Жажда тела

...Ей пришло в голову не просто сесть на спящего мужа, а поставить рядом большое зеркало из коридора. Глядя на отражение, Лариса поразилась: она всегда считала, что главное в ней - это глаза, ресницы, крошечная родинка над бровью, ну, еще талия, а все остальное - как бы невидно и незаметно. А тут, без одежды, она увидела, как мощно притягивает взгляд ее зад. Какой он белый, пухлый, круглый, как сильно и страстно двигается. Никогда и не подумаешь, что он принадлежит женщине с таким грустно-отрешенным взглядом. Да, может быть, весь ее пессимизм, и грусть, и апатия - оттого, что она - не деятель, не инженер и даже не бухгалтер, а просто самка, которая любит трахаться, и ее счастье - не деньги, и не престиж, и не карьера, а классный самец, который понимает толк в удовольствиях, которому нужна женщина.
"Традиционный секс, - с насмешкой подумала она. - Через сыскное агентство, что ли, искать "традиционалиста"? Чтобы набрасывался на женщину, как голодный, но ласковый зверь. А так называемая "традиционная" поза? Кто может оттрахать женщину, лежа сверху, "честно" глядя ей в глаза? Да таких вообще нет. Это надо объявить самой редкой и экзотической позой и отважившемуся вручать призы.
В основном, вместо того, чтобы испытать животное удовольствие от того, что тебя берет сильный и решительный самец, приходится часами заниматься петтингом, неккингом и оральной возней, потом он соизволит сделать одолжение, потом ты же бежишь на кухню, чтобы он восстановил силы."
Муж так и не проснулся. Она сползла с него, легла рядом и, глядя на его расплывшийся подбородок, продолжала философствовать:
"Жены - это проститутки-неудачницы. Вот я - должна быть рядом с ним, делать вид, что я его люблю и хочу. А ради чего? Она попыталась вспомнить, что он делает по дому, и от этого еще более помрачнела. Боже мой, неужели восемь лет постоянного притворства, огорчений, разочарований, отказ от одиноких вечерних прогулок, когда особенно чувствуешь, что ты нравишься мужчинам, что ты желанна, и неужели все это - ради штампика в паспорте? Ради штампика!" Это открытие потрясло ее.
А ведь была любовь. Была великая иллюзия, когда она думала: я не могу жить без него.
Потом была суета, добыча куска хлеба, квартиры и вдруг...Вдруг она обнаружила рядом с собой толстого, ленивого, жадного мужика, напялившего маску, лицо некогда любимого юноши.
И все? И это вся жизнь? И это все счастье, что ей отмерено? Та ночь в студенческом общежитии, полная восторга, желания, упоения страстью. А все остальное было лишь платой за ту, одну ночь, а потом платой за воспоминание о той ночи, а теперь уже и воспоминания размыты и бледны, а платить все приходится.
Муж встал, то ли буркнул что-то, то ли кашлянул, сходил в ванную и опять лег спать.
Она продолжала смотреть в зеркало. Кожа показалась ей серой, незаметные морщинки у глаз - бороздами, спутавшиеся волосы - мочалом. Мрачный взгляд и обессиленно распластавшееся тело довершали картину. Неожиданно она остро почувствовала свою ненужность никому.
"Нет, так нельзя. Я превращаюсь уже даже не в старуху, а в ее разбитое корыто. Еще лет пять, а потом... Потом пожилая, но не пожившая, с бесцветными, мутными глазами...
Целая армия трусливых женщин, которых удерживает не любовь и даже не благонравие, а нерешительность. И я, я в ряду этих бледных созданий. А ведь у меня всегда так: все откладываю на потом: кажется, еще рано, рано; потом оглянешься: ко всему, к чему можно, уже опоздала.
Сейчас как раз тот момент, когда еще можно подумать о любви. В 36 даже Мерилин Монро была жалка в своих претензиях на любовь.
Ну нет! Я хочу испытать еще раз волнение, жар в крови, но не горечь унижения, а восторг победителя.
А что, если... Если позвонить Ему...
Нет, вдруг он ответит так же, как посмотрел тогда, в последний раз: как на пустое место. Это будет фиаско всей ее жизни, слишком большой удар. А в лучшем случае? Это будет такое потрясение, что разрушится и семья, и все благополучие, а этого она не хотела.
Я двадцать лет жизни потратила, чтобы понять, какой именно мужчина мне нужен, и не отступлю от этого образа ни на шаг. Долой глупых, тощих и серых!
Он будет из тех, кого так мало: умница, интеллигент, чтобы разговор с ним был как путешествие в неизвестный, красочный и прекрасный мир. Возраст... Должен быть намного старше, чтобы умел смаковать жизнь и дорожить ее радостями, а не растрачивать ее, как молодой олух. Рост: как говорится, в постели все одного роста. Единственное требование к внешности: ягодицы. Одна знакомая научила ее понимать толк в ягодицах: в идеале они должны быть мясистые и упругие...
Ну вот, помечтала, отвела душу, ну и ладно. Какое прелестное солнце, как оно нежно, щедро согревает. Хочется уснуть и ни о чем не думать под его ласковыми лучами и умереть тихо, во сне."

Лариса шла по коридору своего института, млела от ностальгии и воспоминаний. И едва не расплакалась, когда в священном месте, где раньше восседал он, ее возлюбленный, ее мечта, герой ее грез, она увидела железные двери и вывеску "Институт менеджмента".
И вдруг она услышала его бравый голос. Он шутил, как всегда, остроумно. Ее преподаватель с кафедры физики. Услышав его голос, она поняла, что пришла сюда именно за этим, а не чтобы умиляться стенами alma mater. Он заметил ее. Приятно удивился. Расспросил о квартире, зарплате.
Она отвечала, как на экзамене, и уже стала недоумевать: что я здесь делаю? Как вдруг он схватил ее руку, пропустил пальцы между пальцами и сдавил сильно, но не больно.
- Слушай, приходи ко мне домой. Я тебя буду учить.
Фраза была несколько бессмысленной. Чему учить?
- Вы меня ничему не научите, -она сделала паузу. - Я всегда была двоечницей.
Но глаза ее говорили другое: - Я и так знаю все.
Это был всего лишь взгляд. Это были всего лишь глаза. Но они говорили о многом.
Он прочел этот взгляд. Он понял его.
- Пойдем, - властно сказал он и, не выпуская ее руки, решительно пошел по коридору.
- Почему я слушаюсь? Почему я иду? - как отстраненный наблюдатель, думала Лариса и шла...- Почему он не боится, что кто-нибудь увидит...Это класс информатики. Там зал с компьютерами. А перед ним небольшой коридорчик. Без окон, там темно. И дверь замыкается на ключ.
Надо бежать, - подумала Лариса и сделала шаг внутрь.
Она не успела опомниться, как дверь щелкнула, закрывшись, и он прижал ее к себе так сильно, что она задохнулась. Какое начало! Она даже и не делала попытки сопротивляться. Зачем?
Бледным следом мелькнули какие-то мысли о предохранении и СПИДе. Но в этот момент он сжал ее грудь, и она забыла обо всем, лишь тихо мурлыкнула. Он приблизил палец к ее полным губам, чтобы дать знак молчания. Она, продолжая постанывать, не выпускала его палец изо рта. Откинув движением головы ее голову, он впился влажными губами ей в шею. Лариса почувствовала, что куда-то падает, и ей было все равно, куда. Когда она слегка пришла в себя и начала осознавать, что лежит на диване без юбки и в поднятой к подбородку блузке, он придавил ее своей тяжестью...
Ей казалось, что она должна или потерять сознание, или умереть:
такое роскошное блаженство на грани безумия не предназначено для нее, так не бывает. Но нет, она почувствовала все до конца.
Потом, обессилевшей от впечатлений, ей не хотелось ни двигаться, ни думать.
"Быть бы вечно в этой темноте рядом с ним, на этом диване."
Он сидел рядом. Подождав несколько минут, пока она опомнится, он положил ей руку на голый живот.
- Нам пора.
- Да, конечно.
- Ты придешь еще?
- Приду.
Ей хотелось скорее остаться одной, чтобы разобраться в том, что произошло. Она сбежала по лестнице, увидела свое отражение в зеркале и остановилась, удивленная. Как Маргарита у Булгакова помолодела на десять лет от колдовского крема, так и она.

...Муж скосил на нее глаза и с удивлением произнес:
- Чего это ты такая довольная? А?
- Я? Я всегда такая.
- Ну, конечно! - он схватил ее за руку и с силой притянул к себе.
- Что происходит? - подумала Лариса. - Он никогда таким не был.
Она с удивлением, широко раскрытыми глазами смотрела в упор ему в лицо, отчего он еще больше рассвирепел и, по-хозяйски прижав ее к себе, впился губами в ее губы. Лариса почувствовала, что опять из живота разливается какое-то чувство истомы, и сейчас оно достигнет кончиков пальцев, зазвенит в ушах и наступит сладкое умопомрачение.
Когда он сел на диван и притянул ее к себе, она сначала не двигалась, парализованная удивлением, ведь муж вел себя в точности так же, как тот, другой, недавно... Потом она раздвинула ноги и ни о чем больше не думала, вся отдавшись ощущениям.
- Зачем мне куда-то звонить? -подумала она в этот миг. поделиться

Эмилия

13.10.2000