По техническим причинам

…Тяжеленный кирзовый сапог со всего размаху полетел прямо в лицо. И Боже, в чье лицо! Ее кровинушки, ее кусочка ненаглядного, ее сына-новобранца Генки! Хлынула кровь из носа, залила гимнастерку…
Машуня вскрикнула во сне, подскочила и уселась на кровати. Кошмар последних ночей повторялся с пунктуальной периодичностью. Не помогали ни народные средства, ни снотворные таблетки, ни кинокомедии. Её Генка уже две недели, как солдат. Служит в приморском городе за пятьсот километров от Машуни. Бедный, бедный мальчик! Теперь он называется словом «салага». Машуня представляла, как его избивают, унижают, заставляют делать грязную работу. Да если б можно было, она сама бы в армию призвалась, лишь бы только родное дитё от службы освободить…
Она включила ночник, нашарила под кроватью бутылку минералки, хлебнула из горла. Протянула руку к лежавшему на тумбочке фотоальбому и принялась в сотый, а может быть, даже и в тысячный раз разглядывать фотографии: Генка маленький, в костюме Петрушки и с подарком в руке. Это на утреннике в детском саду… А это в парке возле карусели. У него тогда еще, помнится, голова закружилась, он фотографироваться не хотел, поэтому мордаха такая капризная. А вот Генка мокрый и озябший, держит в руках такого же мокрого, как и он сам, щенка. Улыбается во весь щербатый рот. В пруду купался, разгильдяй! Машуня не разрешала, а он не слушался… Генка в школе на линейке… Когда шел в первый класс, она все никак форму не могла на него подобрать, до того маленький был. Нашла самый мелкий размер, а потом еще сдавала в ателье, чтоб ушили… Генка поет в хоре (третий слева в первом ряду), Генка с экскурсией, Генка с друзьями на пикнике, Генка с девушкой…
У Машуни защипало в носу. Плачь – не плачь, а все равно ничего уже не исправишь. Поезд ушел. Раньше надо было думать, как ребенка отмазывать. Муж Машуни, а Генкин отчим, отставной полковник Николай Сергеевич, был непреклонен: «Нормальный мужик должен в армию сходить. Конец дискуссии. Точка!» Твердость и солидность Николая Сергеевича, некогда так очаровавшие молодую Машуню, в сложившейся ситуации оказались совершенно не к месту. В душе затаилась глубокая, как бездонный колодец, обида на супруга. Будь Генка его сыном, Николай Сергеевич наверняка бы так не рассуждал. Отмазал бы в два счета, как пить дать. Но это, как говорится, уже значения не имеет…
Машуня вспомнила, как после проводов тихонько скулила в темноте спальни, а Николай Сергеевич говорил:
– Да возьми ты себя в руки, черт побери! Ты что, в конце-концов, думала? Что всю жизнь будешь своего молодого буйвола крабовыми палочками с руки кормить? А вот пусть теперь каши солдатской отведает! Пуговицы хотя бы научится застегивать! Швабру в руках подержит! А то вырастила кисейную барышню… Если все под мамкину юбку прятаться полезут, то кто страну защищать пойдет?
Голос мужа звучал яростно и раздраженно. Он вовсе не пытался успокоить Машуню. Наоборот, как будто топтался ногами по свежей ране, наслаждался ее горем, слезами…
Как же так, недоумевала Машуня, ведь они когда-то любили друг друга. Когда сошлись, Генка был писклявым и болезненным пацаном, а Николай Сергеевич мужчиной в самом соку. Однако со временем сок стал потихоньку испаряться: Николай Сергеевич черствел, дряхлел… Меньше смеялся, а все больше ворчал. Да и с виду стал сдавать. Как это говорят в торговле: «усушка» и «утряска». Вот мужа Машуниного и усушило, и утрясло: похудел, ссутулился, пожелтел как-то весь… Генка же, наоборот – вырос, возмужал. Никакой он не буйвол, а нормальный здоровый парень. А то, что гемоглобин на щеках розовеет, так разве ж это плохо? Просто поколение сменилось, ничего не поделаешь…
Муж был старше Машуни на семнадцать лет. Раньше разница в возрасте не мешала. Ее как будто бы и вовсе не было. Николай Сергеевич смеялся над Машуниными шутками, развлекал ее путешествиями, кормил деликатесами. Без назиданий учил всяким житейским премудростям. Частенько повторял:
– Давай-ка я тебя удочерю. Впишу к себе в паспорт, в графе «дети».
– Тоже мне, Гумберт-Гумберт выискался. А как же ты со мной спать будешь?
– Что это ты меня собачьими кличками обзываешь? – не понимал юмора «Гумберт-Гумберт».
– Книжки надо иногда читать! – смеялась Машуня.
– Пока лодыри книжки читают, серьезные люди службу несут. Или работают, – хмурился Николай Сергеевич.
Суров был Машунин муж, никто и не спорит. Но зато твердый и конкретный, без двусмысленностей. Классическая «каменная стена», за которой Машуне было тепло, сытно и безопасно. Жили бы они так долго и счастливо…
Но в стране стало как-то портиться. Привычная и понятная жизнь закончилась, все вокруг поломалось-перепуталось. Николай Сергеевич так окрестил новое время: эпоха «Чего изволите?» Наступила эра неограниченных возможностей. Пароль: «Сколько?» и магический отзыв, называющий это «сколько», открывали любые двери и творили какие угодно чудеса. Армия рассыпалась на глазах, боевые склады растащили, технику разворовали. Николай Сергеевич по возрасту ушел в отставку. В доме тоже было неуютно, Машунины мужчины друг друга не понимали. Николай Сергеевич любил Льва Лещенко и Софию Ротару, а Генка над его вкусом посмеивался. Зато от Генкиной музыки у отставного полковника поднималось давление. И одевался Генка, по мнению Николая Сергеевича, неправильно: «Как он штаны носит! Купи ему ремень, упадут ведь!» Когда после окончания школы Генка устроился официантом в ресторан, Николай Сергеевич очень огорчился:
– Тоже мне, занятие для мужика! И тут «чего изволите» сплошное!
– Разве плохо, что сын работает? – пыталась защититься за Генку Машуня.
– Во-во, работает… Бандитам и ворам прислуживает, с подносом вокруг них бегает.
– Почему бандитам? Почему ворам? Если человек пришел в ресторан, он что – сразу бандит?
– Бандит. Честные люди дома едят.
В такие минуты у Машуни складывалось впечатление, что Николай Сергеевич немного не в себе… К тому же, мужу не нравился Генкин режим работы:
– Что это за график? Как у ночной бабочки!
– Ну он же не виноват, что ресторан так поздно закрывается! Пока все разойдутся, пока кассу сдаст, пока переоденется, пока доедет… – оправдывалась Машуня.
– Кассу сдаст! Да он подачками одними живет!
– Это называется "чаевые". Так принято сейчас…
Николай Сергеевич багровел лицом и говорил металлическим голосом:
– Мне пятьдесят пять лет! И я ни разу! Ты слышишь, ни разу! Ни разу за всю свою жизнь ни одного чаевого ни от кого не взял!
Машуня думала, что когда Генка уйдет в армию и они с Николаем Сергеевичем останутся вдвоем, муж как-то успокоится… Как бы не так! Наоборот, он с первого же дня переехал в освободившуюся комнату Генки. Объяснил, что у него давление. При чем тут давление, Машуня не понимала ни капельки. Да особенно и не вникала. Она плотно погрузла, словно в болоте, в своей материнской тревоге. Что такое давление Николая Сергеевича по сравнению с нелегкой участью Генки! Каждую ночь Машуня получала во сне похоронки, плакала над цинковым гробом, бросала в могилу свежую горсть земли… Потом неизбежно просыпалась, шептала молитвы, плакала над фотографиями.
Днем Машуня ходила вялая, невыспавшаяся. Смотрела на часы и пыталась представить, что в этот момент делает ее Генка. Она, как назло, не имела малейшего понятия, чем обычно заняты молодые люди в армии. Ну завтракают, обедают, ужинают. В перерывах у них, возможно, политзанятия. Еще физподготовка. А оставшееся время что? Понятно, что: бьют его, бедного. Как пить дать, бьют!

Резкий звонок в дверь заставил ее вздрогнуть. «А вот и похоронка!». Машуня застыла посреди коридора. Кто б это мог быть? Николай Сергеевич в поликлинике, вернется не раньше, чем через час… Может, свидетели Иеговы снова по квартирам ходят? Звонок повторился. Машуня сделала два широких шага к двери, посмотрела в глазок. Ритка Лисица! Соседка с верхнего этажа…
– Танцуй, Машка! – Ритка протянула для поцелуя перламутровые губы.
– Чего танцуй? Письмо, что ли, пришло?!! – охрипшим голосом спросила Машуня.
– Лучше! – Ритка принялась напевать модный мотивчик и вилять бедрами.
– Что может быть лучше? – растерялась Машуня.
– Шалу-лалу-лалу-ла… А ты подумай… Лалу-ла…
– Ремонт в подъезде будут делать?
– Ох, мать, у тебя и фантазия! Ремонт в подъезде!!! Такое скажешь… Смотри, что у меня есть! – Ритка вытащила из карманов две бумажки.
– Что это значит? – насторожилась Машуня.
– Это значит… Шала-лула-ла… Что ты и я… Шада-дим-шада-дидаду… Сегодня идем… Лала-лилалу-ла-ла… На вечер мужского стриптиза!
Лисица была одета во все черное, длинное и обтягивающее. «Змея!» – подумала Машуня. Ритку она не любила. Во-первых, потому что та их дважды затапливала. А во-вторых, потому что нахалка. Убытки возмещала, а извиняться при этом не извинялась. Никаких там «простите», «ах, как мне неудобно», «больше такого не повторится» и вообще. К тому же Лисица погулять не дура, вечно компании к себе водит, пьянки наверху устраивает, спать не дает.
– Давай, собирайся. Надень чего-нибудь посексуальнее. В девять вечера начало, так что времени полно, – деловито распорядилась Лисица.
– Да никуда я не пойду! – очнулась Машуня.
– Пойдешь. Мне билеты на дурняк достались, а со всеми своими девками я как раз вчера перессорилась. Поэтому, так и быть, тебя возьму. Чего глаза красные? Бухала, что ли?
Нежная и меланхоличная Машуня, хоть и привыкла к Риткиным оборотам, не нашлась, что ответить.
– Ладно, в полдевятого будь готова. Только деньги на тачку захвати, туда и обратно. Мой стриптиз, твой довоз. Водку с собой возьмем, у меня бармен там знакомый, разрешит приносное пить, – Лисица хлопнула Машуню по плечу и зашагала вверх по ступенькам, подметая юбкой лестницу.

Машуня сварила суп с фрикадельками, вынесла мусорное ведро, еще раз просмотрела Генкин фотоальбом. Почему сын не пишет? Наверное, не хочет ее расстраивать. А может, просто рано еще? Он письмо наверняка уже отправил, а оно пока не дошло. Если отправил неделю назад, то вот-вот должно быть…
Николай Сергеевич супом остался недоволен. Сказал, что много специй. А с гипертонией нужна специальная диета, чтоб без всякого перца и соли.
– Ты почтовый ящик не проверял? – виновато спросила Машуня.
– Нет, – не размыкая губ, ответил муж. Тряхнул газетой, лег на диван и погрузился в чтение.
По ходу Николай Сергеевич цокал, хмыкал и фыркал. Машуня обратила внимание, что газета свежая. Значит, в почтовый ящик он все-таки заглядывал. А почему тогда соврал?..
Газетная статья, похоже, очень расстроила Николая Сергеевича. Он стал еще более угрюмый. Накричал на Машуню, за то, что включила свет в комнате, где он прилег отдохнуть. Машуня обиделась. Психует так, как будто это она, Машуня, своей рукой написала плохую статью. Отдохнуть… Ночью отдыхает, днем отдыхает, вечером тоже отдыхает! Только и умеет, что отдыхать! Еще и не тревожь его, свет не включай, не дыши, на цыпочках ходи…

Ничего такого, чтобы подходило под определение «посексуальнее», у нее в гардеробе не нашлось. Одевалась Машуня скромно. Не наденешь же, идя на мужской стриптиз, классический костюм учительницы или платье со стоечкой. Сейчас Лисица придет, а она не одета! Машуня тихонько вышла из квартиры, поднялась на верхний этаж и позвонила в Риткину дверь. Объяснила, что на стриптиз пойти не может по причине отсутствия соответствующего случаю наряда. Лисица движением уличного регулировщика указала в сторону шкафа:
– Не дрейфь. Чего-нибудь да подберем.
На диван полетели платья, блузки, юбки. Машуня никогда не носила чужих вещей, и поэтому чувствовала себя не в своей тарелке. Риткины тряпки пахли табаком, жали, врезались в мягкое Машунино тело. Перемеряв с десяток вариантов, остановились на открытой обтягивающей блузе с большим декольте и длинной черной юбке, той самой, которой Лисица подметала ступеньки.
– Ну-ка дёрни, для рывка, – Ритка поставила перед Машуней грязноватый фужер с красной жидкостью, – Это «Свежий заряд». Или, по-другому, «Удар копытом».
Машуня выпила.
– Закуришь? – Лисица протянула сигаретку.
Если б она просто спросила, Машуня бы обязательно отказалась. Но протянутая сигаретка как будто дразнила: «Возьми меня, возьми!» Машуня затянулась, закашлялась. Лисица стала собираться. Машуня обратила внимание, что подстрижена Ритка была как-то очень смешно, будто в шутку. Над одним ухом клок волос свисает, а над другим – дырка выстрижена. Лисица надела комбинацию на тонких бретельках-ниточках, обмоталась сверху шалью, накрасила губы драматически-красной помадой.
Машуне захотелось поговорить. Она принялась сбивчиво рассказывать Лисице о том, как волнуется за сына, как по ночам Генка приходит к ней в страшных кошмарах…
– Как ты думаешь, а он чувствует, что я из-за него не сплю? – спросила Машуня, и тут же добавила: – Интересно, а что ему самому снится?
– Бабы голые, – отрубила Лисица, – Ну, все, собирайся, сейчас тачка приедет.
Когда они спускались по лестнице, Машуня решила зайти домой и предупредить Николая Сергеевича, что уходит и будет поздно. Но потом передумала. Они ведь в ссоре, так что пусть считается, что она без предупреждения вышла. А если и поволнуется чуток, то ничего страшного, даже полезно. «Цену вещи узнаешь, когда ее потеряешь!» Лисица заметила взгляд, который Машуня бросила на свою дверь:
– Боишься деда своего?
– С чего ты взяла? – Машуня небрежно сдула прядь, упавшую на глаз. – У нас дома демократия. Куда хочу, туда иду.
Ей не понравилось, как Лисица назвала Николая Сергеевича. И собственные слова тоже не понравились. Получалось, как в детской книжке «Бобик в гостях у Барбоса». Пока дедушки нет, пес хвастается гостю, что не боится своего хозяина… «Ладно, угрызения совести оставим на потом», – подбодрила себя Машуня и уверенно двинулась навстречу приключениям.

Ресторан Машуне пришелся не по вкусу. Раньше здесь была диетическая столовая. С приходом эпохи «чего изволите?» столовую приватизировали, стены покрасили в фиолетовый цвет, повесили картины с изображениями каких-то клякс. Играла латиноамериканская музыка, несколько упитанных и заметно подвыпивших баб танцевали посреди зала. Машуня заметила бронзовую фигурку возле барной стойки – пухлозадый ангел с крылышками. Лицом ангел был похож на маленького Володю Ульянова. Фигурка совершенно не вписывалась в интерьер кабака, казалось, что кто-то ее оставил здесь случайно и скоро приедет забрать.
Стриптиз все не начинался. Машуня выпила еще один «Свежий заряд», выкурила еще одну сигарету. Она испытывала какую-то нездоровую, неправильную благодарность к Лисице. За то, что вытащила ее из трясины тоски, дала на время забыть о страхах за сына и обидах на мужа. За блузку, юбку, сигарету и даже за «Свежий заряд», на поверку оказавшийся обыкновенной водкой, разведенной смородиновым соком…
И наконец, свет погас, заиграла космическая музыка. «Энигма», – Машуня зажмурилась в преддверии запретного удовольствия. Она очень давно не была с мужчиной. Николай Сергеевич на ее тело не посягал, а кроме Николая Сергеевича у нее никогда никого не было. Генкин отец не считается, потому что с ним у нее случилось всего один раз, о котором Машуня старательно не вспоминает…
Вышли три стриптизера, в капюшонах и со свечами… Машуня, приглядевшись, с разочарованием обнаружила, что стриптизеры по возрасту никак не старше ее Генки. «А мамы-то знают, чем их сыновья занимаются?» – подумала Машуня. Она смотрела на мальчиков с укоризной. Поди, родителям объясняют, что работают, а сами… Машуня поднялась из-за стола:
– Я ухожу, а ты как хочешь! – перекрикивая музыку, заявила она Лисице.
Ритка дернула ее за руку, усадила на место и заорала на ухо:
– Подожди ты! Это только разогрев, сейчас самый главный выйдет, Анджело…
Машуня нехотя села на место. Чувствовала она себя здесь совершенно лишней, как та бронзовая фигурка с крылышками. Бабы пищали и хлопали, а она скучала. Муж, наверное, волнуется. А у него давление, ему нервничать нельзя. Лучше б сидела дома, пусть бы даже и в ссоре, не разговаривая, зато в спокойствии. «Притворюсь, что в туалет иду, а сама тихонько смоюсь!» – решила Машуня и снова встала. Она сделала несколько шагов, когда объявили выход Анджело. Под громкий женский визг и истеричные улюлюканья в зал вплыл загорелый адмирал в белой фуражке, с трубкой во рту. Анджело сделал несколько танцевальных движений, скинул фуражку. На белый китель рухнула густая масса темных волос.
Машуня уже никуда не шла. Ей вдруг стало интересно. Анджело раскачивался в танце, грациозно расстегивая пуговицы на кителе, а зал с остервенением аплодировал. Из-под кителя выглянуло накачанное загорелое тело. Дальше произошло что-то совершенно неожиданное, непредсказуемое и невероятное: Анджело подошел к Машуне, взял ее за руку и вывел на середину зала. Она отметила про себя, что пошла за ним послушно и смиренно, как баран на забой. Стриптизер усадил Машуню на стул, и, склонившись на ее головой, стал нежно дуть в шею. Машуня оцепенела. От Анджело пахло чем-то сладким. И сам он был такой сладкий, приятный и возбуждающий. Обалдевшая Машуня погладила его по плечам. Она никогда не думала, что мужские плечи могут быть такими упругими и гладкими. И теплыми… Анджело принялся расстегивать брюки… Машуня едва не задохнулась от постыдного и волнующего ощущения, когда случилась катастрофа: музыка оборвалась! Машуня спохватилась, отдернула руки. Анджело, не зная, что делать со своими штанами, продолжал держаться за расстегнутую пуговицу. Он что-то тихо произнес, и по артикуляции Машуня угадала бранное слово. Микрофон начал фонить, гудеть и пищать. В зале послышался свист и смешки. Машуня вскочила со стула, стул неприятно чирикнул. Анджело, видимо, намереваясь проводить ее до столика, подал ей свободную от ширинки руку. Но Машуня остановила его протестующим жестом.
Гнусавый голос объявил в микрофон: «Уважаемые дамы, по техническим причинам мы вынуждены прервать наше выступление. Администрация ресторана приносит свои извинения за причиненные неудобства. В качестве компенсации предлагаем коктейль за счет заведения»

По дороге домой пьяная Лисица громко кокетничала с таксистом, а Машуня размышляла о разных вещах. Например о том, что красавчик Анджело, когда над ней наклонялся, видел ее непрокрашенный седой пробор. И о том, что она перед стриптизом не успела помыть голову, и от нее наверняка пахнет супом с фрикадельками… Еще Машуня думала о том, что своего Генку она, выражаясь народным языком, «нагуляла». А Николай Сергеевич, в ту пору капитан Вооруженных Сил, их пригрел, приютил… Это, кстати, он придумал ее Машуней называть. Он вообще добрый человек. А то, что не спит с ней… Да мало ли, чего он не спит. Может, тоже по каким-то техническим причинам? Все-таки гипертония… И в стране полный бардак, вот он и переживает. Конечно, куда это годится, если молодые пацаны за деньги трусы перед тетками снимают! Что ж, видимо, теперь ее очередь пришла греть Николая Сергеевича… Как она раньше-то не догадалась?…
В ту ночь ей впервые за две недели не снился Генка.

поделиться

Анна Прудская

23.12.2005