Ореховая Соня

– Знаешь, ни один мужчина не восторгался пальцами на моих ногах. Сама не пойму, чего дались мне эти пальцы.
– Хорошо, считай это бзиком.
Меня собирали в поездку – кто советами, кто делами, и из всех сборов я запомнила лишь педикюр.
Пришла Сонька. Грудь огромна и туга. Стянута пуговицами, но высовывается из прорези блузки, готова выпрыгнуть на меня как мячик. Как два мячика. Как хочется ими поиграть!
Сонька села у моих ног, а я мысленно соревновалась с ее пуговицей. Кто кого.
– Ты откинься и расслабься. – просит Соня. – Педикюр – это святое дело. Никто и ничто не должно тебя отвлекать.
Да уж, лучше отвлечься, – подумала я и запрокинула голову, подняла подбородок. Полулежу, смотрю, ничего не видя в потолок. Ноги греются в теплой пенной воде. А мысли кружат непонятно где.
Соню пригласить посоветовала Юля. Она всегда следила за ногтями. Не то что я. Я порой тоже выбирала время для ногтей, но большого удовольствия в этом не находила. Разве что после самой процедуры было удивительное состояние дыхания кончиками пальцев. Это состояние нравилось. Но заносчивые маникюрши! С ошейниками из золотых цепей и непременных кулонов. Не понимаю, зачем им эти кулоны.
Пираты носили золотую серьгу в ухе на случай смерти. Этой серьгой можно было расплатиться за могилку. Каждый мечтал обрести участок земли, а не быть заглоченным акулами.
Неужели и маникюрши в парикмахерских боялись акул? Их золото напоминало о недолговечности некогда прыщавой и угристой юношеской кожи, так и не успевшей раскрыться и заблагоухать персиковой бархатистостью и свежестью. Душные проодеколоненные помещения, сигарета во время перерыва после продолжительного телефонного алеканья и агаканья, кефир и непременный батон белого хлеба с маргарином и растворимым кофе.
Соня была другой. Абсолютно другой!
Первое, что бросалось в глаза – ее подвижность. Она пришла ко мне и защебетала повсюду и везде. Переоделась в халатик с глубоким декольте, развешала на "плечики" блузку и тесную юбку, казалось, трещавшую по швам. Все это лишь казалось. Тело Сони было упругим и гибким. Юбка обтягивала, но трещать и не собиралась. Она лишь подхихикивала над посторонними своими шовчиками и замочками, обнимая стройную талию и закрывая ее от постороннего взгляда на прочный запор из важной выпуклой кнопки.
Простенькие плоские пуговки на халатике растягивали окошечки-петли и, озорничая, показывали чистую нежную тугую кожу хозяйки, которую непременно хотелось потрогать.
Соня не переставая что-то говорила. Ее голос дурманил меня. Не нужно было реагировать, что-то отвечать. Можно было лишь поддакивать. Но и поддакивать я вскоре перестала.
Она сидела на подушечке на полу передо мной. Ее скрещенные ноги покрывало полотенце. В углублении в центре покоилась моя нога. Другая в это время нежилась по щиколотку в тепле ароматной ванночки. Соня склонялась, изредка щекотала меня своими длинными волосами, потом отточенным движением откидывала их назад и колдовала над каждым пальчиком, каждым ноготком.
– Педикюр нужно делать дома. Это занятие – не для общественных мест. – объясняла Соня. И вдруг без всякого предупреждения перевела тему:
– Привези мне орешки. Я не знаю, как называется дерево, впрочем, ты все равно не услышишь там русского названия этого ореха. Хочу посадить у себя дома.
Странно, какие орешки? Надо бы расспросить поподробнее, но не хочется разговаривать. Сморила истома.
– Привезу. Что еще?
– Нет, больше ничего не хочу. Орешки только.
Странная она, – мелькнуло на секунду у меня в голове. Но Соня уже щебетала о креме и о мужских ногах.
– У них более ухоженные. Все-таки обувь удобная, на каблуках не нужно балансировать. Да, мужские носки не сравнишь с синтетикой женских колготок. Женские пятки летом ужасны. Трещины. Хотя трещины больше от недостатка витаминов. А это от диет. Мозоли – вот женская проблема. Все эти босоножки... – журчала Соня.

А передо мной уже шуршала шинами и жужжала моторами длинная автострада.
– Остановимся? – по-английски спросил толстый спутник. Он сидел за рулем взятого в аренду на недельку отдыха такого же, как он, кругленького «Рено».
Мы свернули на пикниковый островок, покрытый высаженными в шахматном порядке невысокими деревцами. Я изящно вытянула из машины свои чуть тронутые загаром голые ноги в открытых босоножках. Деревья были необычные. Никогда не встречала такие в своем заснеженном и забытом богом краю. Низенькие и раскидистые, как зонтики. Я подняла голову, потрогала листву и вдруг совершенно случайно нащупала орех.
– Сонька! – громко позвала я.
– What? – заботливо откликнулся Билл.
Вдали под другими кустиками бегали и взвизгивали дети. Их родители носили провизию из машины к столу и обратно.
Билл подошел совсем близко. Его потное лицо нависло над орехом в моей ладошке. Он придвигался плотнее. Еще минута, и он до меня дотронется, и мне придется почувствовать его липкий пот, его разгоряченную на солнце веснушчатую кожу с мохнатыми рыжими волосками, его...
– Мне нужно купить крем! – почему-то по-пионерски громко отчеканила я.
Билл то ли потому, что испугался моего зычного голоса, то ли до него дошел мой несуразный ответ, и он старался придумать на него новый вопрос, резко отшатнулся и испуганно захлопал глазами. В эту минуту мне стало за него неловко. Я и сама теперь хлопала испуганными глазами, придумывая, что бы такое добавить, чтобы удалить из воздуха мой еще висящий там детский голос. И добавила:
– Хочу посмотреть на рыцарские доспехи.
Билл запутался окончательно. Что-то муркнул, посмотрел на соседнюю припаркованную машину и отправился зачем-то срывать с других деревьев орешки.
– Как с ним трудно, – подумала я, вспоминая спокойствие, разливающееся от Соньки. Ее воркование. Ее плавность. Ее тугую спелость.
Билл был явно перезрел. Размягченной податливой сливой висел его зад. Хотелось, чтобы он, как мусульманка паранджу, носил, не снимая, длинные штаны. Он же, наоборот, выставлял из шорт напоказ свои отечные от летней жары ноги, обутые в белоснежные носочки и такие же белые кожаные «Пумы».
– Зато у него должны быть идеальные пятки, – застряла в моей голове расплавленная от жары мысль.
Билл должен стать моим мужем. Так я задумала давно. Приучить только себя к этой мысли было не так-то просто. Рука сжимала орех и отказывалась плющить сливы.
Мы мозолили глаза посетителям ресторана своей несуразностью. Сверкающая блесткой, специально прилепленной Сонькой на мизинчике, я – в льняном небрежно идеальном платье и забранными кверху волосами и тяжело сопящий, пожирающий крабов Билл. Мой затылок вибрировал от желания, исходящего от некоего глазастого мужчины за соседним столиком. Этот взгляд электрическим разрядом прощупывал меня вдоль по всему позвоночнику. Горели свечи, я чувствовала его взгляд, который, казалось, материализовался и ласкал мою шею, опускался под платье и вел плавную линию по спине. Ниже, еще ниже... Взгляд возвращался к моим ушам с болтающимися на них сейчас длинными серьгами, гладил мне плечи, и бретельки готовы были сдаться, скользнуть вниз и раздеть меня в этом темном помещении. Я ерзала, стараясь нанизаться на этот взгляд, и не могла съесть ни кусочка. Грудь жадно дышала, и соски готовы были прорвать мешающее слишком приличное платье. Локти то прижимались, то удалялись от талии, в то время как руки послушно держали приборы. Наконец я их отложила. Ведь все равно проглотить что-либо было выше моих сил. Я обхватила бокал и присосалась к терпкому вину.

А днем было снова жарко. И куда-то пропал воздух. Скорее всего это было из-за того, что был год рыб. Я точно не помню, какой это был год, но никогда не забуду, как замерла в тот день перед стеклом витрины.
– Настоящий!? – Выдохнула я, наконец, после несколькоминутной паузы.
Рыцарь за стеклом витрины не пошевельнулся. Даже забрало не открыл. Я подошла поближе и увидела его стоимость.
– Как настоящий, – хмыкнула я и сдвинулась чуть в сторону, разглядывая доспехи, мечи, щиты, а также кубки, задекорированные стульчики и прочие мелочи тех далеких времен. Вещи были в идеальном состоянии. Возле каждой красовалась приличная сумма.
– Хочу, – хныкнула я и развернулась в сторону Билла. Его рядом не было.
Он краснолицо нарисовался через две минуты моего суетливого выискивания его в толпе. В одной руке нес два мороженых, в другой – холодную запотевшую бутылку минералки. Витринно-показной рыцарь поблек, когда я, проглотив первую порцию холодной сладости, развернулась к нему вновь. Мечи теперь выглядели как-то подпорчено кривовато, доспехи – смешно и театрально напыщенно. Зато рядом мило суетился Билл. И пусть он не блистал, но обаяния его хватало надолго. Я даже решила, что пора уже решиться, отбросить прежние предрассудки и попробовать его, наконец, в постели.
Мы захватили пару брошюрок о рыцарях. Никуда они не денутся. Как стояли, так и простоят в своих железяках и до завтра, и до послезавтра. Закупив, наконец, несколько разнообразных стеклянных баночек и флакончиков с дозаторами крема, о котором меня просила Сонька, мы подались предаваться нашим первым плотским утехам.
В гостиничном номере стояла пузатенькая ваза с моими любимыми желтыми розами. Мы с Биллом сидели на застеленной кровати и каждый думал об одном:
"С чего бы начать?"
Закончилась вторая бутылка шампанского, и безудержно клонило в сон.
– Ты никогда не хотел иметь дома настоящие рыцарские доспехи? – спрашивала я, пытаясь хотя бы придуманной красивой картинкой заслонить действительность и пузатого Билла в ней.
Он плохо влезал даже в воображаемую мною металлическую броню. Зато на роль Санчо Пансо его и гримировать бы не пришлось.
Футболка круглым шаром обрисовывала его аквариум, в котором пузырилось шампанское.
– Как молоденькие девчонки умудряются заставить себя спать со старыми пердунами-миллионерами? – било меня мыслями по голове.
Наверное, эти мысли были сделаны из чугуна, потому что со мной случилась амнезия. Я нашла себя утром лежащей в кровати в позе эмбриона. Билл плескался под душем.
Фу, если и случилось, все уже позади.
Я набрала номер телефона Юльки и, еле сдерживая рыдания, прошептала:
– Не могу! Юльк! Я упилась. Может, и протрахались – не помню. Но с ним жить... Я ж сопьюсь! Я не могу! Блевать тянет.
Юлька была девушкой мудрой и, несмотря на несколько часовых поясов, разделяющих сейчас нас, очень ловко привела меня в порядок:
– Мы там что? Совсем? Шлюхой стать решила? Так? Какого ... надо было ради этого так далеко ехать? Могла бы и здесь оставаться.
– Но ведь... – прошелестел мой сухой язык.
– Ладно, не реви. Что отличает Даму от потаскухи? Для обычного "траха" у рыцаря есть и оруженосец, на худой конец. Выкрутишься, я уверена. Не падай духом и не вздумай больше пить, если не умеешь. Не теряй голову! Да ладно тебе, все будет хорошо. Я чувствую. Только не торопись. Оглядись вокруг и успокойся. Любое решение принимай на свежую голову. Ты – красивая женщина. Твое оружие – время. Держи паузу, если не уверена, и атакуй, когда готова. Все. Целую. Нос пистолетом!
С комком в горле я заставляла себя улыбнуться. Укрылась с головой под одеялом и принялась считать до ста.

Проснулась ярким солнечным днем. Вскочила и распахнула темно-вишневые шторы. Обернулась на кровать и засмеялась. Только моя подушка была примята. Соседняя оставалась девственной, лишь розой на длинном стебле напоминая мне о том, что в комнате кто-то был еще. Я чуть испуганно посмотрела на себя. На мне было очень помятое вчерашнее платье. На ковре ровно отдыхали босоножки. Билл сидел в кресле перед столиком с накрытым завтраком и сонно потирал глаза. Он был одет в свежую рубашку и длинные шорты в тон.
– Кажется, мы вчера с тобой перебрали. Извини, мне, наверное, нужно было предложить тебе прогуляться, но я подумал об этом слишком поздно, – бормотал он. – Я слишком долго жил один, а вчера был замечательный день. – он говорил и говорил, а я смотрела на него, стоя босиком на мягком ласковом коврике и, сама не знаю почему, в тот момент сияла от счастья.
Ну конечно, – думала я, – почему я плохо о нем подумала? Неуклюж и смешон? А сама напилась вчера, как последняя подзаборная... Опа-на! – пронеслось у меня в голове, – стою тут, страшная, поди, как будто только с войны вернулась.
И я убежала в ванну, не дослушав бормотания Билла.
Я долго стояла под струями теплой воды. Смывала вчерашний кислый пот и осматривала себя в отражении запотевшего зеркала.
Ноги мои не были идеально длинны. Одна грудь была чуть больше другой. Наследственное. Хотя у многих женщин так. Левая, там где сердце – больше. Далеко не греческий профиль и не тонкая кость. Я поднимала подбородок, медленно поворачивала то влево, то вправо голову, убирала рукой слишком настойчивые потоки воды, трогала свое уставшее от перелетов, ожиданий и разлук тело. Я вышла из-под струй и стала постепенно накладывать на себя пену. Протянула вперед левую руку и, начиная с пальчиков, провела вверх до плеча густую полосу белой одежды. Я прикрыла пеной соски и черный треугольник.
– Корабли пропадают в бермудском, – мысли опьяняли вновь.
Я двумя ладонями гладила себя, размазывая пену, которая напоминала теперь изорванную в клочья одежду, уже не закрывающую то, что находится под ней, а лишь распаляющую воображение.
Я, трепетно обхватив собственное желание перекрещенными на плечах руками, на секунду вновь окунулась в воду и, накинув на себя длинное полотенце, вернулась в комнату, в которой меня встретил восхищенный и растерянный взгляд Билла. Он еще сидел в кресле. Одной рукой поддерживал голову. Когда я вошла, он взглянул с таким трепетом, что я закрыла глаза, не в силах сдержать дрожь желания и стыд за собственный дерзкий вызов.
Он невесомо оказался передо мной на коленях, осыпая мои колени, бедра и живот нежными робкими теплыми поцелуями. С каждым новым прикосновением он смелел и набирал темп. Жадно слизывал капли и, наконец, уткнулся носом в мой пах. Я погрузила ладони в копну его кудрявых шелковистых волос и застонала от удовольствия.
Я позволяла ему ласкать себя, не заботясь ни о чем. В ту минуту не было ни меня, ни его. Были мы – две половинки одного жадного и нетерпеливого экстаза. Два истосковавшихся по неге тела. Всего пара движений, и нас окутала темнота.
Я пришла в себя от того, что яркий солнечный свет щекотал ресницы. Чувство насыщения животной страсти сменилось чувством голода и жажды жизни. Мы, дико смеясь, вгрызались в румяные круасаны, и те мелкими крошками ложились на еще не успевшую высохнуть сперму, сверкающую в лучах дня на загорелой коже живота.

Пролетела еще неделя, и я возвращалась домой. Везла крем и пару орешков Соньке. Читала в самолете брошюру с шокирующей меня статьей о рыцарях.
"Рыцарь – это воин, – говорилось там. – Пограничник, стоящий на защите тех рубежей, которые щедро оплачивались. Не каждый решался, не щадя живота своего, сражаться за защиту чужих территорий с виноградниками и спелыми глазастыми дочками хозяев поместий. Шрамы, выбитые зубы, расшатанные в боях и пожарищах нервы превращали зверя в железных отполированных до блеска доспехах в развалину. В свои тридцать некогда пышущие силой и удалью молодецкою юноши пили в тавернах хмельное ячменное пойло, закусывая якобы «бифштексом» из парной моркови. По виду такой бифштекс ничем не отличался от настоящего. Но отведать настоящего было под силу уже не каждому. Кухарки, часто тискаемые на тесных каменных лестницах, ведущих в винный погреб, придумывали своим возлюбленным все новые и новые блюда из овощей, напоминающие внешне мясные куски. Они наполняли кожу куриц сливами и гречкой, жарили отбивные из капусты и набивали фаршем колбаски.
Жизнь текла своим чередом. Рыцари с гиканьем покидали постоялый двор и шли навстречу новым победам во имя прекрасной Дамы, порой и не знающей об их существовании".

С рыцарями мне стало понятнее. Оставалось понять, что значит быть Дамой. Для этого я вернулась. Я посадила в горшок с влажной землей орешки, и, когда один из них пророс, подарила его Соне.
Соня пришла, покачивая бедрами, обтянутыми легкими белыми брючками. На спине из них завлекающе выглядывал кусочек белого кружева. Она переоделась в ванне в знакомый мне халатик.
– Сегодня ты удивительно спокойна.
– Давай сначала выпьем за всех рыцарей, – проведя пальцем по носу миниатюрной статуэтки рыцаря в доспехах, предложила Дульсинея. – Я припасла отличного вина. Педикюр подождет. Я хочу поделиться с тобой одной волшебной историей.
– И где же теперь Билл?
– Он часто звонит. Очень тоскует. Мне же достаточно его нежности и на таком большом расстоянии. У него пошли в гору дела. Наверно, появился смысл в жизни. Очень верю в это. Всем нам нужна любовь. Надеюсь, что и ко мне она скоро придет.
Соня слизнула капли вина с губы и покосилась на еще маленькое растение в горшке.

поделиться

Злата Перечная

20.01.2006