Шаг назад

– Маша, – раздался с кухни звучный голос, – где у нас сахар?
Я проснулась окончательно.
«Бам-бам-бам» – раздалось у двери, и через секунду в комнату заглянул Кирилл.
– Где у нас сахар, – повторил он, – ты не знаешь?
«У нас сахар». Всякие там «у нас» закончились почти месяц назад. Теперь есть мое и его. Мы развелись.
– Мой сахар в шкафу над холодильником. Можешь взять, – ответила я. С соседями надо дружить.
– А, ну да, ну да, – сказал Кирилл, – спасибо.
Пора вставать и собираться на работу.
На кухне что-то шваркнуло и грохнуло. Судя по всему, упало.
– Я не нашел, – появился в дверях Кирилл.
Изобразив гневный взгляд, я нашарила тапки и отправилась на кухню. Сахар, разумеется, стоял прямо на столе.
Кирилл нисколько не смутился. Взял сахарницу, чашку с кофе, газету. Расположился за столом.
Я потопталась немного, надеясь, что на мое негодование хоть кто-нибудь обратит внимание. Не дождалась и отправилась в ванную. Правильно я с ним развелась.
– Я сегодня поздно, – предупредил Кирилл, собираясь на работу, – встречаем машины из Ростова.
Я хотела заметить, что меня это больше не интересует. Но не успела. Кирилл ушел.

Когда едешь быстро, хорошо слушать «Русское радио». Можно даже закрыть окна и подпевать. Стоя в пробке лучше включить радио Классик, или что-то похожее. Словом что-нибудь спокойное, мелодичное, успокаивающее. Что-нибудь классическое.
И вот я под фуги Моцарта двигаюсь тыр-пыр по улице Тверской. Слева, справа, впереди и сзади такие же страдальцы.
Зазвонил телефон.
– Я знаю новость, – объявила моя подруга Вася, воротившаяся нынешним утром из Майями, – ты развелась!
Я ответила, что тоже эту новость знаю.
– Идиотка! – откликнулась Варя, – Но в любом случае это событие нужно отметить.
Варя – женщина-праздник. Она обожает отмечать события. Событие, по ее мнению, можно создать на ровном месте.
– Начало твоей свободной жизни, – продолжала она, – завтра празднуем или сегодня?
– Лучше в пятницу.
– Нет, – возразила подруга, – пятница далеко. Тогда завтра. Подготовься – все постирай и погладь. Выглядеть надо сногсшибательно. Утром позвоню.
– Я рада, что ты вернулась, – сказала я, но Василиса уже отключилась.
Василиса – очень большой руководитель. А большие руководители, я давно заметила, со временем начинают изъясняться распоряжениями.
Само собой, на работу я опоздала. Мой непосредственный начальник Аким Тимурович, расхаживал туда-сюда по моему кабинету. Черт!
– Как мило, Маша, что вы решили все-таки зайти, – улыбнулся он мне, разведя руки в стороны, как будто собираясь заключить меня в объятия.
Когда в чем-то виновата, ни в коем случае нельзя выглядеть побитой кошкой, осознающей свою вину. Терзаться и мучиться тоже нельзя. Нужно принять неизбежное и успокоиться. Или сделать вид, что ничего не случилось…
– А… Э… Пробки… – пробормотала я.
На моем столе лежал вчерашний отчет. Дело плохо, дело плохо.
Оказалось, что в отчете вместо деревни "Недолги" какой-то урод написал "Неглинки". И дальше на следующих пятистах страницах разнесчастная деревня меняет название. В принципе, перепутали геодезисты. Но картографы должны были все проверить. А картографы – это мой отдел. За что? За что все это на мою голову?!
Полчаса Аким Тимурович безжалостно меня отчитывал. Потом, объявив, что к обеду все должно быть исправлено, шмякнул дверью и ушел. Есть два варианта: пойти и точно так же, с огоньком, отжать своих картежниц, чтобы восстановить гармонию в мире и душевное равновесие внутри. Они будут смотреть на меня испуганными глазами, и потом как раз до обеда приходить в себя. Поэтому мы пойдем другим путем и задействуем вариант второй. Кодовое название: «конструктивный». Я сейчас пойду к девчонкам, но не слова не пророню о том, что они идиотки. Я вообще не буду их ругать. Будем спокойно и по делу обсуждать, как исправлять эту неприятную для нас ситуацию. Контекст такой: «мы партнеры». Хотя премии, пожалуй, надо лишить. За разгильдяйство.

Два летних месяца пронеслись как один день. Я давно заметила странную вещь: не успеешь порадоваться лету, как оно уже кончилось. Зато зима тянется и тянется бесконечно. К тому же летом на работе горячая пора. Только в августе выпали три свободных денечка, и я смогла отоспаться и поваляться на пляже в Серебряном бору, почитать любимые книжки. Аким Тимурович лично вызвал меня к себе и повелел отдыхать. Так и сказал: «Маша, у вас есть три дня, отдыхайте!» Вот за что я его просто обожаю, так это за человечное отношение к подчиненным. Он никогда не заставляет людей сидеть на рабочих местах, если в данный момент нет работы.
Так вот, я гуляла, плавала, читала, занималась собой. Раз Василиса выбралась со мной в спасалон.
– Ну что, душа моя, довольна ты свободной жизнью? – спросила подруга, пока мы отдыхали после массажа.
– Не очень, – призналась я.
– А что так?
– Да так, – ответила я неопределенно, потому что эта тема мне не слишком нравилась.

Когда-то нам с Кириллом было сказочно хорошо. Мы ездили ночью купаться на пляж, ходили на дискотеки и в кино, ужинали в интересных местах, ездили к родителям на дачу. И дело не в том, что мною, как ребенком, нужно беспрестанно заниматься. Вовсе нет, просто тогда он уделял мне время, и мы проводили его вместе. Мы общались. Ехали вечером прогуляться в центр, шли и разговаривали. А потом, когда поженились, нам было тоже очень здорово, потому что мы все время к чему-нибудь вместе стремились – покупали квартиру, потом машину ему, машину мне. Мы любили уехать куда-нибудь на выходные, в какой-нибудь далекий город, в Париж или Вильнюс, и прожить там два дня, спуская деньги, будто мы богачи. А потом Кирилл стал начальником. Мы так радовались, когда его повысили, потому что это очень-очень справедливо, и он молодец. Самое главное, что он ничего не знал заранее, вдруг ему предложили эту должность, и он ликовал, как мальчишка, а я вместе с ним. Мы тут же поехали по магазинам, потому что теперь Кириллу нужны были строгие костюмы и рубашки, а также запонки, галстуки и прочая ерундень. И хоть мне иногда кажется, что Кириллу все равно, что на себя надеть, он тогда тоже был очень-очень доволен. И я вместе с ним, конечно же…
И тут началась совершенно другая жизнь. Он приходил вечером, целовал меня, ужинал и либо упирался взглядом в телевизор, либо лазил в Интернете. Как будто меня нет. Иногда я садилась рядом с ним, хотя мне это было совершенно неинтересно. Разделяла его интересы, так сказать. Мы читали анекдоты, рассказы сексуального содержания, рассматривали машины, оценивали фотоконкурсы. Но я не могу тратить свое время на подобную муть. У меня его не так много. Я обижалась, ссорилась. Кирилл отвечал:
– Я так снимаю стресс. Сажусь, включаю компьютер и перестаю думать о делах.
«Ладно, – подумала я, – стресс серьезная вещь, пусть снимает. Когда-нибудь это кончится». Но тут я жестоко ошиблась. Стресс Кирилла растянулся до бесконечности. Мы почти уже не разговаривали. Я была ему не нужна, вот в чем дело. Однажды он уехал в очередную командировку, и я заметила за собой странную вещь. Я заметила, что не хочу, чтобы он возвращался. Что мне без него спокойнее и лучше. Кирилл приехал, и я предложила ему развестись. Он тут же согласился. Наверное, ему тоже спокойнее и лучше без меня.
Нельзя сказать, что после этих эпохальных событий моя жизнь сильно изменилась. Так, мелочи. Я теперь не готовлю завтраки по утрам, и сплю на 15 минут дольше. Вечерами я не озабочена вопросом «что у нас на ужин» и тоже прекрасно себя чувствую. Я никого не спрашиваю: «Какие у тебя планы на выходные?», и могу делать то, что мне в голову придет. Правда, странное дело, приходит не слишком много.
Я перестала вечерами устраиваться у мужа под боком на нашем любимом диване. И мы теперь не лежим в обнимку перед телевизором, просматривая какой-нибудь фильм. Кирилл теперь не бесит меня тем, что беспрестанно переключает каналы. И мы не хихикаем вместе над жизнью звезд или комментируя дурацкий сериал. А еще он не целует меня, здороваясь и прощаясь. Да, да, я сама этого хотела. Но кто же знал, что это так больно… Жизнь состоит из мелочей. Потому что разные суперважные события случаются не так уж часто, а мелочи – каждый день.

Ночью Кирилл улетел в очередную командировку. А когда я утром вышла на кухню, на столе стоял букет моих любимых ромашек, и лежала открыточка «С годовщиной». Сказать, что я была ошеломлена – ничего не сказать. У меня сердце сжалось до размеров наперстка, и мне захотелось горько и долго плакать. Сегодня пять лет со дня нашей свадьбы. Елки-палки! Кирилл это специально, вот что! Как иначе объяснить то, что обо всех предыдущих годовщинах он благополучно забывал. Да что там… Ему нужно крепко задуматься, прежде чем ответить, когда у меня день рождения. Надо… Надо, наверное, позвонить ему и сказать «спасибо». Я набрала номер. «Абонент недоступен», – ответила электронная тетенька. Ну и ладно!
Завтра я поеду к маме. Буду лежать в гамаке под яблоней, а мама будет сидеть со мной рядом, и может быть, даже приготовит какую-нибудь чудесную вкусность. Я люблю ездить к родителям. Мне у них хорошо. С апреля по октябрь они перебираются за город, в дом на опушке. Просыпаешься утром, а в окно тебе смотрит лес. Тихо, спокойно, красиво. Вся пропитываешься умиротворением.
Папа занимается огородом. Это его последняя идея-фикс. Из года в год он пытается вырастить урожай. Из года в год терпит фиаско. Пара чахлых веточек петрушки – вот все, на что способны его грядки. Но папа не сдается. И его упорство однажды было вознаграждено. В позапрошлом году он, не особенно надеясь, посадил тыкву. Оказалось, что это неприхотливое растение готово расти где угодно. Выросли огромные монстры, размером… даже не знаю, с чем сравнить. В общей сложности почти тонна. Пытались раздать соседям по поселку, но у них своего добра хватает. Дарили всем гостям, но все равно осталось очень много. Осенью мы с Кириллом, набив машины тыквами, перевозили их в Москву. Когда городская квартира родителей стала похожа на овощной склад, папа предложил разместить остатки у нас на балконе. Но мы с Кириллом, объединившись, выступили единым фронтом, заявив категорическое «нет, нет, никогда». Да. Смешно вспомнить.

Мама поила меня клюквенным киселем и рассказывала новости. Все неприятности можно пережить, когда у тебя есть мама и папа. И уютный дом на опушке леса. Хотя дом – не главное. Без дома, в принципе, можно обойтись. Просто нужно место, куда приезжаешь и набираешься сил.
Домой я вернулась в воскресенье вечером. Только закрыла за собой дверь, раздался телефонный звонок.
Я подняла трубку: «Алле!»
– Будьте добры, Кирилла, – попросил приятный женский голос.
Вот это да! Кириллу звонят домой крайне редко. Только сестра и родители. Он сам завел такие порядки, чтобы дома его не беспокоили. Дом – его крепость и убежище. И он никому не дает домашний телефон.
– Его нет, – ответила я, – что-нибудь передать?
– Да, пожалуй нет, – сказала трубка и отключилась.
Неприятное, мерзкое чувство поднималось внутри и превращалось в стремительный цунами. Моя подруга Василиса – вот кто мне сейчас нужен. Я набрала номер.
– А что ты хотела? – спросила Василиса противным голосом, после того как я описала ей последние события.
– В смысле? – растерялась я.
– В прямом, – отозвалась Василиса, – ты с ним развелась. Всю плешь ему проела с этим разводом. Он теперь свободный мужчина. Может делать что хочет, встречаться с кем хочет, и с кем хочет спать. Ты тут больше не при чем. Он ничего тебе не должен.
Я потрясенно молчала. Спать с кем хочет???
– Ты там уснула? – прервала мои раздумья Василиса, – или в обмороке?
– Я здесь…
– Только не надо этих траурных интонаций, – сказала Василиса, – держи себя в руках.
– Ага…
– Ты дура, Маша, – вздохнула Василиса.
Я горестно вздохнула в ответ.
– Ты думала, скажешь ему «давай Кирюха, разведемся, я больше не хочу с тобой жить», а он примется валяться у тебя в ногах и умолять этого не делать. Как будто он тряпка, а не мужик. Нельзя говорить мужчине «между нами все кончено» с целью добавить эмоций в повседневную жизнь или посмотреть, что будет. Говорить «между нами все кончено» можно только, если ты хорошо подумала и именно это имеешь в виду.
– И что теперь делать? – поинтересовалась я.
– Оставь как есть, – посоветовала Василиса, – тебе же все не нравилось. Вот и успокойся.
Положа руку на сердце, так оно и было. Я сказала: «давай разведемся» и думала – сейчас он станет задавать вопросы, выяснять в чем дело и обещать исправиться. Как же иначе, ведь он меня любит. Но он спокойно согласился, и все. И все…
Да, иногда совершаешь ошибки… Жаль что в жизни нельзя сделать шаг назад и начать заново.
Порой привыкаешь к человеку до такой степени, что он будто бы становится твоей частью. И кажется, что так будет всегда. Что бы ни происходило. Тогда начинаешь позволять себе немножко больше, чем следует. И так легко все случайно разрушить…

Василиса – страшный человек. Из своего дня рождения она каждый год устраивает супершоу и великую попойку. На этот раз она сняла для друзей зал в небольшом ресторанчике на Пресне и пригласила группу «Двое». Гостей собралось немного, человек десять. Все хорошо знакомые друг другу люди. За пятнадцать лет дружбы с Василисой контингент совершенно не изменился. Новеньким был только один – новый Василисин друг. Но и не было одного «старенького» – моего Кирилла. Василисин друг смотрел на Василису преданными глазами, беспрестанно держал ее за руку и старался предугадать все её желания. От этой сладкой идиллии меня начинало тошнить, я тихо загибалась от зависти и чувствовала себя самой одинокой в мире.
– Маша, – подошел ко мне Василисин старший брат, – пойдем-ка выпьем.
Не иначе, подослала сестрица. Василисиного брата зовут, разумеется, Василий. Видимо, у их родителей какая-то особенная слабость к этому имени и его производным. В юности мы с Василисой таскали у него сигареты. Он каждый раз обещал нас поймать, надрать уши, а потом еще и нажаловаться родителям, но до сих пор обходилось. Василий веселый и классный. Он геолог, КСП-шник, и даже сам иногда сочиняет очень милые песенки. Почти бард. Одевается, как дурак, может по три дня не бриться, по-моему, ему вообще наплевать на собственную внешность. Однако девицы виснут на нем гроздьями, потому что у него такая мужская харизма – с ума можно сойти.
Мы с Васей уселись в уголочке и, тихо напиваясь, обсуждали особенности геологических пород Крымского полуострова. Потом переживали о том, как небрежно ведется строительство в нашем городе, совершенно без учета качества грунтов. Надо заметить, что именно Вася повлиял когда-то на выбор моей профессии. Он увлек меня геологией, когда мне было лет шестнадцать, и я была в него немножечко влюблена. Теперь, я постоянно пыталась ему пожаловаться на перипетии в своей жизни, но он, как опытный психотерапевт, не давал мне такой счастливой возможности.
Группа «Двое» старательно пела, обращаясь к залу. Зал, между тем, жил своей жизнью. А потом были танцы! Танцы – это апогей любого Василисиного праздника. Разъезжались поздно. Веселые и довольные. Впрочем, об этом у меня остались отрывочные воспоминания.

Проснулась я... Правильней было бы сказать иначе – сознание вернулось ко мне в чужой постели рядом с посторонним мужчиной. Кирилл безмятежно спал, сложив ладошки под щекой. Меня всегда это умиляло! Я огляделась. На мне, о ужас, прозрачная ночная рубашка в стиле «Хело! Я ищу неприятности». Мы купили ее в Риме два года назад в магазине для взрослых. На Кирилла она всегда действовала особенным образом. Когда, интересно, я успела ее надеть? В оригинале к ней полагалась подвязка, но я ее быстро потеряла. В окошко заглядывало солнышко. На улице сказочной красоты осень.
Я стала аккуратно отползать. Последнее, что я помню, это как я требовала, чтобы Кирилл поцеловал меня на ночь, иначе я не усну. При этом я утверждала, что я спящая красавица наоборот. Поцеловал он меня или не поцеловал? История об этом умалчивает. Ой, мамочки! Какой стыд!
Когда стараешься двигаться бесшумно и незаметно, обязательно что-нибудь происходит. Если бы я спокойно, не таясь, встала и пошла в свою комнату, никто бы ничего не заметил. А я очень старалась, и, естественно, запуталась в проводах и опрокинула торшер.
Кирилл стремительно сел. Потом сфокусировался на мне и сказал:
– Доброе утро, Маша. Чудесно выглядишь.
Я приняла независимый вид, как мне казалось. Это значит – встала полубоком, левую ногу слегка согнув в колене, руки сложены на груди, взгляд устремлен вдаль. Имеется в виду: я тут по делу, стою, смотрю в окно.
Мне всегда было очень интересно, в какой момент люди становятся близки друг другу? Уж точно не тогда, когда они начинают вместе спать. И вот, до чего я додумалась: люди становятся близки друг другу, когда перестают каждую минуту пытаться производить впечатление. Позволяют себе быть собой.
 Есть такое выражение «язык как помело». Наверное, это про меня, потому что мой язык время от времени живет своей отдельной жизнью. Вот и сейчас.
– Кир, – медленно произнес мой язык, – у тебя есть кто-нибудь?
Так как немедленно ответа не последовало, я сочла нужным пояснить:
– Какая-нибудь женщина?
– У меня есть ты, Маша, – ответил Кирилл, устраиваясь на подушке, – а это, можешь мне поверить, немало.
– Э-э-э… – начала было я, так как у меня возникло еще множество вопросов, но я решила не злоупотреблять.
Вышла из комнаты, плотно притворив за собой дверь.
У него есть я! Я!
Я топталась у Кирюшиной комнаты в полном смятении. «Приготовлю обед», – решила я и, вдохновленная, отправилась на кухню. Хорошо готовить сегодня модно. Но, положа руку на сердце, это не моя сильная сторона. Я вооружилась поваренной книгой Елены Молоховец. Почти раритет. Сейчас она не переиздается, мне мама ее подарила на какой-то праздник. Вот судьба! Женщина, которая знала о еде, наверное, больше чем кто-нибудь на свете, умирает в конце-концов от голода.

Через два часа на кухне царил хаос. Я сотню раз пожалела о том, что взялась за это сомнительное, и с самого начала провальное мероприятие. Нужно было сделать Кириллу приятное каким-нибудь другим способом.
– Пахнет странно, – заметил Кирилл, – появившись в дверях.
– М-да, – согласилась я.
– А что тут происходит? – поинтересовался он.
– Да, вот, – развела я руками, – обед.
– Серьезно? – изумился Кирилл.
Издевается…
– Я бы пригласил тебя куда-нибудь поесть, – сказал он, – но я сейчас убегаю.
– Куда? – спросила я.
– По делам – ответил он.
По делам… Понятно. Если хочешь отвязаться, можно сказать «по делам».
И с чего это я подумала, что все изменилось?
– Ладно, – сказала я, – ничего страшного. Сейчас приберусь и пообедаю в кафе.
И для убедительности улыбнулась.
Он тоже улыбнулся в ответ. Так мы стояли и улыбались, как два идиота.
Потом Кирилл вспомнил, что почти опаздывает, и побежал принимать душ.
У меня есть два способа пережить трудные времена. Первый – я перечитываю книгу про Мумитроллей (особенно годится «Последний ноябрь), или смотрю фильм «Реальная любовь». Второй – иду гулять. Можно поехать в центр города, бросить машину и бродить, бродить по улицам, рассматривая витрины и людей – становится ясно, что жизнь движется, ничто не стоит на месте, и я тоже двигаюсь вместе со всеми, а значит, когда-нибудь все плохое останется позади. Сейчас я так и поступлю. И уже к вечеру станет гораздо легче.
Временами, когда что-то мучает и не дает покоя, надо успокоиться. Просто успокоиться и жить дальше. Довериться судьбе.
В тот вечер Кирилл вернулся очень-очень поздно. Но я запретила себе об этом думать. Пусть делает, что хочет.

– Отношения, – рассуждала Василиса следующим вечером, сидя со мной в кафе, – как паровоз. Их надо все время двигать. Кто-то должен быть за рулем , – Василиса задумалась, – или за штурвалом? Ладно, неважно… Так вот, поначалу за рулем, как правило, мужчина. Женщине это нравится, она привыкает. Но когда-нибудь мужчина может устать, заболеть, у него случаются неприятности, или, например, новая работа. (Стремительный взгляд на меня). Надо разруливать в другом месте. Он бросает штурвал (или все-таки руль?) и бежит туда. И тогда второй человек, как правило, женщина, должна взять паровоз на себя. Такая, что ли, эстафета. А иначе все остановится.
– Слушай, Вася, – попросила я, – давай поговорим о чем-нибудь другом.
Василиса, как большинство женщин – теоретик. На словах у нее все получается складно и ладно. В жизни же Василиса еще не была замужем, потому что ей совершенно некогда, и мало кто из Василисиных поклонников способен долго выдерживать ее бешеный жизненный ритм.
– Тогда пошли по магазинам, – предложила подруга.
Вот это другое дело!
– Пошли, – согласилась я.
– Только не в шмотки, – вдохновилась Василиса, – что толку в тысяча первых брюках или кофточке? Мы пойдем… – Василиса огляделась по сторонам – в Carera&Carera. И купим себе по изящной безделушке. Как богатые женщины.
Как богатые женщины, мы чинно пересекли улицу и зашли в магазин. Следующие полтора часа мы увлеченно примеряли и выбирали украшения. Я остановилась на миленьком кулоне, а Василиса выбрала изящный браслет. Избавившись от хорошей суммы денег, мы с легкой душой разъехались по домам. Приятно и полезно делать себе подарки. Но для меня это было еще одним напоминанием. Раньше я никогда не покупала себе украшений. Их всегда покупал Кирилл. Всегда очень дорогие (у меня бы рука не поднялась) и очень красивые. Ему нравилось меня наряжать, делать мне сюрпризы и приятности. Иногда. Не часто.
В тот вечер он опять пришел поздно.

За сентябрьскими дождями наступил октябрь.
В октябре начинается ужасный ужас. Мои родители с дачи переезжают обратно. Обычно процесс длится недели две-три. Частями начинаем перевозить в городскую квартиру все нужное и ненужное. Можно было бы, конечно, сделать дело за один день, нанять "газель", грузчиков. Но мама с папой так не хотят. Им нравится дейстовать по-другому. Потихонечку, никуда не торопясь. Я злобно про себя ругаюсь, скриплю зубами, но вожусь с этим злосчастным переездом. Потому что, какая бы блажь ни взбрела в голову моим родителям, я очень постараюсь, чтобы все было, как они хотят. Я – хорошая дочь. И вот я еду домой, а весь багажник заставлен банками малинового варенья. На каждой кочке они глухо клацают, и я с ужасом представляю, во что превратиться моя машинка, если хоть одна банка разобьется. И тут моя машина издала «хр-р-р-рм» и остановилась.
Встала – и все. Я выключила зажигание, вытащила ключ. Потом вставила и попыталась завести снова. Напрасно. Машинка не реагировала. Я вышла, открыла капот и уставилась на внутренности. Непонятные мне узлы и детали… Ох! Дозвонившись в техпомощь, я получила обещание, что ко мне подъедут в течении двух часов. Двух часов! Да они с ума сошли! Я стою совсем одна, слабая и беззащитная на безлюдной проселочной дороге, где любой злодей может поступить со мной ужасно. Скоро начнет смеркаться, и тогда все станет страшнее в тысячу раз. Я предприняла еще несколько бесплодных попыток завестись, пока не смирилась с неизбежностью. Остается ждать.
Я села за руль и уставилась в пространство. Потом взяла телефон и набрала номер.
– Кирилл, – сказала я, – я заглохла посреди дороги.
– Еду, – ответил он, – расскажи подробно, где ты.
Я рассказала и стала ждать. Однако теперь ждать было гораздо приятней. Он скоро приедет и меня спасет.
Время текло невыносимо медленно. Я хотела есть, спать и в горячую ванную. Наконец показалась машина Кирилла.
– Привет, – сказал он,– ну как ты?
– Плохо, – вздохнула я. И тут случилось ужасное. Слезы навернулись на глаза, и потекли ручьями, сами собой. Я совсем, совсем не собиралась плакать! Но вдруг мне стало так остро себя жалко, что сдерживаться не осталось сил. Из-за усталости, из-за машины, из-за Кирилла и всего этого бестолкового дня я стояла и плакала, громко всхлипывая, как маленькая.
– Маша, – испугался Кирилл, – тебя кто-то обидел?
Я помотала головой.
– Тогда что случилось?
– Так, – ответила я, – вообще…
– Вообще, – повторил Кирилл, – понятно… Садись в мою машину, там в термосе кофе.
Я послушно уселась. Кирилл куда-то позвонил, с кем-то переговорил, потом выкурил сигарету. Потом открыл дверь и сел рядом.
– Маш, если хочешь, бери мою машину и поезжай домой, – предложил он, – а я дождусь техпомощь.
– Я подожду с тобой, – сказала я.
Мы сидели рядом и смотрели в лобовое стекло. Дорога шла через лес, деревья уже разукрасила осень, и вокруг было потрясающе красиво.
– Что везешь? – спросил Кирилл.
– Малиновое варенье.
– Ух ты! Обожаю малиновое варенье. Поделишься со мной?
Я кивнула. Поделюсь. Я не жадина.
Ужасно, ужасно, ужасно я по нему соскучилась. По тому времени, когда мы были вместе.
– Кирилл, – спросила я, – ты почему со мной развелся?
Он искренне удивился:
– Так ты же сама хотела.
– Мало ли, что я хотела, – вздохнула я, – ты что, всегда делаешь, как я хочу?
– Ну знаешь, есть вещи, с которыми не поспоришь. Я бы пришел к тебе однажды и сказал: «Маша, я жить с тобой больше не хочу». Чтобы ты мне ответила?
– Спросила бы, почему.
– А мне не важно почему.
– Ну и дурак, – ответила я.
– Очень может быть, – отозвался Кирилл.
Мы снова замолчали.
– Ну и как, – спросил Кирилл, – теперь ты счастлива? Все, как ты хотела?
– Нет, – призналась я, – все совсем не так.
– Жаль, – сказал Кирилл.
И тут мне стало совершенно ясно, что ничего не изменится, если мы сами не исправим то, что сделали.
– Мне без тебя плохо, – сказала я, не дав себе времени на раздумья. Если бы я подумала, я бы заклеила себе рот.
– Мне тоже, – ответил он, и повторил – мне тоже.
– Тогда, может помиримся? – спросила я.
– И поженимся? – засмеялся Кирилл.
– Ну да, – кивнула я.
– Ты ненормальная, – объявил он и взял меня за руку, – но вообще-то я подумаю. И, может, так и быть, женюсь на тебе, если ты хорошенько попросишь.
Я наклонилась, и потерлась щекой о его плечо. Я всегда так делала раньше. Он потрепал меня по макушке, как маленькую. Любимый жест, он так делал всегда. «Всегда» – какое замечательное слово, именно про нас. Все будет хорошо. Все получится.