его голым. Потом чувствовала себя предательницей.
Завтра мама позвонит и будет снова уговаривать меня провести с ними лето. Придется опять говорить о диссертации и о том, что коллега пригласила поехать меня с ней на месяц в Испанию. Каждый год в августе его жена около недели гостит у своей сестры в Корнуэлле. Тогда он живет у меня. Это будет наша четвертая неделя вместе за четыре года. Радость от того, что я вижу его с чемоданом в дверях моей квартиры, может, пожалуй, сравниться по силе чувства только с раздражением, когда он звонит от меня своей жене и говорит, что все отлично и ничего особенного не произошло. Ее зовут Кэролайн. В первое утро, когда он уезжает на работу, постельное белье долго хранит запах вины. А в конце такой недели мы всегда испытываем облегчение. Потом я провожу день в унылом бездельи, сразу начав отсчет следующим одиннадцати месяцам и трем неделям до новой встречи, когда он снова будет только моим.
Я ставлю на стол подсвечники, привезенные им из командировки в Калифорнию, вскоре после того, как мы познакомились. Тогда ему удалось выкроить денек, и мы провели вместе нашу первую ночь. Правда, сначала он подарил мне явно не то. Это был чисто американский жужжащий и подпрыгивающий миксер. Он был ужасно смущен, но мне было все равно. Я просто рада была узнать, что он не дарил ей драгоценностей и нижнего белья. Ночью в полусне он сказал мне: "Кажется, дети почти не кашляют". Утром я приняла решение порвать с ним, пока я еще не увязла. Еще одно свидание – и хватит, прочь с моей орбиты!
Я беру с полки бутылку вина и ставлю в холодильник. Особенное Южноафриканское вино, купленное по совету мамы. Она-то у меня знаток в таких вещах. Я сложила вместе разбросанные по комнате книги и записи и свалила их на письменный стол. Взгляд задержался на тезисах, посвященных любовной поэзии 16-го века. В те времена поэты писали стихи дамам, которыми никогда не обладали, давая обет вечной любви на расстоянии. И наслаждались своими страданиями по поводу недоступности предмета своей страсти. Что-то вроде самобичевания, ей-богу. Любили только тех, кем не могли обладать, а в доступных женщин влюбиться были просто неспособны. Дуализм.
Звонок. Моя сестра с пожеланиями всего-всего. Она снова беременна. Договариваемся, что я навещу ее в пасхальные каникулы.
Он на этой неделе должен уехать в Грецию. Я почти хочу, чтобы долгая разлука помогла мне забыть его. Стоя под душем, я стараюсь быть объективной. Я не хочу иметь детей. Не хочу болезней, бессонных ночей, растяжек на своем теле, потом волнений по поводу подростковых сексуальных проблем и наркотиков. И я не хочу быть матерью-одиночкой. Его детей зовут Тоби и Наташа.
Мне немного легче. Я слегка накрасилась, надела короткое платье персикового цвета, вдела в уши серьги с бриллиантами, его подарок на Рождество. Я подарила ему тогда антикварные карманные часы, которые он оставил у меня. Я получила свои подарки на неделю раньше и не видела его до Нового года. Помню, что не удержалась и спросила, что он подарил ей на Рождество. Обычно я из всех сил стараюсь не задавать вопросов. Особенно с тех пор, как после бутылки шампанского я спросила, спят ли они все еще вместе, и он ответил "да". Сейчас он сказал, что подарил ей машинку для стрижки газона. Может быть, так оно и есть.
Уже полтора часа, как я готова. Звонит телефон. Я чувствую, что это он, прежде чем слышу его голос:
– Ты не приедешь?
Он вздыхает: "Это из-за Тоби. Его астма. Кэролайн и врач сейчас у него, наверху. Я не могу".
– Конечно же, не можешь.
– На следующей неделе, ладно? – шепчет он в трубку. – Мне правда очень жаль, детка.
– Мне тоже.
– Я бы послал тебе цветы, но она проверяет все счета по кредитным карточкам.
– Ясно. Не объясняй.
Все эти оправдания и объяснения выглядят так правдиво. В них жизнь в этом доме, игры с детьми, воскресный обед, домашние проблемы, которые обсуждают в постели.
Телефон умирает. Наверное, жена спускается из детской. Я ставлю диск Билл Холидей и разворачиваю плитку шоколада, присланную сестрой. Я не очень-то часто плачу. Пусть плачут те, кто не ожидал ухабов на дороге.
Снова звонок! Я знала, что он найдет способ позвонить еще раз! От маминого голоса разит спиртным. Дорога от дома до Общества анонимных алкоголиков, собрания которого посещает моя мать, лежит мимо 16 кабачков под общим названием "Открытые объятья".
– Твой папа сказал мне, что и эти твои отношения, похоже, ничем не увенчались, – слышу я. Слово "отношения" в ее устах звучит так же, как другие произносят "покушение на убийство". Она выговаривает слова так четко только когда очень пьяна, но еще способна собраться. Она гневно тычет пальцем в воображаемого преступника:
– Ты что, лесбиянка? – спрашивает она.
– Мам, мне исполнилось сегодня тридцать лет, – отвечаю я.
– Вот именно.
Я давным-давно не знала ее в таком состоянии. С тех пор, как она очень сильно набралась на моем выпускном вечере. Папа обычно мне ничего не рассказывает. Ему нравится притворяться, что все нормально. Считает, что любовь и терпение способны заставить человека измениться. Только однажды он рассказал мне, как мать, напившись, устроила скандал в магазине Маркса и Спенсера. Да и то потому, что боялся, как бы эта история не просочилась в местную газету. В моих родных пенатах редко что-нибудь случается. Я слышу звуки борьбы – и папа берет трубку: "Мама неважно себя чувствует", – говорит он. – Она переутомилась. Утром ей полегчает. Не волнуйся. Возвращайся к гостям".
– Сейчас вернусь.
Лжецами сделали из всех нас стыд и смущение. И еще надежда.
Мне долго не удается заснуть. На часах 4 утра, я встаю и включаю компьютер. Пишу письмо в Университет Дублина: "Я с большим удовольствием принимаю ваше предложение работать у вас и подтверждаю, что приступлю к своим обязанностям 29 июля, в понедельник".
Я пошлю его сегодня утром по дороге на работу. поделиться

Сандра Бербер

Перевод Натальи Борисовой

09.03.2007