Родинка

Я не красавица, и это давно стало трагедией моей жизни. Нет, я не уродина какая-нибудь, а так, середнячок, ничего выдающегося. Но люблю я красивых мужчин. Красивых и известных. Вернее, одного такого мужчину. Игорь – типаж отменный: высокий, спортивный, с лицом манекенщика, лбом ученого и взором, поэта. Как говорит одна моя подруга, "глядя на таких, можно пить чай без сахара". Он снялся в трех сериалах и везде в главных ролях. Эти картины крутят по всем каналам, а Игоря Алаторцева знает вся страна И прекрасная половина страны, по всей вероятности, глядя на экран, пьет чай без сахара.
А я худая, как отечественный бройлер, и черты лица у меня невыразительные, и фамилия под стать мне – черти какая. Но если относиться ко мне по-доброму, можно сказать, что я "французская женщина", то есть с шармом. В свое время мне предлагали идти в модели, поскольку при моем росте 182 куда же еще бедной девочке деться? Но я пошла на журфак и там сутулилась все пять лет, а самый рослый парень в нашей группе был на два сантиметра ниже меня. При таком росте устроить свою личную жизнь, как вы понимаете, проблематично. Летом носишь сандалии, зимой – сапоги на плоской подошве, а мужчины все равно заканчиваются где-то на уровне подбородка.
Шли годы, подруги выходили замуж, а я стала спортивным комментатором, чтоб быть поближе к баскетболистам. Только и с ними у меня не клеилось... Плюнув на все, я выбросила опостылевшие сандалики, накупила платформ и шпилек, окончательно постановив, что личная жизнь не удалась.
Тут на моем пути и повстречался Алаторцев. Высокий, как памятник самому себе. Он был красив, популярен, во всем удачлив и, что самое приятное, еще холост. Познакомиться с кинозвездой было делом техники. Я взяла у него интервью, представившись Роксаной Венской (каково!), – когда прощалась, он неожиданно пригласил меня в актерский клуб. Там, среди бомонда, я ощутила себя дикой цаплей, случайно залетевшей в царский дворец. К Алаторцеву подходили друзья, он всем представлял меня, и знакомые чинно кланялись, шаркая ножкой. Уж не знаю, кем они меня числили, но только к концу веера я вдруг ощутила себя девушкой Алаторцева. И это совершенно выбило меня из колеи. Я начала не по детски смущаться, затем почувствовала ненужность рук, но хуже всего дело обстояло с выражением лица. Это была робкая смесь заинтересованности и пофигизма, словно я своим видом говорила: "Вы мне так нравитесь, шли бы вы подальше". Мои комплексы, будь они неладны, в который раз подняли бунт.
Именно тогда я поняла, что влюбилась. Дальнейшие события, правда, развивались в духе слезливой мелодрамы, причем в той ее части, когда все горести позади, и сюжет завершается хэппи эндом. Алаторцев повел себя неадекватно моей персоне. Он ежедневно мне звонил, встречал после работы с цветами, водил по клубам и к своим друзьям. Надо ли говорить, что очень скоро я попала к киногерою в гости...
Потом, правда, Игорь снова меня удивил. В то памятное утро, последовавшее за не менее памятной ночью, я получила не только кофе в постель, но и предложение переехать к нему.
Моя жизнь стала похожа на сказку. Роскошный, потрясающий, нежнейший и умнейший приходил каждый вечер, и у меня была возможность его целовать. Я делила с ним постель... В быту Алаторцев был послушен, как ребенок. Он без звука бегал за картошкой, пылесосил ковры и, что умиляло меня больше всего, чистил не только свою обувь, но и мою. Когда я поведала об этом подружке, она чуть в обморок не свалилась. Теперь, млея у телеэкрана, моя товарка представляла себе, как киноидол начищает мне ваксой ботинки.

...Я всегда подозревала, что самый большой мой враг – я сама,
но убедиться в этом не подворачивался случай. А тут однажды подвернулся... Как-то, разглядывая фотоальбом Игоря, я наткнулась на фотографии эффектной брюнетки модельного вида. Алаторцев скрывать не стал, что Инга была моей предшественницей, и у него с этой дамой случился "головокружительный роман". "Все умерло, – заверил меня мой рыцарь, – мы давно стали чужими друг другу".
– Вы расстались? – задала я дурацкий вопрос.
– Мы оказались слишком разнополюсными, чтобы быть вместе, – пояснил Игорь без дрожи в голосе. – Мы бы никогда не смогли так совпасть, как с тобой...
Я выдохнула и расслабилась, но с той минуты гадкий червь, глодавший меня изнутри – отвратительный мой комплекс неполноценности, с новой силой начал вгрызаться в мою счастливую, теперь уже семейную жизнь.
Я взяла фотографии Инги с собой и разглядывала в общественном транспорте. Ну как такой красивый, удачливый мужчина смог остановить свой выбор на такой долговязой вешалке, как я? Отражение в зеркале казалось мне возмутительным. Любимая подруга высказала предположение, что я завелась у него просто как "промежуточный этап" – от романа до романа. Мужчинам же бывает одиноко! Вот он и поселил у себя удобную женщину. Тут она права, я всегда была для мужчин "удобной". Покладиста, бесконфликтна, без слез и истерик. А спросите: почему? Да потому, что я не красавица. На капризы я и права-то не имею, мне любовь мужчины заслужить нужно.
Я ревновала. Это очень горько – ревновать мужчину. Поводов подозревать моего киногероя я обнаружила массу. Я ненавидела его поклонниц и тихо плакала, когда он задерживался на репетициях. Я перестала верить его нежным словам и сравнивала себя с "разнополюсной" Ингой... Но как-то снежным вечером мне попался на глаза журнал с заметкой о женщине, сделавшей себе сорок пластических операций, чтобы походить на куклу Барби. И я решилась...
Мой любимый уезжал на три месяца в Одессу, где проходили съемки нового сериала. Он умолял приезжать к нему, говорил, что устроит жилье и оплатит проезд. Я была непреклонна. Сочинив песенку про проверку чувств, я помахала милому платочком и на следующий день рванула в клинику пластической хирургии. Молодой хирург, осмотрев мои невыразительные данные, заверил, что изменить можно практически все. Пересчитав деньги, накопленные на шубу, я решила преобразиться по максимуму.
Лежа на операционном столе, я представляла, как поразит Игоря моя красота. Как сладким весенним днем я явлюсь к нему на свидание, и он застынет, увидев перед собой роскошную брюнетку с пухлыми губами и глазами серны. Чтобы достичь идеала, я поменяла разрез глаз, форму носа, накачала силиконом губы и увеличила свою неприлично крошечную грудь. По завершении экзекуции, я, завернутая по брови в бинты, напоминала куколку бабочки. Израненная плоть горела, но сознание правильности выбранного маршрута притупляло боль. Я знала: когда снимут бинты, бабочка взлетит!
Месяц спустя я все еще пугала соседей раздутым носом и шрамами. Коллеги, увидев меня после отпуска, здоровались со мной не все. Потом, правда, сориентировавшись по светло-рыжей прическе и голосу, говорили каждый свое. Фотограф сказал, что я похудела и мне так лучше. Секретарь Анечка заверила, что новый макияж мне невероятно к лицу. К окончанию третьего месяца я была сногсшибательно хороша. Оставалось лишь перекраситься в брюнетку, убрать челку и сделать, как у Инги, каре.
В последний раз, придя в косметологическую клинику, я слушала советы врача, который гордился мною, как Пигмалион Галатеей. Я думала о том, что нужно было все то же самое организовать в 18 лет – тогда бы я не мучилась комплексами и жила радостно.
Выйдя в коридор, я победоносно взглянула на себя в зеркало. Хорошо! И тут увидела родинку на щеке. Господи, ну как я могла о ней забыть? Коричневое гадкое пятнышко безобразило мою кожу на самом видном месте! Сейчас я от него избавлюсь. Я помчалась в регистратуру – узнать, сколько стоит операция. Смешные деньги – двести рублей. Но в кошельке оставалось только сто... Увы, накопления кончились. Все ушло на новый гардероб, новую внешность и прическу. Следующая зарплата еще не скоро, а Игорь приезжает через пару дней. Что ж, будем жить с родинкой.
...Он позвонил ночью, счастливый и бодрый, соскучившийся донельзя. Мы назначили встречу на завтра, слегка понежничали и простились. Ровно в полдень я уже стояла под лестницей на "библиотеке Ленина". Вам описать, как я выглядела? С удовольствием! С превеликой радостью! Я была в кашемировом белом пальто длиной в пол, белых сапогах и белых перчатках. Розовый мягкий шарф интимно жался к моей шее. Сияющие черные волосы геометрически четко обрамляли лицо. А то, что теперь стало моим лицом, состояло из голубых глаз (линзы) и пухлых зефирно-розовых губ (силикон). Между ними разместился точеный маленький носик, как указующая стрелка от одного к другому.
Так я стояла, ловя на себе восторженные взгляды, покуда не появился Он. Мой принц пришел с огромными розами. Мой принц встал напротив. Он смотрит на меня! В глазах интерес! Ну подходи же, улыбайся, восхищайся мной! Но что это? Алаторцев отводит взгляд и остается на своем месте. Я улыбаюсь и гляжу в упор, а он потупился, ему неловко. И тут до меня начинает доходить весь ужас создавшейся ситуации: Игорь меня не узнал! В шикарной черноволосой диве он не узнал своей рыженькой простенькой подруги. И что теперь делать? Идти к нему и заявлять, что четыре пластические операции преобразили его заморыша? Как быть? А тем временем радостное оживление сменилось на его лице озабоченностью, затем огорчением. Печальный, он покидал площадку под лестницей, почти подметая розами пол.
Вечером мне позвонил Алаторцев, и я, рыдая, сообщила, что выхожу замуж, рожаю ребенка, уезжаю за границу, покупаю замок, получаю наследство. От этой чуши мой любимый лишился дара речи. Вот такая получилась "лав сгори" с идиотским концом.
Но положив трубку, я впервые осознала себя красивой женщиной. И тут в моей шальной голове возник план... Познакомившись с Игорем на одной из презентаций, я набилась на интервью. Он пришел, уныло ответил на вопросы, но меня разглядывал с любопытством. Я подпустила в голос интимности, откровенно кокетничала. Он был непробиваем. За две недели исхитрилась четыре, раза назначить ему встречу. Я визировала интервью, забирала и отдавала обратно фотографии, затем завозила ему журнал. Я меняла костюмы, то демонстрируя декольте, то оголяя ноги. Он вежливо принимал мои знаки внимания – не более! Я почти отчаялась, но ведь красивые женщины не отступают, правда?
Помог один автомобильный журнал. Он заказал мне дурацкое интервью на специфическую тему: "Любовь артиста к машинам". Алаторцев долго слушал мои объяснения по телефону. "Вообще-то к автомобилям я равнодушен, – вяло отреагировал он, – но за свою жизнь поменял их штук пять. Они болели и умирали у меня на руках". "О, как это грустно, – засуетилась я, – и безумно интересно". Мы договорились о встрече. Вопросы я записала на бумажке, поскольку в автомобилях разбираюсь приблизительно так же, как балерина Большого театра в обмуровке котлов тепловых электростанций.
Когда я приехала к нему домой, сердце мое сжалось: родные стены, любимые занавески, обожаемый вид из окна. Я включила диктофон и машинально залезла с ногами на диван. Игорь пристально взглянул на меня и предложил кофе. Мы долго беседовали, напрочь забыв об автомобильной тематике... Когда он первый раз меня поцеловал, случилось нечто вроде обморока. Я почти пала без чувств, и только грохочущее, как молоток по жести, сердце, не дало окончательно утратить контроль над собой.
Затем наступил период интенсивного ухаживания – моего за ним. Я добилась взаимности. Не сразу, но это произошло. Мы живем вместе. Я его обожаю. Я готова от радости скакать до самого Питера на одной ножке. А знаете, что он мне сказал недавно? Он сообщил, что влюбился в мой голос. "Ты знаешь, – честно признался Игорь, – в моей жизни была большая любовь. Самая сильная и самая безысходная. Она меня бросила. Она была совсем другая, но голос у вас одинаковый. Когда я услышал твой голос впервые, у меня сердце сжалось... И еще эта родинка на щеке – у нее была точно такая же. Не ревнуй, это все в прошлом, все кончилось. И все же ты так на нее похожа".
А я ведь чуть было не ликвидировала эту дурацкую родинку! Как ликвидировала прошлую себя. Ты не волнуйся, милый, я буду похожа на твою прежнюю любовь. Буду похожа всегда...

поделиться

Елена Серова

12.10.2007