Любовь зла

С моей любовью постоянно происходили самые невероятные истории. И кем только я в ней ни побывала! Одной из особых невероятностей было то, что однажды я оказалась злейшим врагом для масс. Нет, нет, не переживайте уж вы так за меня. Это длилось совсем-совсем недолго.
Сейчас, сейчас введу вас в курс моей странной любви. Любви к достаточно известному человеку, причём не только в России, но и за рубежами самыми ближними и дальними.
Итак, позволь мне, читатель, тебе публично признаться. Нет, нет, не во весь голос, а вот так интимно и доверительно – еле слышным шепотком: Я… Люблю… Филиппа… Да, да, читатель, того самого – Киркорова!
У-у-у-х! Шепнула вот и как-то сразу легче стало! Наконец-то сняла с души этот мой тяжкий груз.
А теперь заявлю вам уже во весь голос: пусть это не покажется вам ещё более странным, но я гораздо сильнее влюбилась в него именно тогда, когда однажды массы ринулись организовывать галдящую кампанию против моего кумира. Моя же скромная масса весом в каких-то …кг всё пыталась ту тяжеленную массу если и не отодвинуть, то хотя бы как-то утихомирить, угасить её пыл, изъять из употребления эту её древнюю реплику: «Ату его, ату!». Ну, а что ещё может предпринять любящий человек?
И какими только эпитетами моего кумира ни называли!.. Ну, естественно, и мне, его заступнице рикошетом досталось-таки на орехи. Ух, как только в довесок к Филиппу меня ни пытались оскорбить… Но, нет, господа хорошие, не на ту нарвались! Уж я-то умею за себя постоять. «Науку побеждать» известного вам генералиссимуса, слава богу, почитывали.
Спросите же меня: – И каким же образом вы, уважаемая, побеждаете?
Что ж, скажу, хотя знаю заранее: вы не поверите. А я всё превращаю в юмор. Ну не драться же мне, в самом деле, не вызывать же кого-то там на дуэль. Сейчас, во-первых, уже далеко не то время, а во-вторых, мода на поединки прошла, и стреляют теперь, как правило, подло, из-за угла. Но, увы, с киллерами я дружбы не вожу и в «друганах» у них не числюсь.
Да уж и в умении обидеть меня большой фантазии совсем и не требуется. Им, например, достаточно было к моей фамилии добавить всего три буквы – ЯДЬ, и фамилия моя уже будет звучать, мягко говоря, не вполне благозвучно. А уж для тех, у кого всё в порядке с кирзовым юмором, веселее выражения касательно моей персоны и подыскать невозможно. Взгляни же, читатель, на подпись, поменяй окончания моей фамилии и произнеси всю эту гадость вслух, но, ради бога, только шепотом. Что уже произнёс? Так вот… Если ты расхохотался, то смело можешь причислить себя к кирзовой когорте, если же недоумённо пожал плечами и просто хмыкнул, – поздравляю – мы с тобой отныне друзья до гроба. Ты – мой человек.
Вот один из сострадателей г-жи Ароян, из той самой разъярённой массы, тоже добавил эти буквы. Естественно, ему было очень и очень весело. Представляете, как он хохотал! Мощно, с кавказким причмокиванием и битиём себя по ляжкам. И я, честно говоря, тоже в унисон ему хохотнула, но, темнее менее не с ним, а над ним хохотнула. Мол, ты не думай, дружок, что первым придумал это самое слово. Первооткрыватель из тебя, прямо скажем, фиговый. Первой, кто до этого додумался, была… сама я.
Я, прежде чем выйти в 18 лет замуж, позвала к себе подружек и весело спросила у них, мол, что же мне делать, подруженьки мои милые? Кем я, несчастная, на 18 году своей безгрешной жизни могу стать, если вдруг позаимствую фамилию моего будущего мужа?! Ха-ха-ха. Хохотать я умела всегда, а уж над собой в особенности.
Так вот, с этой же самой речью я и выступила на одном из весьма уважаемых форумов. Там я сказала примерно следующее:
– Знаете, дорогие мои матершинники, в своё время долго и громко мы с моими подружками хохотали над этим окончанием моей фамилии, пока не привыкли к моему этому новому концу. Но то было в далёкой юности. Теперь же подобные скабрезы даже тени улыбки во мне не вызывают. Ничего, примирилась я давно с моей фамилией, более того, – ношу её с гордостью.
Господи, а уж как все они насчёт Филиппа изощрялись! Даже у меня при моём-то врождённом чувстве юмора и то фантазии не хватит, чтобы додуматься до таких перлов в его адрес.
Естественно, он, Филипп, и по моим понятиям был кругом виноват. Что же я, не осознаю элементарных вещей, которые должны наличествовать в образе настоящего мужчины? Конечно же, я за сдержанность, за культуру, да и просто за мужской такт по отношению к женщине. И вовсе даже неважно, в какой она будет кофточке, – в розовой, в голубой или же вообще без неё.
Но ведь всем давно известно одно: существует ещё и цепная реакция. И уж если эти ловкачи журналисты задумают своим преследованием и насмешками уничтожить человека, то, уж поверьте, они доведут любого из нас до апогея, легко и непринуждённо выведут из равновесия, даже самого выносливого и крепкого интеллигента. Что и говорить, умеют они залезть в самую душу и, причём, непременно с ногами, чтобы натоптать и нагадить в той ранимой душе. По себе знаю, как трудно в такой момент сохранить полное самообладание. Даже если крепко-накрепко заткнуть уши и вставить самому себе кляп, всё равно срыва не избежать – последует непременно ответная реакция.
Конечно же, я больше чем уверена, что чуть позже Киркоров понял, что, как ребёнок, просто попался на чистейшей воды провокацию. Ан нет, – уже поздно… Поздно понял, голубчик. Уже суши сухари. Уже втянут в историю, раз остановиться не нашёл в себе мочи.
Вот вам яркий образчик, как человек не сумел распределить с умом свои внутренние силы и не накопил воистину виртуозного умения держать себя в ежовых рукавицах,  и сорвалась-таки с его музыкального языка некая площадная брань. И вот по всё тому же принципу толпы: «ату его, ату!» дотошные звукооператоры сумели сделать эту брань мощностью на всю Россию.
Вот как оно может получиться, если нет достаточного опыта и упущен самоконтроль.
И то самое физическое явление цепной реакции пошло-таки в ход. Об этом самом явлении я и пыталась доступно рассказать массам. Многие со мной потом согласились, но… только потом, а не сразу.
Вот и меня, понимающую Киркорова, всем сердцем сочувствующую ему, выступившую по Интернету, в том самом уважаемом форуме под хлёстким названием: «Киркорову нет» начали травить потихоньку. Со всех концов земного шара полетели ко мне самые разные мнения. А вот в «proza.ru» я неожиданно для себя обнаружила новых читателей. Их и тогда-то набралось более 750, а это о– г о –о– г о сколько! Вот и выходило, что многие поначалу были против меня, но совсем не долго толпа сопротивлялась. В конце концов, после некоторых моих статей, все вроде как смирились. Даже на каком-то из этапов нашей полемики у меня было такое ощущение, будто подружились они со мной. А, скорее всего, они на себя самих, как бы со стороны поглядели. Ведь если бы многие из нас умели на себя объективными глазами хотя бы иногда поглядывать, то и в чужом глазу щепочек меньше бы замечали. Свои бы брёвна из зрачков вытаскивали. А некоторые мне даже стали говорить примерно следующее:
– Слушай, Людка, не бросай писать, а то без тебя скучно. Только ты помногу не пиши. А так у тебя всё нормально с этим получается.
Что ж, насчет «помногу», возможно, они и правы. Ведь у меня меньше двух страниц текста никогда не получалось. А одна девчушка очень моей писаниной была возмущена. Она так всем и заявила:
– Неужели вы эти её длиннющие страницы все до последней прочитали? Ненормальной нужно быть. Я, лично, пять строк прочла и всё, что надо, для себя уяснила.
На это я ей ответила, что напрасно она так мало позволила себе меня прочесть. Вот если бы эта умница ещё пять строчек осилила, то там и до конца было бы недалеко. Там, глядишь, потом и сдружились бы. Я могу быть хорошей подружкой.
Кто-то мои интернетовские выступления с Дарьей Донцовой сравнивал. Человек примерно восемь меня за Донцову признали. Не поняла, что она-то им плохого сделала? Может, потому, что и она Филю нашего защищала?
А кто-то мне сказал безо всяких обиняков, прямо открытым текстом, что я – «Даун, однозначно». Я и тут не обиделась. Даун так Даун. У меня же был вполне достойный аргумент против этих обидных слов. Я ему, этому специалисту по психам, так и сказала:
– Конечно, болезней у меня хватает. Их у меня ровно столько, сколько должно быть у каждого порядочного человека. Не часто, но всё же то с одной, то с другой болячкой не раз обращалась я к врачам, но ведь ни один из них не дал мне подобного заключения, ни один врач диагнозом «Даун» мне не грозил. Пусть уж и тот, кто поставил мне такой диагноз, поверит врачам на слово и не ищет во мне соседку по больничной койке.
Потом я постепенно поняла, что людей злых и непрощающих все-таки куда меньше, чем нас – обычных и грешных, пусть с некими бзиками и отклонениями от общепринятых норм. А как же иначе? Ведь человек по самой сути своей далеко не идеален. Мы – люди, и ничто человеческое нам не чуждо. Как говорится, Богу богово, а… Пусть уж они, Боги, живут себе на небесах в окружении ангельского сонма, а мы уж тут как-нибудь на земле копошиться будем. Я лично с Отче нашим пока не шибко и тороплюсь встречаться.
А ещё после всех этих страстей по Киркорову я поняла одну, на мой взгляд, великую истину: порядочность и журналист – эти понятия… вряд ли вместе сосуществуют. Только по раздельности. Отдельно – порядочность. Отдельно – журналист. Но это тоже только моё мнение, и я далека от того, чтобы этим вас против себя восстановить.

В общем, в нескольких словах рассказала я всем про свою любовь к Филиппу и про свои шишки, что набила я себе этим безоглядным признанием, но, слава Богу, и с ним, и со мной всё обошлось.
Но это только лишь половина моей истории, а ведь есть ещё и начало у моей печальной любви. Нет, эта моя любовь совсем не такая, про которую говорят: ушла с головой или осталась без головы. Нет, нет, для меня лично эта любовь другими ценностями измерялась. Она была как к любимому артисту, как к собственному сыну, если бы имел он такой же красивый голос. Это было преклонение перед талантом, тяга к товарищу, другу и то восхищение, какое испытываешь, когда неожиданно встречаешь просто красивого человека… Все эти перечисленные достоинства и есть – Филипп Киркоров. Он же для меня был, есть и навсегда останется кумиром. (Знаю, знаю я это расхожее: не сотвори себе кумира).
Да-а… Что там ни говори, а всё же разучились мы ныне за кого-то радоваться. А тот, кто ещё сохранил в себе эту способность, для всех чёрных ворон сразу белою кажется. Он подпадает под известный визг толпы: «Ату его, ату!», а, значит, вмиг станет чужим и непременно и срочно нуждающимся в психиатре.
Но у меня лично особая семья, и все мои охи и ахи по какому бы то ни было поводу были моими домашними понятны, объяснимы, и потому принимались они вполне серьёзно и, я бы даже сказала, весьма поощрительно! Я – и как мама, и как жена, видимо, всё же имела авторитет и уважение от близких. Спасибо моей семье!
Нет, нет, я этого Киркорова прежде совсем не знала. Знала ровно столько же, сколько знали и все вы – по увиденному, услышанному и дорисованному собственным же воображением. Ведь умею же я и люблю восторгаться чужими достоинствами и радоваться им!
…А слагались мои историйки как-то сами по себе, всё время включая в себя и светлое для меня имя Филипп. И тогда он становился действующим лицом моих сюжетов, чтобы хотя бы таким образом оставаться как бы при мне и со мною, и с моею любовью к нему! Знал бы это сам Филя, наверное, долго хохотал бы и сам, удивляясь, спрашивал: и как это такое со мной могло быть? Вроде, как без меня меня женили.
Постараюсь пересказать вам те несколько ситуаций, которые происходили, вроде бы, сами по себе, вроде бы без него, но получались, как будто бы и с его участием.
Начну с того, что когда вдруг звучал его голос по радио или телевизору, тут же изо всех комнат моей квартиры голоса моих детей и мужа срочно звали меня на очередную встречу с моим кумиром, с моею негласной любовью.
– Маман, Маман! – на все голоса визжали они, – скорее, скорее беги, твой поёт!
И я, бросая всё и вся, что было у меня в руках и под рукой, бежала, бежала… Стирка – по боку!
Готовка – плевать, перебьются. Из ванной чуть не голяком выскакивала и рвалась, рвалась на «своего» сломя голову. В голове, как у маньяка, только одно: услышать, увидеть и непременно подпеть! А ещё немедленно подтанцевать!
Детям страшно нравились эти мои выверты и, наверное, в этом у моих имелся свой смысл и свой прикол. А как же! У их мамы самое плохое настроение на все 180 градусов тут же резко менялось на самое наипрекраснейшее. С первых же звуков чарующего голоса любимого вокалиста я становилась самой счастливой и весёлой женщиной на свете! Все невзгоды забывались мною молниеносно.
Я вся была в творчестве! Всё в груди моей рвалось куда-то и порхало… И в этот момент я могла простить все прегрешения моих сынов, любые их просьбы и капризы разом решались только в их пользу! Зная это, и мой муж от сыновей не отставал. Он так же добросовестно меня отрывал от любых домашних дел. Правда, делал он это примерно так:
– Мам, скорей греби сюда. Твоя любовь поёт!
И для всех это было самым обычным явлением. Ни у кого эта моя любовь не вызывала никакого раздражения. Никогда никто надо мной не усмехался, не подтрунивал, не уличал. Все первые кассеты и диски моего кумира, какие только появлялись в продаже, мои мужички старались достать для меня в качестве презента и тут же торжественно вручить. Вот так моим всегда хотелось для меня и моей неразделённой любви устраивать разные приятные мелочи, чтобы видеть радость в моих глазах, чтобы интерес мой не угасал, а чувство вечной влюблённости не иссякало. Наверное, взглянув на всё это со стороны, кому-то это понять трудно, а вот у моих это не вызывало никаких противоречивых ощущений. Моя любовь к Киркорову для них была явлением вполне обычным.

…Как-то однажды летом поехала я к своей подружке в гости посмотреть на её дачу. И вот выхожу я на огород, что за дачной оградкой подруга обустроила, набираю полную охапку овощей и с ними, будто танк, пру обратно на дачу… Волоку это всё, кряхтя и охая, и чуть не сбиваю с ног вполне респектабельного приятного молодого человека, даже не знаю, коим образом оказавшегося на моём пути. А тот, представьте себе, не раздумывая, тут же мне выдаёт:
– А почему бы нам, девушка, вечером не посидеть за круглым столом и не отведать незабываемый нежный вкус ваших удивительных кабачков?
Я, признаться, от такой наглости в первое мгновение несколько опешила… Но это только в первое мгновение, а потом тут же, не задумываясь, ответила ему так:
– Сэ-эр… (Да, да, именно так на англо-американский манер: сэ-эр) этот продукт – есть запас неприкосновенный, ибо предназначен он для заготовки на зиму. А вообще-то, говоря проще, – этим кабачкам я, увы, не хозяйка, но, тем не менее, посидеть без них я совсем не против. И то только в том случае, если вы обладаете некоторой долей фантазии в накрытии круглого стола.
Теперь настала очередь опешить моему «сэ-эру». Однако, справившись с собой, он торопливо сообщил, что недостатком воображения никогда не страдал, и фантазия у него на этот счёт ох какая богатая!
На том мы и расстались. Этот милый, ни о чём не говорящий флирт тут же мною был забыт.
Случилось так, что на этой даче я оказалась далеко не одна. К вечеру нашего полка гостей всё прибывало и прибывало. Будто пчёлы на мёд слетались даже те, кто и не был приглашён вовсе. Веселье надвигалось на нас, будто грозовая туча, и грозило потопом всем окружающим дачам. Уж чего-чего, а веселиться наши подружки умеют. В любом веселье главное что? Главное, это громко хохотать и этим хохотом заразить всех тех, кто не с нами.
Одним словом, к решающему моменту открытия наших дачных посиделок нас собралось уже бабёнок семь-восемь. В раздумье, чего бы такого вкусненького выставить на стол, я вспомнила вдруг своего утрешнего «сэ-эра» и, узрев в этом некую долю комизма, тут же, как можно позаковыристей, сочными красками обрисовала подругам наше неожиданное столкновение…
 – Представляете, я – вся в овощах, затрапезная и тусклая, как старый медяк, а он меня: «девушка». Девицы, не веря своим ушам, хохотали до посинения.
– Ой, Людка! Знали мы, что ты и в пустыне воду найдёшь… Но чтобы на даче! Но чтобы «сэ-эра»!..
А потом началось у нас настоящее действо! На весь дачный массив пел, оглушал своим мощным голосом всех соседей мой любимый Филя Киркоров. Музыка была просто потрясной. Настроение у всех поднималось, словно градусы в горящей печи! Веселье было уже в самом разгаре, как вдруг мы услышали громкие сигнала подъехавшей машины. На мгновение все примолкли и недоумённо переглянулись:
– Кто это?
– Ой, неужели же и, вправду, этот «твой»… с фантазией подрулил?
Я, откровенно говоря, никак не ожидала его визита. Вышла за ворота так, на всякий случай, чтобы себя успокоить – не он, мол, и точка. А девицы мои, тем не менее, как по команде, все до единой к воротам высыпали. Надо ж поглядеть, как сценарий будет разыгрываться. А насколько спектакль будет зрелищным, уже целиком и полностью зависит от меня. И тут мне необходимо было подключить всю свою сообразительность, всё своё умение, чтобы оправдать ожидания моих подруг.
И вот стою я у ворот и вижу: ко мне навстречу идут уже не один, а целых два «сэ-ра»! Что тут скажешь? Молодость не всегда подразумевает ещё и красоту, а тут… Тут как раз таки всё было в полной гармонии. Тот, с кем я утром столкнулась, оказался Алексеем. Он интригующе сузил веки, размашистой походкой подошёл к багажнику и, широко распахнув его настежь, помахал мне ручкой, дескать, иди, иди сюда, Фома неверующая!
– Ну, смотри! А?! Что скажешь? Есть у меня фантазия?
Я подошла поближе, искоса заглянула в багажник и… ахнула. Весь он до краёв был утрамбован какими-то пакетами. Чтобы перетащить всё его содержимое на веранду, одной меня здесь было явно недостаточно. Что тут скажешь? Фантазия у этих парней была, действительно, на уровне. Вот тогда-то я, почувствовав себя на вершине положения, начала действовать: свистнула своих девиц.
– Эй, девочки! Кончай свои спевочки! Вылезай из щелей, тараканчики! Приехали к нам наши мальчики! Требуются ваши золотые ручки! А ну, навались на машину до кучки!
Девицы мои не заставили себя долго ждать и, стеснительно улыбаясь, выстроились в очередь вокруг чудо-багажника.
Господи, и чего в нём только не было! И курица гриль, совсем ещё горяченькая, и сыры всевозможные, и пироги на все вкусы, и мой любимый вафельный торт… Ох, разных, разных вкустностей там хватало! Одних только горячительных напитков на целую свадьбу бы хватило!
Пока сервировался круглый стол, все уже успели перезнакомиться. И хотя наш «девический» возраст несколько перевешивал возраст совершеннолетних наших парней, это никого нисколько не смущало.
 А уж мои-то девицы не могли не понравиться даже пионерскому возрасту. Ведь в душе-то им всем было ну, не выше пятнадцати. Все, как на подбор, веселушки, хохотушки и с большим чувством юмора. Случись чего – за словом в карман не полезут.
И главное настроение делали мои кассеты с песнями Киркорова. Может, так оно и продолжалось бы, это наше общее веселье, так бы и не кончались остроумные байки и анекдоты, если бы кому-то из подружек не приспичило вдруг задать мне такой вопросик:
– Слушай, а откуда у тебя такие кассеты Киркорова? Я его просто обожаю… И всё его новое у меня у одной из первых появляется, но таких… даже у меня нет.
– Ой, и я… и я обожаю его!
– Господи, а как я его люблю!
– И я…
Тут моих подруг словно прорвало. Каждой из них непременно хотелось уверить всех остальных в своей любви к этому певцу – единственной и неповторимой. Но любовь любовью, а вот такого репертуара певца, как на моей кассете, никто из них ещё и слыхом не слыхивал.
А я, чтобы ещё сильнее их подначить, возьми да и скажи:
– Ну, девочки, разве для вас всё ещё тайна, что у меня с Филей особенные отношения.
Сказала так и смотрю, как у моих девочек гриль прямо так и застрял в гортани. Глазёнки на меня выпучили, что, того и гляди, они из орбит вылезут. А я, упиваясь произведённым эффектом, продолжаю себе, не моргнув глазом:
– Самая искренняя любовь между нами очень-очень давно вспыхнула – едва ли не со школьной скамьи… И по сей день не гаснет она, а только крепче в разлуке становится. Потому-то, дорогие подруженьки, как только новый клип или любая его новая вещь, что и в эфир-то ещё не вышла, а у Фили моего она появляется, где ж, как не у меня её можно найти? Он ведь прежде, чем на всю Россию её исполнить, тут же мне на прослушивание или на просмотр отсылает. Для него моё мнение куда как важнее, нежели мнение какой-то там Пугачёвой. У нас чудная дружба, а уж про любовь… Простите, но это не при посторонних… Одно лишь могу сказать: есть между мной и Филечкой одно неудобство…
В этом месте я нарочно подольше паузу подержала. И, как оказалось, не зря. Все как-то странно притихли, стали меж собой растерянно переглядываться… Ну, никак не могли они предположить про какие-то там неудобства между мной и Киркоровым. Я также заметила, что даже мои смешливые подружки-юмористки, те, кто, как и я, абсолютно не слаб в области фантазии, как-то пришибленно сникли…
Пауза не должна затягиваться или же быть слишком короткой, пауза должна быть воистину «мхатовской», иначе интерес к зрелищу померкнуть может. И я её достойно выдержала, эту самую паузу. Вздохнула и, кукольно закатив глазки, добавила:
– Вы же знаете, девочки, как я люблю танцевать! А он… Фильчик мой – ну, совсем неудобен в танцах. Уж больно он у меня получился какой-то… высоченный. В детстве это было не так гипертрофировано, а вот сейчас… Ой, неудобен он в танцах – и всё тут. Ну сами представьте, девочки, ведь ручонки мои и до плеч его не дотягиваются. Голова моя где-то в области пояса его брюк лежит. Танцую с ним вот этак, а сама молнию на ширинке разглядываю. А что делать, если, как говорится, выше пупка и не дотягиваюсь. Нет, не оторвёшься с ним всласть, девочки.
Здесь, в этом самом месте, я, конечно же, ждала от подруг гомерического хохота. Но… что это?
Я и не поняла… Почему-то по окончании моей «тронной» речи, все разом заёрзали на своих сиденьях. Непонятная тишина повисла над дачным массивом. Все даже есть и переговариваться друг с другом перестали. Тогда я встала и пошла к магнитофону, чтобы ещё громче включить свою любовь.
Но тут наши «сэ-эры» сразу вдруг странно и неуклюже засуетились – почему-то вспомнили, что пора отъезжать, мол, время детское давно кончилось. И распрощались они как-то… быстренько, даже не спросив ни у кого из девиц их городских адресов и телефонов. Что нам тут оставалось делать? Мы,
сплотившись, быстро навели порядок за своим круглым столом, перемыли посуду и, расставив всё скоренько по своим местам, мигом, без лишних слов, разошлись по отведённым для ночлега местам в дачном домике.
Те, кто рядом жил, поспешили разойтись по собственным дачам.
Уже когда мы с подружкой лежали по постелям, уже когда она, пожелав мне спокойной ночи, от меня отвернулась к стенке, и я начала подрёмывать, вдруг тихо-тихо из её угла прозвучал её вопрос.
Видимо, он терзал её и мучил, не давая никак уснуть:
– Слушай, какая же ты мне подруга, коль свои тайны хранишь от меня?
Я ничего понять не могла – о чём это она.
– Какие ещё тайны? У меня они разве есть от тебя?
– Ага… А про Киркорова? Про его диски и эти ваши танцы на уровне ширинки? Теперь-то я, дура старая, всё поняла… Выходит, твои поездки в Москву вовсе и не… в Москву были.
– Как это… в Москву и не в Москву? – окончательно растерялась я.
– А так. – Со слезой в голосе отозвалась подруга. – Все эти твое вояжи ЕМУ были предназначены!
Скрытная ты бабёнка – вот что я тебе скажу. Ну и ладно. Ну и скрывай. Я тоже от тебя всё своё скрывать теперь буду…
Тут подруга горько всхлипнула. Да уж… Такого оборота дела я никак не ожидала. Тут уж, как говорится, шутки в сторону. И всё же, хоть и жалко мне было мою подругу, до слёз жалко, комичность ситуации взяла надо мною верх, и я так и покатилась от хохота. Ой, что тут приключилось со мною… Нет, и не передать. Я думала, мой пупок развяжется от такого разрывающегося меня на мелкие кусочки смеха.
Мне, вероятно, в тот момент просто необходима была «скорая». Уж до того я смеялась, что в припадке смеха громко икать принялась.
Я смеялась так, что даже не заметила, как незаметно, потихоньку, сами собою вокруг меня начали собираться все, кто заночевал в нашем домике. Подтянулись даже те, кто отправился в рядом расположенные дома по своим кроватям. Вокруг меня суетилась целая орава моих подружек, но никто из них не мог понять, что же, собственно, со мной приключилось, и что им лично в данный момент делать нужно. Что произошло? В чём дело?
Видимо, что-то страшное творилось на той кровати, где я лежала. Простыня на ней завернулась вокруг меня, а я, увитая ею, будто удавом, кувыркалась во всё новых и новых приступах смеха по кровати. Подруга же почему-то стояла надо мной с бутылкой пива в одной руке и с нашатырным спиртом в другой. Кто-то срочно принёс мне от икоты кружку с водой – не помогло, я всё икала и икала.
Кто-то протягивал платок, чтобы я утёрла слёзы.
Они, верные мои подружки и оба молодых кавалера, почему-то все разом поверили в мои бредни, во всю эту мою галиматью в отношении Киркорова. Как оказалось, главным убеждающим примером для них оказалась именно та часть рассказа, где я так изощрённо врала про его рост и мои неудобства, связанные с этим обстоятельством. Ведь всем же известно, что у Филиппа рост около двух метров.
И чего уж тут говорить про какую-то там жёлтую прессу, про всеведущих журналистов и о прочих скандальных статьях, когда тут, сейчас, в одночасье я соткала сверх «правдивую» историю и… народ ей поверил! А чего же ещё надо для проникновения в массы? Я оказалась ничуть не хуже самых известных журналистов, способных вот так запросто рожать все эти свои небылицы. Не спорю, я, конечно, умею немного сочинять, но даже это моё сочинение превзошло все мои ожидания. Если даже моя Галка мне поверила... Если даже уже и обиделась… Чего уж тогда речь вести о журналистах с их мощным аппаратом СМИ…
 
А однажды был в моей жизни и такой случай, опять же тесно связанный с моим любимым артистом. Зная про мою давнюю любовь к Филиппу, мой сынуля достал мне самые дорогие билеты на его концерт. Так удачно достал, что угодили мы прямо во второй ряд партера.
– Будешь теперь, маман, смотреть глаза в глаза своей любви!
Так оно, в общем-то, и получилось. Меня с «моими» разделял всего лишь проход, и именно этот проход был главным для выхода Киркорова в зал. Убедившись в этом, мой сын заговорщически мне подмигнул:
– Будь спок! У меня всё продумано и ТВОЙ будет всё время мелькать вокруг тебя.
Помню, что тогда я прямо вся так и летала в предчувствии обещанного. Летать, конечно, летала, но втайне всё же думала - а не очередной ли это прикол моего шутника сыночка над его Маман? Но нет, всё оказалось именно так, как и предсказывал сын.
«МОЙ» раза три проходил мимо, чуть ли меня не касаясь полою своего шикарного пиджака.
От счастья я была даже не на седьмом, а на десятом небе. Одним словом, где-то близко от рая я в тот момент находилась. А может, даже и в самом раю. Боже, каков же он на самом деле, когда вживую, когда так вот: близко-близко! Такой красоты! Такой высоты! И с таким божественно чудным голосом! Ну, как же мне его было не любить?
Как мать, я всегда представляла себе гордость и любовь его собственной мамы. Ведь, действительно, здесь было чем гордиться, если сама я – чужая мама – гордилась и за него, и за всех его родственников сразу. Да я и сама себя чувствовала его роднёй. Ведь когда ты чувствуешь других всем сердцем, кем, по-вашему, ты себя будешь ощущать? Только самой близкой!!!
От этой новой для меня мысли моё сердце ещё выше к горлу поднималось, и вся я будто на качелях к самым кронам деревьев ввысь взлетала.
И вот такой близкой ЕМУ я и сидела близко-близко к сцене. Сидела буквально с открытым ртом. Я ведь почти весь репертуар его знаю, вот мне мой открытый рот и пригодился, когда я вместе с ним пела. Пела, видимо, я с таким рвением и азартом, что впереди сядящая интеллигентная с виду дама не выдержала и, повернувшись ко мне, сказала:
– Простите, но мы сюда пришли, чтобы послушать Киркорова, а приходиться волей неволей слушать только вас.
Сказала она мне это очень даже тактично и мягко, и так же мягко улыбнулась при этом.
Ах, как же на тот момент я ей была благодарна! Тем не менее я в недоумении пожала плечами:
– Ой, вы меня простите, пожалуйста, – сказала я ей. – Я ведь думала, что это только моя душа поёт. (Странно, но, охваченная музыкой и восторгом, я даже не заметила, что надрываюсь на полную мощность). Уж простите, меня ради бога! – и в доказательство к сказанному я обеими руками закрыла свой рот, Так наглядно закрыла – будто замок амбарный повесила на него. Однако не прошло и минуты, как тут же поймала себя и вовсе не на мысли, а на собственном голосе. К своему ужасу, я его собственными ушами услышала. Однако тут же себя и оправдала, мне подумалось: – Боже, ну, как же заразительно бывает красивое пение, да ещё исходящее от любимого певца, настоящего мастера!
И когда я уже стала держать свой рот под жёстким контролем, – ну, надо же! – именно тогда вдруг рядом со мною оказался сам Филечка. Он сошёл со сцены так, как сходят к простым смертным Боги с Олимпа. Сошёл он, и точно по задуманному плану моего сынули оказался рядом со мною. Я замерла… Нет!
Я вся от неожиданности и счастья просто обалдела. В один миг не только петь перестала, но и дыхание моё куда-то, непонятно куда, делось. Мне казалось, что от этого моего счастья вокруг меня золотистым нимбом сияли лучи, и исходили они от всех частей моего оцепеневшего тела. А от моей разгорячённой души и пылающего жарким костром сердца мне на минуточку показалось, что даже в самом зале как-то светлее стало. Я, наверное, вся светилась.
И вдруг откуда ни возьмись рядом с моим ненаглядным объявилась девица весьма странного содержания и ещё более странной формы. С длиннющими ногами и почти голым задом. Подумалось невольно: – Ах, ты, бедненькая! Не иначе, как материи на юбчонку не хватило, чтобы попку прикрыть.
Девица же эта находилась явно в отключке. Или не в меру накурена, или в меру подпитая, но, скорее всего, «кольнутая». Я хоть в этих диагнозах и не разбираюсь, но вот то, что она точно не в себе, это я заметила. И вот выскочила эта девица на сцену прямо из зала и своею хилой бухенвальдской ручонкой-прутиком залепила со всего маху моему любимцу по заду. Весь зал, а вместе с ним и я аж вздрогнул от такой неслыханной наглости. У ж а с! Мне даже на миг показалось, что от зада моего любимца просто искры полетели. Но Филипп, как и следует артисту, даже виду не подал, а только широко раскрыл свои глаза, выражая тем самым своё изумление. Самое удивительное, что подобный трюк эта девица позволяла себе проделывать с Киркоровым дважды. Но артист был твёрд и спокоен, как скала. О, как же мне хотелось в тот момент, когда она вот так вот хлестала моего кумира, выскочить на сцену, сорвать с неё ту видимость, которую она осмеливается нагло называть юбкой, и отхлестать её по утлому заду как следует. Так ведь нет. Если уж на неё не нашлось управы, то на меня бы она непременно отыскалась. Меня бы точно вывели из зала, как злостный хулиганствующий элемент. Кто бы там стал разбираться в моих искренних намерениях? Тут же повязали бы белы рученьки мои стальным браслетиком и – фьють! – пожалте в кутузку, дамочка. А разве иначе устроена наша демократия?
…Эта девица сумела всё же отравить мне весь праздник. Она попыталась было и в третий раз стегануть по заду Филечку, однако, слава богу, на этот раз этот фокус у неё не прошёл. Тут же рядом оказались камуфляжные мужички, и третьего хлопка уже не последовало. 
А моя любовь после этого случая только ещё более возросла к Филиппчику. Уважение к нему настолько выросло, что, как мне показалось, стало намного выше его собственного роста.
И тогда я на свою киркоровскую фанатку пристально так посмотрела, мол, ну, как вам это? Она, как будто бы меня поняла, и в ответ мне просто недоумённо пожала плечами. После этого мы уже вполне дружелюбно переглядывались, выражая тем самым нашу обоюдную симпатию друг к другу.
И как всё же это приятно, когда ты сидишь на концерте, и рядом с тобой, бок о бок, сидят твои же единомышленники, уважающие и ценящие нашего общего любимца.
Этот концерт стал с тех пор лучшим праздником в моей жизни. Он остался у меня в памяти навсегда, на все мои последующие годы.
Были и ещё кое-какие случайности в моей судьбе, и для меня они также являлись самыми удивительными. К примеру, раза три печатались в московских журналах и газетах мои истории, и не было ещё ни одного раза, чтобы в этих номерах не было фото Киркорова. И в газете « Экспресс», и в журнале « Отдохни», и в «Моей семье» он, словно добрый гений, всегда был рядом. Пусть это и случайно, но… поверьте, чертовски приятно. И когда я пришедшему ко мне однажды в гости сыну вдруг гордо объявила:
– Смотри, опять рядом с Киркоровым меня напечатали!
 Сын пролистал толстый « экспресс» и сказал:
– Где же рядом? На разных же страницах…
На это я ему ответила так:
 – Да, пока на разных страницах. Я же не сказала тебе, что в обнимку и на одном листе. Всё впереди и не всё сразу, мой дорогой сынок.
И тут мы оба расхохотались. Кто знает, может, когда-никогда Киркоров прочтёт меня, ведь слушаю же я его по сей день.

поделиться

Людмила Фельдблит

26.08.2005

Любовь зла

Несколько лет назад моя подруга Марина вышла замуж. Муж ее имел солидный благопристойнейший вид, был вполне респектабелен, всячески подругу обхаживал, так что за нее можно было только порадоваться. Правда, доходили до нас кое-какие слухи о его бурных увлечениях, но мы держали это в секрете, дабы не расстраивать Марину. Тем более, что слухи могли быть только слухами. Свадебное путешествие обещало быть романтичным, для нашей подруги оно было первым в жизни. В общем, все как в нашумевшем телесериале. Далее события разворачивались с точностью до наоборот.

Вернулась Маринка в растрепанных чувствах. По ее словам, выходило, что молодой супруг в свадебное путешествие прихватил... любовницу. Еще в самолете Маринка заметила, что между новым мужем и некоей дамой существует многозначительная связь. По приезде в отель некая дама случайно оказалась в номере рядом. Муж помогал ей носить тяжелые чемоданы, был внимателен и любезен. Если они с Маринкой уходили на пляж, он вдруг вспоминал, что забывал в номере то книжку, то полотенце. Однажды, устав ждать, Марина тоже поднялась в номер. Там его не было, зато из смежной комнаты доносилось то, что никак нельзя спутать ни с чем другим. Конечно, подруга была убита. Конечно. Но хватило ума не подать вида.

Нашему возмущению не было предела. Однако... мы не совсем поверили. Бог ее знает, что могло пригрезиться влюбленной по уши девчонке? В конце концов, может, эта дама - его сотрудница, и чтобы не вызывать ревность юной жены, он все так устроил? И мы посоветовали Марине успокоиться. Но жизнь рассудила по-своему: вскоре нашей подруге стали докучать поклонницы мужа телефонными звонками, а также доброжелатели, сообщая, где и с кем он находится в момент, когда она с киской смотрят телевизор. Кроме того, оказалось, что и сотрудниц на работу он принимает по принципу "безотказности". Слава богу, Марина в конце концов развелась с ним и вышла замуж за нормального парня. Но первый опыт запомнился ей надолго.



Любовная интрижка, в принципе, в крови как у мужчин, так и у женщин. И согласитесь, приятно принимать многообещающие ухаживания, конечно, если за красивой игрой не скрывается страстное желание "скушать" объект вожделения. Поэксплуатировать. Многим из нас предлагалась работа в фирме с функциональными обязанностями типа: "быть послушной", "делать все, что тебе скажут", "быть лапочкой". Тем, кто безропотно или из недопонимания соглашался принять предложение, немало пришлось пролить слез. А что делать, коли нет призвания... Как говорит один мой знакомый интриган: "Ты что, не знаешь, каким местом с начальником дела решать?" Укладывая в постель очередную сотрудницу, он постепенно приучал ее к мысли, чтоб при этом она докладывала о других подчиненных, а попросту "стучала". Ему так удобно было контролировать ситуацию. Встречались на нашем жизненном пути мужчины, которые своих дам сами подложить под вышестоящего пытались, тем самым решить свои проблемы.

В принципе, всякие там Труффальдино, Сганарели, Фигаро - люди веселые, и все истории, которые они затевали, в конечном итоге, помогали влюбленным, разлученным и потерянным. Их интрига носила позитивный характер и полна была очарования. Встреча с пакостником, делающим гадости "из любви к искусству", как говорится, поначалу приводит в некое замешательство. Зачем, например, звонить матери своего лучшего друга, зная, что та недолюбливает невестку, и подбрасывать веточек в огонь, сочиняя разные небылицы? Да просто так - ради пакости женщине: все, мол, они... Вот от таких типов советую держаться подальше, потому как на первых порах он все такими благими намерениями обставляет, что и не придерешься. Пока "крыша" не поедет от мысли: а зачем ему все это надо?

Другое дело, когда брачные или квартирные аферисты, тут все понятно. У меня был приятель, который обручальное кольцо на совещание к шефу-моралисту надевал, а по окончании - снимал. Или представьте, молодой человек в чужом городе, только что в институт поступил. Общага, холодно, голодно. А он смазливенький. И тут замечает, что некая кандидат наук с него глаз не сводит. А дальше все как по маслу: женится, прописывается, захватывает любимый диван кандидата наук и ключи от машины... И все бы замечательно, если бы к окончанию института у мальчика не начало портиться настроение.

Жена и так, и сяк, а он: не сошлись характером! К тому времени дачу кандидата муж уже продал, машину разбил, ну а квартиру, сами понимаете, оттяпал. Поскольку вскорости женился на молоденькой студентке. Самое обидное, что брачные аферисты - народ не тонкий, и видно их, как правило, издалека. Все видела, и все понимала. Но в тот момент словно рассудок потеряла, все казалось так романтично. Она влюбляется и готова отдать все.



А теперь обобщение одной искушенной дамы по имени Ирина:

- Умные интриганы, как правило, глубоко прячут свое интрижное начало, поэтому сразу их и не видно. А вот другая категория - глупые, у них не хватает ума это сделать. Простейший пример глупого интригана - человек с комплексом Ходжи Насреддина: "Я сейчас всех обману и буду самый умный".

Другой вариант: умный мужчина строит интригу по позитивному варианту, в котором есть элемент ухаживания. И действует по своему плану. Здесь опять же: что ты хочешь получить? Если тебе это приятно, участвуй в игре.

Если брать интригу как некоторую театрализацию нашей жизни, если она не корысти ради, то это нормально.

За что я люблю манипуляторов? Они все рано или поздно прокалываются. Потому что он на полном серьезе считает, что ты дура. И это главная ошибка: рано или поздно дуры тоже умнеют. Как только ты перестанешь быть марионеткой, ты начнешь активно участвовать в ситуации: ее разрешать или разрушать в зависимости от того, что выберешь ты сама. И интриган отступит: он жил твоими слабостями, но ты его победила. поделиться

Apple press

06.02.2004