Китайская хитрость

Ты стоишь у окна и куришь. На улице – черная беспросветная ночь. И в твоем сердце – черная беспросветная ночь. Повод для этого самый подходящий: муж до сих пор не пришел домой с работы.
При слове "работа" ты саркастически усмехаешься: интересная у него работа, увлекательная и творческая. Ты ждешь его, чтобы высказать ему в глаза все, что о нем думаешь. Может быть, даже разбить о его голову вазу, подаренную вам к свадьбе.
Ты готовилась к этому событию весь день. Ты решила выглядеть грозно и ослепительно. Ты выкрасила волосы в апельсиновый цвет и накрасила ногти зеленым лаком. Ты хороша, как никогда. С бледным и вдохновенным лицом ты ожидаешь его, проклятого, на суд и расправу.
О, как ты не права! По собственному опыту я знаю, что нужно сделать все наоборот.
...О том, что мой благоверный собирается собственноручно разрушить наше семейное гнездышко, которое я вью уже четыре года, я догадалась практически сразу. Сердце мое замерло, когда я услышала, как он поет в ванной арию Ленского. Последний раз я слышала его гнусавый тенор, доносящийся из мест совместного пользования, года два назад.
Я поняла, что в мужниной душе наступила неурочная весна. Подтверждающим это дурным признаком явилось то, что он стал со мной предупредителен и даже заискивал по пустякам. Он дважды самостоятельно сходил в булочную, один раз выгулял собаку и трижды вбил гвоздь. Один и тот же гвоздь, поскольку после каждого забивания гвоздь выпадал.
Его невероятная энергичность меня не только потрясла, но и испугала. А вы бы не испугались, если бы привычный предмет меблировки вдруг ожил и начал перемещаться в пространстве. Естественно, я тут же заподозрила, что Иннокентий влюбился.
Видимо, его семейный цикл исчерпывался четырьмя годами, и наша семейная лодка дала течь.
Конечно, другая женщина запаниковала бы, стала бы метаться, нагнетать атмосферу. Но только не я! Я затаилась и почти перестала дышать. Я постаралась, чтобы Кеша практически не ощущал моего присутствия.
И своего добилась: от безнаказанности он расслабился и окончательно обнаглел. Он менял белые сорочки ежедневно! У него появились галстуки оригинальных расцветок. Он без напоминаний брился и чистил ботинки. Но я молчала и только подсовывала ему модную туалетную воду, гладила рубашки и покупала носки. Зачем? А чтобы он понравился своей избраннице и чтоб она не отказала моему мужу.
Нет, я – не идиотка. Просто я – дальновидная. Мужчина, которому отказывают, идет на все, на самые непредсказуемые действия. Романтическая любовь намного страшнее для жены, чем наличие штатной любовницы.
А мой Иннокентий просто расцвел: он похудел и похорошел, начал шутить и слегка подпрыгивать при ходьбе. Когда он засобирался в "служебную командировку" по делам своего управления канализацией и стал тщательно отбирать гардероб для поездки, я поняла: свершилось. Роман перешел в стадию конкретики. Нот тут-то и началась моя партизанская война.
Когда-то я прочла китайскую сказку. В ней одна хитроумная женщина давала совет своей воспитаннице, которую покинул муж Она велела ей не краситься, не привлекать к себе внимания, ходить в старой одежде. Когда китаянка переждала время увлечения своего мужа новизной, она вдруг появилась сияющая и прекрасная. Муж полюбил ее вновь. И они стали жить-поживать.
Что ни говори, а что-то в этом есть. Я решила последовать этой тактике с поправкой на современность. Жене китайского мандарина как-то легче не попадаться на глаза мужу. Ведь мы с Иннокентием живем в однокомнатной квартире. И все же я решила совершить это превращение. С каждым днем из молодой, яркой, привлекательной женщины я превращалась в существо серое и бесполое. Муж, наоборот, ходил, распустив хвост, как павлин.
В это время мне пришла в голову прекрасная мысль, как обезопасить себя от прямого выяснения отношений. Я обмоталась шерстяным платком и начала постанывать при ходьбе. Муж вежливо обеспокоился. Но главное – он не решался поговорить со мной об уходе. Кто же станет говорить об этом с больной женщиной? Время шло. Я делала вид, что Кешины приходы в родной дом в три часа ночи – явление мне безразличное. К торжественному моменту его проскальзывания в квартиру я якобы беззаботно спала, но на плите стоял горячий ужин. Он его съедал и отправлялся в супружескую, то есть мою, постель – грезить о своей прекрасной возлюбленной...
Возлюбленная начала проявлять признаки нетерпения. Иннокентий стал приходить несколько раньше, и настроение его упало на градус-другой. А дома его ждала я – преданная, верная, незаметная. Просто не жена, а старая солдатская шинель. Конечно, время от времени он пытался со мной поговорить. Но как только он произносил роковые слова: "Дорогая, у меня к тебе важный разговор", у меня начинался "сердечный приступ" или "головокружение". А все остальное время я окружала его неусыпной заботой и ласковым ненавязчивым вниманием. В конце концов, я прожила с этим самодовольным экземпляром мужской породы целых четыре года, и мне ли не знать его дурацких привычек, вроде пристрастия к тыквенным семечкам и чтению газет в ванной?
Мне кажется, что иногда он хотел рассказать мне все, как настоящему другу. Но этого я ему позволить не могла. И как только он начинал кряхтеть, сопеть и покашливать, я, понимая, что дело идет к исповеди, отвлекала его внимание новым триллером в блестящей обложке или бутылкой "кока-колы". Кеша переключался, и я вздыхала спокойно. Ведь знать что-либо наверняка мне было ни к чему, как-никак я собиралась и собираюсь прожить с Кешей до самой глубокой старости.
Итак, Иннокентий стал раньше приходить домой. На его гладкий лобик легли морщинки заботы. Прошло уже три месяца с той поры, как Кеша спел в ванной арию Ленского. Медлить долее было невозможно. Роман не должен был превратиться в узаконенную многолетнюю связь. Наступил тот критический момент, когда эти отношения утратили для Кеши остроту новизны, но еще не пришло то время, когда они превратятся в привычку. Нужно было наносить удар.
Все эти бесконечные месяцы подруги говорили мне, что я сошла с ума, что нельзя ходить по дому в таком виде, что мои немытые и нечесаные волосы с темными корнями ужасающи, что рваный халат и дырявые колготы – не самое пикантное зрелище, что я могла бы хотя бы накраситься. Я все это выслушивала молча и только усмехалась про себя: я-то знала, что наступит мой час.
У Кешиного начальника грянул юбилей, и, естественно, мы были в числе приглашенных. По некоторым приметам я поняла, что там же будет, и моя соперница. Уж больно Иннокентий пытался отвертеться от этого торжества. Но начальство есть начальство, и Иннокентий поехал покупать цветы. Когда он вернулся, я была уже готова. Естественно, все это время, повязав поясницу шерстяным платком, я обдумывала свой будущий наряд.
Мое платье цвета граната одновременно развевалось и облегало; мое лицо, отдохнувшее от косметики, дышало чистотой и нежностью; мои волосы, отросшие и свежеокрашенные, спадали на плечи; мои ноги в новых итальянских туфельках... Ах, да что говорить! Иннокентий застыл на пороге, словно видел меня впервые.
И мы отправились на торжество. Может быть, там и была моя соперница, но я ее не заметила. Мужчины ухаживали за мной, а у женщин при виде меня напрягались лица. Когда мы ехали домой, Кеша увидел запоздалого продавца цветов, и несколько дней в нашей квартире повсюду стояли розы. Все-таки неплохо пережить медовый месяц еще раз!
В "командировки" Иннокентий больше не ездит. А у меня в запасе еще три с половиной года, чтобы придумать новую тактику. поделиться

Наталья Никишина

23.05.2008