Если будет падать снег

- Вы ждете свою невесту? - спросил меня детский голос.
Я обернулся. Рядом со мной на скамейке сидел маленький мальчик лет пяти-шести и с интересом разглядывал меня. Темно-серое пальтишко и такого же цвета кепочка, залихватски сдвинутая на затылок, из-под козырька торчал курчавый темный чуб. Два больших синих глаза пробегали по мне вверх-вниз, вынося строгую оценку, пушистые длинные ресницы хлопали несколько раз в минуту. Своей следующей репликой парнишка опередил мой вопрос:
- Я сразу догадался, что вы ждете свою невесту. У вас вид такой... (Интересно, какой у меня вид?)
Он помолчал, подыскивая нужные слова.
- Вы какой-то... рассеянный. Сразу видно - влюбленный. Влюбленные, они всегда такие рассеянные.
Ноги его не доставали до земли, и он постоянно болтал ими в воздухе, руками он опирался о скамейку. Он рассуждал с таким серьезным видом и к тому же привел столько логических доводов, что я не посмел возразить ему. И, вообще, он был почти прав.
Я действительно ждал девушку, только она еще не была моей невестой. Вернее, она была моей девушкой, но не была невестой.
Мы знакомы много лет, но встречаться серьезно стали недавно. Может, и давно. Кому как покажется... По-моему, нам всегда хорошо, когда мы вместе. Но я таил лишь слабую надежду, что мы когда-нибудь поженимся. Такую слабую, как свеча на ветру - вот-вот погаснет, но пока не погасла, все теплится. Я даже успел сделать предложение, но почему-то каждый раз находились какие-либо причины, мешавшие нам принять окончательное решение.
Я держал на коленях маленькую плетеную корзиночку, из которой лез во все стороны букет душистого горошка. Опасаясь, что нежные цветы озябнут на ветру, я прижимал корзинку к себе, стараясь прикрыть ее рукавами пальто. (Зима в этом году что-то уж очень холодная...)
А ты почему не дома, уже темно? - вдруг спросил я мальчика.
- Я здесь со старшей сестрой, она с подругами катается на коньках, во-о-он там, - и он указал рукой в сторону катка, сиявшего издалека обилием праздничных фонариков.
Я посмотрел кругом. Яркие разноцветные огоньки горели повсюду: на деревьях, оградах, торговых лотках, в витринах магазинов и, главное, на рождественских елках, которые можно было увидеть повсюду.
Люди суетились, ныряли в двери кафе, различных магазинчиков и салонов. Они спешили сделать последние покупки, приобрести недостающие подарки, ведь сегодня 24 декабря, канун Рождества!
Я же спокойно (нет, только с виду спокойно, а в душе у меня творилась новая французская революция) сидел на скамеечке на Елисейских полях в центре Парижа и ждал...
Мы договорились встречать это Рождество и Новый Год одни, без друзей во Франции, в Париже, и условились о свидании на Елисейских полях в семь часов вечера.
Почему мы не приехали сюда вместе? Все очень просто: я прилетел в Париж первым, чтобы должным образом подготовиться: снять хороший номер в отеле, заказать столик в ресторане, купить подарки. А она должна появиться сегодня вечером на этой скамейке.
В прошлом году, весной, мы были в Париже и облюбовали эту скамейку. Тут решили встретиться и сейчас. Я волновался - часы показывали без пяти минут восемь. Мое волнение передалось парнишке, он заерзал на скамейке, пытаясь заглянуть мне в глаза.
- А какая она, ваша невеста? - наконец спросил он, долго пыжась.
- Очень красивая, - я улыбнулся ему.
- Как принцесса? - поинтересовался мой собеседник.
Я засмеялся:
- Да, как принцесса.
- Здорово, - произнес мальчик, и его глаза восхищенно засияли. Видно, он поверил мне на слово.
- А вы ее любите очень, очень, очень?
- Очень, очень, очень и даже больше, - подтвердил я.
- А она вас любит? - не унимался он.
- Надеюсь, - ответил я и снова вздохнул.
Я надеялся, что любит (значит, не был уверен?). Иначе зачем это Рождество в Париже, маленький отель на Монмартре, букет душистого горошка?
- А когда у вас свадьба? - ошарашил меня своим вопросом мальчик. Его широко раскрытые глаза смотрели прямо мне в душу, заставляя переворачивать в сердце то, что и так с трудом улеглось.
Я не знал, что сказать ему. Что свадьбы может вообще не быть никогда? Я и сам не хотел верить в это. Что меня подобный вопрос мучает не один год?..
Когда мы познакомились, она не была свободна. У нее был другой. И я не смел думать о том, что она мне нравится. Затем мы вдруг сошлись, а мне все время казалось, что я ворую ее у другого мужчины. Она часто говорила о нем, но я тогда еще не ревновал. Только спустя некоторое время мне стало казаться, что она стоит большего, а тот, другой, ее не достоин.
- Я думаю, наша свадьба состоится весной, когда кругом будет много-много цветов, - нашелся я с ответом.
Глаза мальчика так и светились радостью. Кажется, он был счастлив за меня.
- А у вас будет много детей? Вы любите детей? - задал он самый убийственный свой вопрос.
- Да, - прошептал я и, обнял мальчика.
Он доверчиво прижался ко мне и удовлетворенно вздохнул. Его интерес был исчерпан. Я почувствовал, как вдруг защипало глаза, как горячая крупная слеза пробежала по щеке и остановилась в уголке рта.
Ребенок неожиданно отпрянул, словно почувствовал: что-то не так, и встревожено уставился на меня.
Разве я мог объяснить ему, что у меня сейчас мог быть сын, такой же, как он, или дочь?
- Я загадал, если будет падать снег под Рождество, мы будем вместе всю жизнь.
И еще будем самыми счастливыми людьми на земле...
Мальчик сдвинул свою кепку совсем на макушку и поглядел в ясное, черно-звездное небо. После обернулся ко мне, сочувственно помолчал.
- Поль! По-оль! Идем домой, где ты шляешься?! - неожиданно появившаяся девушка лет семнадцати, в коричневой короткой куртке, подбитой мехом, и белых узких брючках, позвала моего собеседника, который вот уже час не давал мне впасть в отчаяние.
Через плечо у нее висели фигурные коньки, связанные шнурками между собой. Одной рукой она поддерживала их на плече, а другой призывно махала брату.
Он спрыгнул со скамейки, протянул мне руку. Я пожал маленькую детскую ручонку, только что вынырнувшую из рукавицы, теплую, словно цыпленочек.
- Счастливого Рождества! Желаю вам много-много снега! - сказал мне серьезно паренек и побежал догонять сестру.
Я взглядом проводил его и посмотрел на часы. Восемь тридцать! Электронное табло на Эйфелевой башне навязчиво напоминало всему миру, сколько дней осталось до нового года.
Я опустил глаза и тут в редеющей толпе показался знакомый силуэт. Меня будто ветром подхватило со скамейки и понесло навстречу.
- Извини, самолет задержали! Ты не замерз? Обычно в Париже не бывает так холодно. И ее слова естественным образом перешли в поцелуй.
От нее исходил такой родной, такой привычный запах, что я с радостью утонул в нем, прижимая ее к себе крепко-крепко.
- Посмотри, что я привезла тебе, - и она, ласково улыбаясь, протянула мне небольшой, округлой формы сверток. Я развернул его... и слезы снова наполнили мои глаза. На ладони у меня бушевала снежная пурга в стеклянном шаре.
Потом мы шли по праздничному городу, обнявшись, поднимаясь на Монмартр. Она несла корзиночку душистого горошка, а я - метель в ладони. И медленно-медленно, очень плавно и торжественно нам под ноги опускались первые снежинки... поделиться

Эдди Большински

29.12.2000