Завещание

– Сержик, что значит «проверить искренность чувств»? Не задавай вопросов, и тебе не соврут. А чувства либо есть, либо их нет, как они могут быть неискренними? – пропела высоким сопрано молодая особа, управлявшая мчавшимся с явным превышением скорости серебристым «Субаро». Начинался вечер. Ясное, почти чистое небо, юная листва деревьев за внешним краем кольцевой и веселое майское солнце, слепящее всех, кто двигался по дороге на запад. Шумный поток теплого воздуха, врывающийся через полуоткрытые боковые стекла, весело играл темно-русыми локонами зеленоглазой девушки.
– Хорошо сказано, – ответил ее спутник. Он вытянулся на пассажирском кресле, прикрывшись от солнца ковбойской шляпой. – Между прочим, сегодня ровно сто дней с момента нашей свадьбы, Светик.
– Какой ты душка! Ради этого дня пожертвовать своей любимой нырялкой! А мне было так приятно побродить с тобою по магазинчикам.
Мужчина улыбнулся:
– Вчера ко мне пришла наш главный бухгалтер с запотевшими от недоумения очками…
– Это такая практичная дамочка приятной полноты, похожая на дочурку Раневской и Моргунова? – Света любила подыскивать людям, производящим впечатление, «родственников» среди знаменитостей и легендарных персонажей. – Что ж ее так озадачило?
– Рассказала о своей подруге. Та замужем без малого двадцать лет, у них двое почти взрослых детей. Заботливый супруг, уютное гнездышко, совместные поездки в отпуск. Идиллия растворилась в один прекрасный день, когда она застала мужа в постели с личным массажистом, с которым у нее самой был страстный роман последние четыре года. Скажи-ка, мне, дорогая, чьи чувства были здесь самыми искренними?
– Разумеется, массажиста. И ласков и мил, и двух полюбил, – улыбнулась девушка, и тут заметила, что им на хвост села синяя тюнинговая «десятка», которая периодически моргала дальним светом и повизгивала сигналом, похожим на фальцет алкоголика. По соседней полосе, как приклеенная к ее «форестеру», двигалась черная «Ауди». Светлана хмыкнула:
– Кажется, эти смелые пацанчики увидели на заднем стекле каблук в красном треугольнике и готовы устроить подставу. Мы не слишком быстро едем, милый?
– Нет, что ты, дорогая. Мы просто слишком низко летим, – улыбнулся мужчина.
– Знаешь, что такое «мечта таксиста»?
– Что-о-о!?
Внезапно двигатель дико взревел, машина клюнула носом, как будто собралась сделать кувырок, а непристегнутый Серж с возгласом «Э-э-эх!!» подпрыгнул со своего сиденья. Сзади послышался истошный визг тормозов, гулкий удар, и, притершись бортами, преследователи остановились.
– В искренности чувств этих добрых молодцев, ты, надеюсь, не сомневаешься? – спросила Света, вновь набирая скорость.
Оставшаяся часть пути прошла в полнейшем молчании. Когда автоматика, нудно жужжа, закрыла ворота, Света повернулась к Сержу. Глаза ее, влажные от волнения, возбужденно блестели, дыхание стало неровным, – резкий прилив адреналина добавил привлекательности, и грех было бы этим не воспользоваться:
– Прости, дорогой, тебе пришлось немного понервничать. Женился, бедный, на потомственной мотоциклистке…
– А теперь еще и автоподставщице, – съязвил он.
– Ну-у… ну, я постараюсь больше так не делать…
– Обещался сурок не дремать, да заснул. Пора взрослеть, Светочка.
– Раньше тебя привлекала наша разница в возрасте, – голос девушки стал переходить на шепот, а рука скользнула под рубашку. Света потянулась поближе и почувствовала легкий запах, в котором угадывались нотки кедра и жимолости – аромат «Фаренгейта», подаренного мужу сегодня утром. Край блузки немного поднялся, показав стройную загорелую талию.
– Везде, кроме проезжей части…
– Слушаюсь, сэр! – она ловко перескочила прямо к нему на колени, их руки и губы сплелись, и на пару минут настала почти полная тишина, которую нарушали редкие глухие стуки остывающего двигателя.
Вечер завершился легким романтическим ужином у камина, а когда Серж, наконец, заснул, она добежала на цыпочках до ванной и с наслаждением погрузилась в теплую воду, поверх которой плавали белые кучевые облака пены. Вместе с полудремой и ароматами трав ожили нежные картинки недавнего прошлого…

Сержу было сорок семь лет, «почти за пятьдесят», как говорил он. Их роман со Светланой начался неожиданно, когда она, работая менеджером по продаже рекламы в строительном журнале, напросилась к нему на прием, чтобы уговорить на публикацию серии заказных материалов. Ее приветствовал поджарый мужчина с обветренным и почти бронзовым от загара лицом, на рабочем столе которого стоял воткнутый полукруглым лезвием в щербатый кусок темного дерева ритуальный нож «туми» с головой ягуара на рукояти. Заметив смущение и любопытство онемевшей барышни, он с улыбкой стал рассказывать о путешествии в руины Мачу-Пикчу, спрятанный среди перуанской Сьерры, расположенный на высокой горе, в нескольких сотнях метров над бешеной стремниной реки Урубамбы, древний город-призрак был обнаружен лишь в девятнадцатом веке.
Через полгода после знакомства Серж переехал к ней в хрущобу и поклялся продать свое жилье. Две недели райского наслаждения в однокомнатном шалаше из силикатного кирпича, и у скромного домика на Новорижском шоссе появилась официальная хозяйка …
– Какой он все-таки душка, мой бродяга, – прошептала девушка, выбравшись из ванны и глядя на себя в зеркало.
Через полчаса она спала, уютно присоседившись к его плечу.

«Если повезет, меня оправдают…»

Домашняя примерка обновок состоялась на следующее утро под аккомпанемент радио. Серж, стоя перед зеркальной стеной в шортах и босиком, комбинировал пиджаки, сорочки и галстуки, а Света то и дело появлялась из-за ширмы, демонстрируя какой-нибудь элемент одежды или увлекая его потанцевать под захватившую ее мелодию. После очередного «белого» танца в новом купальнике и босоножках она убежала для продолжения примерки пляжных нарядов, а музыка сменилась бормотанием диктора, – начались новости.
«И напоследок, сообщение из Франции. Сегодня ночью скоропостижно скончался бывший депутат Госдумы, предприниматель Альберт Белоглазов. Некоторых постояльцев отеля разбудил отчаянный женский крик, когда семидесятитрехлетний бизнесмен преставился прямо в объятиях своей благоверной. Местные врачи предполагают, что причинами столь внезапной остановки сердца могли стать неумеренное потребление «виагры» и его последний бурный роман, две недели назад завершившийся бракосочетанием. Безутешная вдова двадцати двух лет, по сообщениям пресс-службы господина Белоглазова, уже на пятом месяце беременности…»
– Видал я Альберта несколько раз, Клинтон отдыхает, – на фоне рекламы и шуршания упаковочного пакета послышался голос мужа. – Слушай, Светик!
Последние слова прозвучали совсем близко, ширма неожиданно наклонилась, и его голова показалась сверху, застав ее врасплох раздетой по пояс и рассматривающей ярлычок на новой вещице.
– Что такое?.. Сержик!!
– Что же ты будешь делать, если я вдруг помру? – голова исчезла, все встало на места, и послышались шаги.
– Похороню тебя, – ткань была очень приятная на ощупь, но из-за дурацкой темы топик оделся задом наперед. – Когда смерть придет, ей не откажешь.
Короткая пауза и снова вопрос:
– А потом?
– Если повезет, меня оправдают, – она натянула обновку как надо и вышла к зеркалу. Нежно-желтый цвет ей очень нравился.
– А почему тебя должны обвинять? Ах, ты! – от удивления он укололся, вынимая булавки из новой сорочки.
– А почему ты должен помереть, да еще «вдруг»?
– Как известно, мужчины живут меньше женщин.
– Особенно весьма обеспеченные мужчины, женатые на молодых девушках, ты ведь это хотел сказать?
– В каком-то смысле.
– Так зачем тогда было предлагать мне руку и сердце?
– Ты сама признавалась, что тебе нравятся кавалеры постарше, – все булавки были вынуты и отложены в сторону.
– Но не старики-ипохондрики, одной ноздрёй нюхающие могильную гниль. И вообще, Серж, давай поговорим о тебе.
– И что тебя интересует?
– С какой стати ты уже несколько раз поднимал эту тему? У тебя что, появился синдром миллионера?
– А у нас появились табу? – одетая рубашка была белой в тонкую, едва уловимую серебристо-голубую полоску.
– У нас появилось недоумение.
– Недоумение?
– Не стал ли кое-кто из нас завидовать фараонам.
– Правда? В чем же им можно завидовать, они ж давно превратились в сушеные мумии?
– Зато могли брать своих жен на тот свет.
– Может быть, они их очень любили? – многозначительно усмехнулся он и достал из гардероба светло-коричневый галстук с египетскими мотивами в рисунке, подаренный ею на прошлое Рождество.
– А, может быть, они считали их своей собственностью? – парировала она. – Подожди, этот галстук довольно легкий и его лучше завязывать «бальтусом» или «ганновером», а то у рубашки воротник…

Осень

Прошло без малого полгода, и подобные разговоры больше не повторялись. В конце лета они съездили на северо-запад Боливии, и несколько дней прожили на берегу Титикака – настоящего горного моря в Андах. Пока муж с друзьями-археологами разыскивали какие-то горшки на дне, Света с удивлением разглядывала плавучие тростниковые деревни индейцев. Эти странные «люди черной крови, не чувствующей холод», как они себя называли, с крайнем недоверием относились к бледнокожим, то и дело пропадающим и возникающим из-под озерной глади. Потом были вечерние прогулки по Тиауанако. Последние закатные лучи слабо освещали темный андезит Ворот Солнца, а Светлана касалась ладонью холодного камня, вглядывалась в глаза резного барельефа Виракочи, – главного божества далеких предков озерных жителей, и тихо спрашивала застывшее изваяние, помнит ли он своих почитателей? О чем просили его? Наверное, как и все люди – о спокойной жизни, о любви, о детях, о благополучии. Виракоча молчал, не считая себя обязанным отвечать чужестранке или решив оставаться немым свидетелем навсегда ушедших эпох…

Была дождливая середина ноября, и Серж сорвался на пару недель «понырять» в какой-то полярный медвежий угол. Света получила в агентстве хороший заказ по выводу на рынок нового бренда. Осуществить подобный полноценный проект, от нейминга до реализации медиаплана – профессиональная мечта многих рекламных «манагеров» и, оставшись на время одна, она, подобно Сержу в его ледяных морях, полностью погрузилась в пучину работы, посвятив этому все выходные. А во вторник утром ей сообщили, что муж находится в реанимации с подозрением на серьезную баротравму.
В один миг перед ней возник жизненный узел, который, как подсказывала ее интуиция, еще только начал запутываться. Уже сейчас она с трудом представляла, как ей удастся состыковать завершение проекта в такой ситуации, когда Сержу наверняка потребуется максимум ее заботы и внимания.
Медицина катастроф ничего не обещала. На вопросы, что ей делать, врач ответил, нахмурившись:
– Ждать. Кессонка – коварная штука. Пока не будут проведены все необходимые исследования, риск обширного инсульта считается крайне высоким. Если вы не хотите, чтобы ваш муж внезапно умер или превратился в растение, больному категорически, слышите, ка-те-го-ри-чески запрещается сообщать любую негативную информацию, так или иначе могущую повлиять на его эмоциональное состояние. Запрещается также занятие умственным трудом и все такое прочее. Насчет вредных привычек, кажется, объяснять не нужно…

Новоселье и угон

Внутренний голос не наврал, неприятности часто ходят строем. Выезжая тем же вечером с заправки на МКАДе, Света вдруг услышала в районе заднего моста автомобиля какой-то странный скрежет, превратившийся в грохот отвалившихся железок. Не успела девушка выйти из машины, как две пары чьих-то сильных рук схватили ее сзади, надели на голову темный полиэтиленовый мешок, воняющий растворителем, и, словно ненужный балласт, отшвырнули в ледяную полужидкую слякоть обочины. Освободившись, автоледи нашла на дороге запутанный конец металлического троса с навязанными на него обрезками труб и пустыми консервными банками. Первые несколько минут внутри не было ничего кроме удивления и злости на себя саму. Как она, ОНА могла клюнуть на эту детскую «погремушку», о которой знают даже самые принципиальные пешеходы? Объяснения не находилось…
В полпервого ночи Светлана, после всех неизбежных мытарств в милиции, на такси подъехала к воротам поселка, но ни машины, ни ее саму охранник пропускать не спешил:
– Сожалею, но Сергей Андреич оформил пропуск только на две машины. На вас лично никаких распоряжений не поступало, и у меня могут быть неприятности.
– Однако, здравствуйте, – вырвалось у нее.– Как же мне попасть домой?
– Вы все равно туда не попадете. Участок опечатан, – он протянул ей прозрачный файл с бумагой на бланке Минприроды. «Однако, до свидания», – поджав губы, подумала Светлана и попыталась понять запутанный официальный текст, а мужчина, понизив голос почти до шепота, продолжил: – Они говорили, что там находился какой-то редкий целебный источник, который господин Сокольский, грубо нарушив закон, закопал. Но я работаю на этом объекте девять лет, и ни о чем таком слыхом не слыхивал.
Это был шанс. Возвращая пустой файл, она положила в него хрустящую бумажку с видом Ярославля и наивно спросила:
– Скажите, ведь опечатали только участок, а не дом, правда?
Перебравшись через забор, Света откопала в клумбе около крыльца ящичек с ключами, спрятанный Сержем в период его холостых загулов «на всякий случай». В темноте прошла в гостиную и, опустившись в кресло, на мгновение потеряла сознание от убаюкивающих домашних запахов. Казалось, что ОН сейчас зажжет камин, подбросит в огонь можжевеловых веток, принесет горячий чай с медом, будет насмешливо называть ее «хозяйка», и вся суета последних дней сгинет как безумный сон… Побросав максимум из того, что могла собрать для себя и Сержа в большой походный рюкзак мужа и спортивную сумку, «хозяйка» пробежалась по дому, запихивая в карманы все деньги, которые удавалось найти. Получилось негусто, – ключ от домашнего сейфа уехал вместе с ее машиной.
В метро уже входили озябшие на утреннем морозе первые пассажиры, когда тяжелая стальная дверь огромной почти пустой квартиры впустила вконец измотанную девушку в пахнущий свежей краской и лаком холл. Кое-как поужинав купленными по дороге продуктами, она, как была в джинсах и кофте, с наслаждением растянулась на длинноворсовом ковролине будущей спальни, прикрывшись добытым из рюкзака пальто.
Днем она обнаружила в почтовом ящике два конверта. Первое письмо было из банка, который уведомлял о том, что на основании кредитного договора «квартира переходит в собственность кредитора в связи с невозвращением заемщиком основной суммы в указанный срок». Второе пришло от инжиниринговой фирмы Сержа: на основании Устава полномочия недееспособного руководителя компании были прекращены и переданы его заму. Чтобы найти новое жилье, оставалось не больше двух недель.

Почти год назад, когда Света переехала к Сержу, она думала, что для ее независимого характера не будет ничего сложнее, чем привыкнуть к новому качеству жизни, источником которого целиком и полностью были деньги ее мужа. Однако возвращение в реальный мир среднего человека оказалось подобно перемене «Мерседеса» на «Жигули», – иногда кажется, что лучше бросить все и пойти пешком.
После вчерашних приключений простая, без ароматов и пены, ванна с горячей водой показалась верхом роскоши.
При разборке вещей на самом дне сумки вдруг обнаружился светло-коричневый «египетский» галстук. Обернув его вокруг шеи, девушка подошла к зеркалу и, ткнув указательным пальцем в отражение, громко сказала:
– Что ж, дорогой, больше всего ты боялся оказаться беспомощным, а теперь полностью зависишь от профессионализма врачей и моего усердия. Сможет ли твоя гордость пережить такое?
Странным образом она даже не задумывалась, что будет делать, если мужа разобьет паралич.

Пятница. Вечер

Вечером в пятницу на выходе из больницы ее встретил Дворыкин, которого Серж считал одним из своих лучших друзей. Этот высокий статный круглолицый хозяин нескольких ресторанов напоминал и Вакха, и Аполлона одновременно. Природа наградила его сочным дородным телом, приятным звучным баритоном и милой улыбкой, в которой к пятидесяти пяти годам угадывалось искушенное сладострастие римского патриция.
– Светочка, составишь компанию в дегустации нового морского меню моей забегаловки?
– У вашей забегаловки, Александр Денисович, замечательные повара, но очень придирчивый фейс-контроль. Сомневаюсь, чтобы моя джинса, за последние дни насквозь пропахшая медициной, подходила под эти стандарты.
– Но главный-то фейс будет при тебе, – Дворыкин, усмехнувшись, очертил в воздухе вокруг своего лица и открыл пассажирскую дверь.
В салоне «мерса» пахло свежей кожей, а еще клубникой и персиком – абсолютный контраст легкой небрежности сержиного драндулета, в котором всегда можно было найти какое-нибудь вещественное доказательство бродяжного характера владельца, будь то осколок амфоры или застрявшая между сиденьями фотография морской черепахи.
За столиком ресторатор хвастался эксклюзивной винной картой:
– Я решил сделать ставку на Францию девяностого года. Только такие вина имеют необыкновенную внутреннюю легкость, свойственную парижской влюбленности.
– Вы романтик?
– А кто из нас не романтик? Хорошее вино и красивая любовь – две самые притягательные вещи на свете. Знаешь, каждой женщине соответствует свой тип напитка. Некоторые напоминают колу – сладкие, но шипучие, есть похожие на молоко – спокойные, и очень полезные в жизни. А есть жемчужины, которых можно сравнить только с редкими дарами виноградной лозы.
– И с чем из такой богатой палитры вы сравнили бы меня, Александр Денисович?
Вопрос был ошибкой, и Света поняла это, едва успев закончить фразу. Дворыкин взял со стоявшего неподалеку столика бутылку с выцветшей этикеткой, на которой было написано по-французски, и два чистых бокала.
– Это арманьяк сорок шестого года, – он умелым движением своих белоснежных ухоженных рук с отманикюренными ногтями срезал сургуч и достал пробку. – Сначала попробуй.
Света глотнула янтарную жидкость с благородным терпким ароматом, но только дежурно улыбнулась и ничего не сказала. Ей не нравились крепкие напитки, они жгли горло и потом очень хотелось есть.
– Особый дух, особый вкус, который не может оценить первый встречный. Он выражает твою сущность – своеобразную красоту и свободолюбие, порывистость и нежность, разум и романтизм. Каждый глоток – прикосновение к возвышенной тайне. Это напиток не для всех. Тот, чей бокал опустел, должен или наполнить его вновь, или покинуть общество избранных…
Дворыкин пригубил, и, помедлив, сказал:
– Мы будем неплохо проводить время, Светочка. Романтика в эти трудные годы не повредит никому. Абсолютно никому.
– У чужой жены губы слаще, бедра круче, а грудь пышнее, правда?
– У жены друга вдвойне, – улыбнулся Вакх. – Твой муж замечательный парень, дорогуша, но он безалаберно относился к своим делам и, даже, как видишь, к технике безопасности. Не стоит нырять за ним в его дурацкие проблемы. Думаю, не ошибусь, если скажу, что тебя привлекает в мужчинах не столько разница в возрасте, сколько их успешность и то, что они могут дать такой неординарной личности, как ты, дорогая Светочка…
Ее собеседник слыл ценителем прекрасного. Ухаживал он красиво, балуя избранниц дорогими подарками, и немало обворожительных охотниц за кошельками были бы не прочь составить ему компанию. Света улыбнулась:
– Боюсь, мне будет скучновато чувствовать себя еще одной бутылочкой из вашей уникальной коллекции редких напитков. Спасибо за приятный вечер, Александр Денисович, и не надо провожать, я уже взрослая девочка и домой доберусь сама.
Если бы она ушла не так быстро, то услышала бы, как Дворыкин бормочет себе под нос:
– «…Брызги вина увлажняют пернатые крылья Амура, и остается летун, отяжелев, на пиру…» Какая смесь! Какой букет! Какой аромат…

Начало новой жизни

Через шесть дней они с Сержем уже ехали на такси в новое семейное гнездышко – приличную и недорогую однушку в Люберцах, которую Светлана сумела найти и обустроить. Из всех подозрений подтвердилась только баротравма коленного сустава, доктора обещали вылечить это в амбулаторном режиме.
– Что ж Светик, – усмехнулся Серж, выслушав ее рассказы. – В бурю любая гавань хороша. Зато сегодня у нас новоселье.
– Ты прав, милый. Будем радоваться хлебу и квасу.
Они пили игристое вино, танцевали сиртаки и вспоминали первые дни совместной жизни в ее долгоповской хрущобе. А потом муж достал из бумажника кредитку и положил на стол.
– Здесь на счете около тридцати тонн зелеными. Тебе должно хватить на первое время. Фирму не вернуть. Дом, когда закончится суд по поводу земли, придется продать. Ты обязательно получишь половину.
– Что это значит, Сержик?
– Пока есть время, тебе нужно устроить нормальную личную жизнь…
Договорить ему не дала пощечина.
– Жалкий трус! Нужна мне твоя половина как корове седло! Самовлюбленный кретин! Ты хочешь откупиться от меня после… после… – не в силах продолжать, жена плеснула ему в лицо остатки шампанского и убежала в ванную, не желая плакать в его присутствии. Сквозь шум воды было слышно, как хлопнула входная дверь. Через три часа он позвонил ей на мобильный.
Наступило перемирие, и началась новая жизнь.
«Стоячая вода киснет», – сказал Серж и устроился простым инженером в какой-то строительный холдинг. Продажи созданного Светланой бренда продвинули ее в начальницы отдела. Каждый раз, когда «рекламная фея» задерживалась на работе допоздна, муж готовил ужин и шел встречать ее к остановке.

Раскрытый заговор

В День Святого Валентина Света постаралась вернуться домой пораньше. На лестничной клетке пахло розами, – тропинка из лепестков вела от лифта до квартиры, над приоткрытой входной дверью красовалось багряно-желтое цветочное сердце. Предвкушая нечто сказочное, она вошла и остолбенела, не зная, заплакать ей или просто уйти. В комнате за накрытым столом сидел Дворыкин.
– Мы тебя ждали, – стоявший за дверью Серж снял с нее пальто и провел внутрь. Раздались радостные крики и аплодисменты, – это были старые друзья мужа, большинство которых пропало еще в ноябре.
– Если бы не было зимы, мы не любили бы лета, – улыбнувшись, сказал Дворыкин. – У нас есть традиция – устраивать своим новоиспеченным благоверным настоящие приключения, дабы убедиться в их правдивости и постоянстве. Иван попал в дурдом с диагнозом «мания величия», Герман «умирал» от рака, а когда ваш покорный слуга вдруг оказался «беглым каторжником» с фальшивой фамилией и биографией, его тогдашняя вторая половина побежала в УВД. Ты, Светочка, конечно, чемпионка, раз смогла пережить настоящий угон и домогательства такой сволочи, как я.
– Настоящий угон?
– Да, Светуль, – обнял ее Серж. – К сожалению, это не наша работа, и твоего субаровского «лесника» уже не вернуть…
Дворыкин перебил их, поднимая бокал:
– За союз красоты и смелости! Горько!

Спустя неделю в загородном доме зажигали камин.
– Стоило ли так бояться любви, Сержик? – спросила она, глядя, как он подкладывает дрова. – Ведь ты столько раз говорил мне, что «перестал мыслить свою жизнь без счастья по имени Светлана и рад этому до безумия…»
– Не знаю, Светик. Но что теперь бегать после пожара за водой? Лучше слушай сюда, на майские праздники предлагается попробовать добраться до острова Пасхи. Есть вариант сделать это после небольшой остановки в Чили…

«Добро пожаловать в семью…»

В последнюю пятницу марта под вечер ударил небольшой морозец. Серж вернулся домой вконец измотанный трудными переговорами, опрокинул стакан водки, зашторил окна и отключился. В полночь, когда в гостиной старинные куранты заиграли «Многая лета», он упал с дивана и открыл глаза. Был кромешный мрак и никаких свидетельств возвращения жены. Серж поднялся наверх, спустился в подвал, заглянув во все помещения, – темно и пусто. Мобильный не отвечал. Неприятное чувство тревоги стало понемногу проникать в его сердце. Неужели доездилась на закрытии зимнего сезона? Кляня себя за то, что не сжег мотоцикл, он прошел в ее комнату и выдвинул верхний ящик письменного стола. Внутри не было ничего, кроме открытого конверта нежно-голубого цвета, на лицевой стороне которого алел отпечаток женских губ, и заглавными буквами было написано от руки «ЗАВЕЩАНИЕ». Серж извлек исписанный аккуратным почерком и пахнущий любимыми духами Светы лист стандартного формата:
«Дорогие мои близкие и друзья!
Если вы читаете эту бумагу, значит, меня, к сожалению, уже нет в живых.
Мое тело кремировать, а прах развеять с самолета не менее чем с трех тысяч метров. Я хочу стать частицей неба, облаком или ветром, и всегда парить над землей.
Мой маленький сын пусть живет с моими мамой и папой. Они еще полны сил, и сумеют воспитать его не хуже, чем старшую дочь. Мои сбережения прошу положить на счет моего ребенка. Это мой подарок к его совершеннолетию. Дорогой малыш, надеюсь, ты простишь маму за то, что она не смогла прожить с тобою прекрасные годы твоего детства.
Мои наряды предлагаю забрать моей милой сестренке Соне. Сонечка, старайся не надевать синее платье, – тебе будет внатяг. На выпускной вечер рекомендую черно-зеленое, я еще не успела его обновить.
Мой сотовый телефон и ноутбук я дарю моему милому братику Денису. Дениска, надеюсь, в школе будут завидовать.
Мою машину я дарю папе. Папа, я, конечно, понимаю, что лучше двадцатилетнего «Москвича» на свете ничего нет. Но, думаю, что скромный «Пининчик» пригодится тебе по хозяйству.
Мой новый сервиз, украшения и личные вещи я дарю моей милой мамочке. Мамочка, спасибо тебе за все и береги себя. Сохрани, пожалуйста, мои мягкие игрушки для малыша.
Мою квартиру предлагаю сдать в аренду. Эти деньги пригодятся родителям и моему ребенку.
Очень прошу всех, кто меня любит, не приносите мне на могилу искусственных цветов.
Спасибо всем, всем, кто дарил мне свои улыбки, тепло и радость.
Будьте счастливы. Всегда ваша
Светлана».
Аккуратную подпись скреплял еще один алый поцелуй.
Кроме недоуменного разочарования, в душе не было практически ничего. Неужели опять ошибка? Неужели он настолько стар и зануден, что с ним рядом неинтересно существовать даже заурядным охотницам за кошельками? Хотя назвать Светлану заурядной было никак нельзя…
Раздался телефонный звонок. Незнакомый женский голос торопливо сообщил, что его загадочная спутница жизни находится в больнице академии наук и очень просит его приехать.
Под колесами скрипел грязный лежалый снег, а Серж, на автопилоте управляя машиной, раз за разом прокручивал в голове все, что мог вспомнить, пытаясь раскрыть мучившую его тайну. Кем была его жена? Что заставило ее прятать от него ребенка? Болезнь? Криминальное прошлое, которое не отпускает? Нет, не то… Наверное, проблемы с наркотиками! Точно, последние пару месяцев Светлана стала какой-то странной. Легко обижается, часто переутомляется даже от небольших нагрузок, рано приходит с работы и рано ложится спать. Иногда уезжает, не говоря, куда и зачем. Практически перестала выпивать, разве что бокал «божоле» после долгих уговоров. В общем, типичные косвенные симптомы неудачной ремиссии. И завещание сюда же, – жизнь на игле все равно, что танцы сковородке: рано или поздно скурвишься.
С опасением созерцать некое подобие ломки, Серж вошел в палату, не имея в руках ничего, кроме голубого конверта. После недавней влажной уборки попахивало хлоркой. Света была одна и лежала на высокой железной кровати белого цвета, прикрытая наполовину легким одеялом. На ней была желтая футболка; спортивный костюм, в котором она уехала, висел рядом на спинке стула. Выглядела девушка неплохо, но мужу все равно не захотелось размениваться на дежурные любезности.
Света его опередила:
– Привет, Сержик! Гляжу, ты уже прочитал мое завещаньице. Как тебе духи?
– Так себе. Неужели после полутора лет нашей совместной жизни тебя вдруг стала душить жаба, и ты не оставишь мне на память даже лысого медвежонка?
– А на что тебе в могиле медвежонок, любимый мой родной? – она сама поправила подушки и присела в постели.
– Как это… мне в могиле?!
– Ты же не раз повторял мне, что если я уйду, в твоей жизни не будет никакого смысла. Однажды я в это поверила и подумала – а что, если я умру? И пришла к выводу, что ты просто обязан наложить на себя руки. О-бя-зан! Так что, уволь: зачем несчастному медвежонку становиться другом сумасшедшей мумии? У него найдется другой приятель…
– Кстати, почему ты ни разу не говорила мне о своем ребенке?
– О нашем ребенке, Сержик.
– О нашем… чего?!
– «Если б я была царица, третья молвила девица, я б для батюшки царя родила богатыря…» Ему уже три месяца, и он живет здесь, подойди поближе, – Света положила его руку пониже сердца и улыбнулась, опустив глаза. – Одно время, как это не странно, малыш не возражал против наших с ним выкрутасов, но сегодня мне стало плохо, и я осталась на мотокроссе среди зрителей. Потом сама приехала сюда, тут работает подруга.
– А откуда ты знаешь, что будет мальчик?
– Я это чувствую, папочка. Ведь я могу это чувствовать, правда?
В дверь постучали. Вошла средних лет женщина в светло-зеленом медицинском костюме, молча пододвинула поближе прибор ультразвуковой диагностики и, включив монитор, произнесла уставшим голосом:
– Готовы? Ложитесь.
Желтая майка была приподнята, на датчике оказалась порядочная порция прозрачного геля, и женщина стала водить им по животу пациентки. Серж стоял, как зачарованный, и удивленно смотрел, как на экране то возникает, то пропадает копошащееся существо, которому через полгода придется носить его отчество. А тем временем Света, не сводя с мужа полные омуты своих больших зеленых глаз, негромко и нежно сказала:
– Добро пожаловать в семью, Сереженька.