Парижский синдром

Не знаю, как вам, а мне крупно повезло в лотерее, где разыгрывались родители. Я вытащил счастливый билетик, и мне достался отец, бешено разбогатевший на торговле недвижимостью в Калифорнии и, более того: щедрый, умный и дальновидный.
Он и превратил жизнь вашего покорного слуги в сплошной приятный эксперимент, положив мне - единственному отпрыску - приличную месячную ренту, позволяющую жить безбедно и весело.
Этот гуманный шаг просвещенного предка сразу и окончательно снял для меня вопрос работы - этой унылой тягомотины, отменил необходимость делать карьеру, ходить в офис и просиживать там штаны.
Вместо этого я тратил время на общение с друзьями, искусство и прекрасный пол. Папа говорил мне:
- Прежде, чем начать общаться с бабами, запомни мой первый урок. В нем всего две истины. Первая: все бабы (за редким исключением) - стервы, вторая: нестервы могут легко стать ими при определенных обстоятельствах.
Эти постулаты папе подсказала сама жизнь.
Моя мать сбежала с баскетболистом из НБА, когда мне было три года. Отец сначала мучился, переживал, а потом поостыл и стал извлекать максимум выгод из создавшейся ситуации.
Меня воспитывала знакомая отца - мадам Лорнье, француженка из Парижа, прожужжавшая мне все уши о культурной столице мира и разбудившая интерес к этому городу утонченной богемы и разнузданного секса.

Линда

Признаюсь откровенно: невинность я потерял довольно рано - в четырнадцать лет. Способствовала этому, и весьма активно, одноклассница Линда, имевшая репутацию рьяной трахальщицы.
Заметив ее интерес к моей персоне, я в первый же уикэнд пригласил ее к себе послушать хороший джаз. С таким же успехом я мог бы пригласить ее покайфовать под напевы чукчей с Аляски. Музыка ее не интересовала, а вот то, что скрывалось под моим зиппером, привлекало длинноногую грешницу гораздо больше.
Предок в пятницу вечером отъехал к своей подружке Деми, освободив дом для отличной вечеринки. Таковой она и получилась, ибо Линда, едва появившись, вплотную занялась моим вздыбившимся при ее появлении органом. Она только прошептала:
- Обожаю девственников... превращать в мужчин!
Минет в ее исполнении показался мне божественным, а на ее лице был написан такой кайф, словно она лакомилась чудесным пирожным.
Вдоволь насладившись моим болтиком, она, как заправская порнозвезда, присела надо мной, раздвинула распухшие от желания губки и погрузила моего "путника" в истекающую соками вульву.
Через несколько секунд я взорвался, но это нисколько не огорчило партнершу. Она снова взяла увядшего бойца в свой умелый ротик, и через несколько минут он тянулся, как упорный росток под теплым солнцем.
Следующее наше слияние было долгим и насыщенным. Линда показала мне семь основных поз, за что я готов был носить ее на руках.
Еще пару месяцев сексуальная труженица активно занималась моим воспитанием, после чего я почувствовал себя опытным казановой и начал потихоньку увеличивать список любовных побед, находя подружек на пляжах, теннисных кортах и на дружеских вечеринках.
По совету папика я поступил в Калифорнийский университет и окончил его без особого труда по специальности "французский язык и литература".
За годы обучения я легко довел свой донжуанский список до полусотни.
Следующий мой жизненный шаг на первый взгляд мог показаться спонтанным, но на самом деле я задумал эту авантюру давно. На нее меня подвигли знаменитые американцы Хемингуэй и Миллер, книгами которых я зачитывался, и, конечно, моя гувернантка - мадам Лорнье.
Вооруженный знанием бессмертных творений Бодлера, Рембо, Верлена, Вийона и могучим сексуальным опытом, с согласия предка и при его мощной материальной поддержке, я рванул в Париж с твердым намерением заняться писательским трудом.
Отец сказал, провожая меня:
- Занимайся, сынок, чем хочешь, но только не нарушай уголовный кодекс!
В лайнере, несущем меня к берегам Сены, я листал томик любимого Миллера и набрел на фразу:
"Париж имеет странное свойство, - писал старина Генри Миллер. - Чем больше вам здесь досталось, тем сильнее он вас притягивает, тем крепче держит вас за яйца - точно одуревшая от страсти женщина, готовая скорее умереть, чем выпустить вас из своих рук. Я никогда не променяю эту парижскую круговерть ни на рай небесный, ни на рай земной".
Скользя по удивительно знакомым парижским улицам, я думал, как и за что меня будет "держать" этот город.

Богемная жизнь

Я снял уютную квартирку, оклеил стены портретами моих литературных кумиров и с головой окунулся в богемную жизнь, по вечерам отстукивая на любимом ноутбуке мысли, родившиеся от многочисленных встреч, ночных философствований с литераторами, художниками, музыкантами, разнузданных оргий с веселыми студентками, удалыми тайскими проститутками и с трепетными провинциалками, почти девственницами, приехавшими "покорять Париж".
Среди моих знакомых числились богатые чудаки типа Джона Хаммонда, который держал корову в центре Парижа, пас ее в своем парке, потом лакомился теплым молочком и угощал им гостей - полунищих идеалистов, грызущих сухари несбыточных проектов, мифов, иллюзий и не отданных долгов.
Меня заряжали мимолетные встречи с женщинами, расставания с легкой горчинкой и сладостные разлуки, я балдел от потока гениев, талантов, прожектеров, эмигрантов-неудачников, клошаров, мошенников и вымогателей всех мастей, обрушившихся на меня, как теплый июльский ливень.
Впечатления от этих встреч выливались в строки. Перечитывая написанное, я испытывал чувство гордости за то, что живу и пишу в Париже. И хотя я скоро понял, что писательская слава мне не грозит, я не очень огорчился этому.
Несколько новелл, повествующих о моих сексуальных приключениях, я даже опубликовал в мужских журналах и получил с десяток писем от восторженных девиц, желающих пообщаться со мной напрямую, но, в основном, писал в свое удовольствие, не угнетаемый мыслями о жестком редакторе, ушлых читателях и выстраданных гонорарах.
"Париж - город, где всегда стоит!" - восклицал герой Миллера, и в этом я убедился на собственном опыте, когда выходил утром после жаркой ночи любви с бесшабашной мулаточкой и вдруг ловил на себе магический взгляд какой-нибудь сексапильной брюнетки, и, несмотря на то, что был выжат, как лимон, готов был бежать за ней и склонять к соитию.
Сексуальность пропитывала столицу Франции, как ароматы отработанного бензина от миллионов машин, и заставляла делать глупости и творить безумства.
Чувственность даже вытеснила мой привычный цинизм и, казалось бы, неистребимый скепсис. Они испарились, утекли, исчезли как ингредиенты, несовместимые с понятием "Париж", заставляя не видеть собачьи экскременты на газонах, обшарпанные стены домов, не замечать зловонный запах, исходящий от Сены, и багровые рожи алкашей, ночующих под мостами. Я называл этот феномен "парижским синдромом".
Видеть в Париже только красивое и чудесное - вот что такое парижский синдром. Даже парижская хандра была прекрасна. Когда я чувствовал приступы тоски, осознавал свою бесталанность, я отправлялся в ночной клуб, брал веселую мулаточку, и после парочки горячих часов жизнь снова обретала выпуклость, яркость и притягательность.

Незнакомка

Она вошла в автобус следом за мной и села рядом, обдав ароматами женского тела, волнующего и возбуждающего, как парижская весна, уже полностью вступившая в свои права.
На незнакомке была синяя джинсовая курточка и мини-юбчонка, скорее все открывающая, чем пытающаяся что-то скрыть. Девичьи коленки были округлы и юны, ножки накачаны спортом и танцами. Небольшой элегантный рюкзачок она положила перед собой и боковым зрением - я заметил это - пыталась увидеть, какое впечатление произвела на меня - самца, притаившегося в ожидании своей очередной добычи.
Сразу вспомнились строки поэта: "Площадь пьет взахлеб весну, ярче женские соблазны, в сексуальности тону, лихорадочно и праздно".
Искоса я посмотрел на нее. Непокорная волна каштановых волос, прямой носик, пухлые губы тщательно замаскированной истерички, четко обрисованный подбородок, тонкие изящные запястья, длинные пальцы с хорошо обработанными и покрытыми лаком ногтями.
Ее бедро касалось моего, и я чувствовал жар молодого, полного желаний тела. Ее курточка распахнулась, обнаружив обтягивающую футболку (как бы я хотел стать ею и обтягивать то, что обтягивала она: чудесные грудки, молодые, упругие, напрашивающиеся на нежную ласку!) и по-девичьи втянутый животик (что может быть лучше такого животика, юного, точеного, еще неотвислого, а потому - притягательного и возбуждающего?)
Я заметил, что и она ненароком, но тщательно, изучает меня. Эти взгляды, короткие и пронзительные, сродни обнюхиванию у собак.
Каким видела она меня? Скорее всего, сильным и уверенным в себе. Именно такое впечатление я произвожу на незнакомок, до поры до времени тщательно скрывая комплексы и фобии.
Четкий профиль, мужественный подбородок, грива льняных волос, темные очки, сильные руки.
Вид, внушающий уважение, и даже солидный, но шепчущий, что обладатель его готов на любую отчаянную авантюру, лишь бы оторвать свою доску от забора удовольствий.
Когда мне надоели взгляды исподволь, я повернул голову и стал нагло разглядывать прелестную незнакомку. Она тоже повернулась, улыбнулась иронично и не отвела глаз. Более того: она выиграла эту импровизированную "игру в гляделки". В ее глазах легко читалось: "Хочу тебя".
Я пошел дальше и накрыл своей пятерней ее запястье. Она не отняла руку, я ощутил легкое дрожание и вдруг сгреб ее ладошку, встал и повел ее к выходу.

Родинка

Мы стремительно вошли в прохладный холл ближайшего отеля. Я снял номер, и войдя в него, мы принялись лихорадочно раздевать друг друга. При этом наши губы сливались, а языки вели яростный диалог.
Ее наглые пальчики нащупали мой "прибор", она встала на колени и засосала его в свой жадный ротик. Делала она это столь умело, что у меня потемнело в глазах, и неистово захотелось опрокинуть эту самочку, ворвавшуюся неожиданно в мою жизнь, распять и вогнать в нее разбуженную страсть.
Интуитивно поняв мое желание, она легла на кровать и приглашающе развела ноги, показав элегантно подбритую пещерку. Капелька любовного сока застыла на распухших губках. Я смахнул ее языком, ввинтил его в горячую щель, а когда незнакомка выгнулась и задрожала, вплотную познакомил ее пещерку с моим вздыбленным "путником".
Я доставал ее сначала короткими, сильными ударами, а потом начал бешено вращать тазом, вызвав ее сладкие стоны и всхлипы. При этом я чуть покусывал ее сочные соски. Над левым соском темнела родинка с мелкую монету.
Наше безумство продолжалось всю ночь. Неведомая сила снова и снова поднимала "бойца" на смелый бой. Мы изматывали друг друга изощренными ласками, стремясь добыть как можно больше меда удовольствий. Девочка была податливой, как пластилин в горячих пальцах.
После третьего пика я выпал из реальности, забывшись коротким сном, а когда очнулся, незнакомка, словно в плохом детективе, исчезла, не оставив ни записки, ни памятной вещицы.
"А может, ее не было вовсе?" - подумал я, но уже вскоре ее образ начал терзать
меня, мучить ощущением потери...
Если других женщин я забывал уже на следующий день, героиню последнего адюльтера память не хотела отпускать. Ее личико постоянно маячило передо мной, а когда я вспоминал ее нежную, влажную пещерку, мне безумно хотелось посетить ее снова и снова. Другие женщины не помогали.
После незнакомки с каштановыми волосами, прочно поселившейся в мыслях и мечтах, все они казались пресными и скучными. Любовный вирус тряс и будоражил меня. Я бегал по Парижу, разыскивая ее, забегая в кафе и бары, проверяя взглядом каждый автобус, каждое авто. Но тщетно - ее нигде не было.
Когда девушка с каштановыми волосами превратилась в наваждение, а сердце стало ныть не переставая, я не выдержал и позвонил отцу. Сбивчиво и суетливо я рассказал старику о моей беде. Меня смущало, что по ходу моей исповеди он иронично хмыкал. Когда я закончил, он прогудел своим баском:
- А вот, сынок, и мой второй урок: никогда не влюбляйся в этих стерв! Себе дороже будет. Эта была шлюшка из агентства "Интим-эскорт", которым заправляет мой старый друг Анри. Вот я и попросил его (разумеется, не бесплатно) выделить специально обученную стервочку для работы с тобой, чтобы ты быстрее усвоил науку жизни!
- Не может быть! - выдохнул я.
- Еще как может! - хохотнул папа. - Зовут эту шлюху Софи, и у нее родинка на левой груди!
- Откуда ты знаешь? - упавшим голосом спросил я.
- Да я и сам неплохо покувыркался с этой крошкой месяц назад, когда был в Париже с деловым визитом! - страстным шепотом ответил мой старик. поделиться

Том Рипли

10.09.2004