Модистка

"Женщины пьют чаще, чем вы думаете. Меньшинство пьет открыто... а большинство тайно. Да. И все водку или коньяк".
А. ЧЕХОВ. "Чайка".

Говорят, женский алкоголизм неизлечим. А еще говорят, что на каждое правило есть исключение. Наша история как раз из разряда исключительных, хотя, может, и не совсем (кто и когда вел точную статистику?).
Раиса Алексеевна С., или просто Рая, как все мы ее звали, когда-то работала в нашей редакции. Наш рассказ построен на том, чему все мы были свидетелями, что слышали от других и что узнали из первых рук.
Я познакомилась с Раей позже остальных. Она уже уволилась, когда я пришла в редакцию, но потом появилась снова. Узнала, что освободилось место машинистки, и попросилась назад. Ее приняли.
Предыстория в двух словах мне была известна. Муж военный, дочка, квартира, машина, полный достаток. Казалось, все у Раи шло как нельзя лучше. Да и сама она, всегда веселая и общительная, была не прочь порассказать, как муж ее обожает, какие дорогие подарки дарит, как много у них друзей и знакомых, как часто их приглашают в гости и как весело они проводят время.
Потом у Раи начались проблемы, о которых она уже умалчивала. А когда тайное стало уж слишком явным, то Рая (после очередного загула) уволилась ("Мне было очень стыдно перед коллективом"). Но коллектив хотел помочь ей, и, когда такая возможность представилась, Рая снова начала работать в редакции на пару со своей давней подругой Натальей К.
Машинистки они обе были классные. Но у Раи была и другая профессия. Она могла за считанные часы скроить и сшить любую вещь, причем так, что и не придерешься. И то сказать - мастер по пошиву верхней одежды. Правда, Рая предпочитала иное определение своей квалификации. "Я модистка", - сказала она мне однажды (и так она говорила и другим). И это устаревшее, несколько фривольное словечко, вытесненное прозаическим "портниха", очень шло к ней, особенно к той прежней Рае, которую я видела мельком в ее лучшие времена: на высоких каблучках (не идет, а порхает), в облегающем платье с декольте (выгодно подчеркивающем все ее стати), с яркой помадой на губах, с яркой подводкой вокруг глаз и высокой шапкой отливающих медью волос - одним словом, модистка! Правда, прежнего форсу уже не было в той Рае, что я узнала за месяц в редакции (а именно столько она продержалась). Вроде бы те же каблучки высокие и платья, без единой морщинки облегающие по-прежнему ладную фигуру, безукоризненный маникюр и столь же безупречный педикюр...
Да, Рая продолжала тщательно следить за собой, но и самый искусный макияж уже не может скрыть того нездорового (кирпично-багрового) оттенка кожи, который часто свойственен людям пьющим, а глаза под набрякшими веками с голубыми тенями смотрят чуть настороженно, словно заранее отметая все расспросы. Да и ни в какие разговоры Рая уже не вступала - большей частью отмалчивалась.
Помню ее последний день в редакции. В конце рабочего дня приношу материал на машинку. Рая одна, без напарницы, стоит лицом к окну. Обернулась на мои шаги и посмотрела... вроде бы на меня, но как бы сквозь меня. "Это не к спеху, на завтра", - говорю, чтобы только разрядить сразу возникшее напряжение. А минут через пятнадцать Рая приносит уже отпечатанный текст (как всегда без единой ошибки или помарки). "Уже?" - Рая только усмехнулась в ответ. На другой день она не вышла на работу. И хотя за ней посылали, давая понять, что простят прогулы, лишь бы взяла себя в руки, Рая в редакции больше не появлялась ("Мне поверили, а я снова подвела").

До нас доходили сведения о ней. Муж (он-то не пристрастился к спиртному) в конце концов развелся с Раей, забрал дочь и уехал на службу в Германию. Прежнюю двухкомнатную квартиру, которая была ведомственной, у Раи отобрали, но командование воинской части выделило ей однокомнатную, когда она устроилась в штаб делопроизводителем. У Раи появился мужчина - "работяга, но большой любитель выпить", как нам его отрекомендовали.
Далее события развивались стремительно. Работу Рая забросила, однокомнатной квартиры тоже лишилась и оказалась полностью на иждивении своего нового мужа, который содержал ее, а под пьяную руку и поколачивал. Пили на пару, а чаще в компании таких же, как они, собутыльников. На такую разгульную жизнь одного мужнина заработка уже не хватало. Но у Раи от прежней жизни много чего осталось. Мебель, книги, ковры, паласы, хрусталь, сервизы - все, что было когда-то дефицитом и что доставалось через знакомых в торговле, которых Рая обшивала, все пошло в обмен на спиртное. Одно Рая сама продала, другое исчезло куда-то, испарилось без следа.
Было у Раи десять золотых колец - ни одного не осталось ("Сняли по пьяни"). Нарядов было не счесть - осталось четыре платья, на которые уже никто и не зарился. Наталья, о которой мы уже упоминали, навестила как-то Раю в тот период ее жизни. Пять минут пробыла в гостях - больше не выдержала. Новоявленный муж смотрел неодобрительно. Да и тяжело было видеть подругу, которая раньше как сыр в масле каталась, в таком запустении. Обстановки почти никакой, сама Рая, хоть и была в тот момент трезвая, уже ничем не походила на себя прежнюю. Волосы давно не крашены, исхудала так, что кожа да кости, лицо опухшее и, как печать ее позора, фингал под глазом - огромный, багрово-синий кровоподтек (сказала, что упала).
В общем, Наталья переночевала у знакомых, а наутро, когда шла на электричку, повстречала на перекидном мосту Раю, уже пьяную. Накануне та уверяла подругу, что завязала, а тут вдруг попалась. Кончилось тем, что Рая расплакалась и стала умолять: "Ну дай мне хотя бы на бутылку красного". Деньги Наталья дала, на том и расстались.
Расстались, как оказалось, надолго. Сестры Раи уговорили ее уехать в Дергачи, поселок в Саратовской области, где Рая родилась и выросла, окончила швейное училище, где по-прежнему жили ее подруги детства, наслышанные о ее беде и готовые помочь, и где не было - что самое главное - ее привычного окружения. Правда, от мужа-собутыльника оторваться не удалось. Тот выкрал документы: "Отдам, когда приедем на место".
На "месте" Рая от него быстро отделалась, благо материально уже от него не зависела. Устроилась секретарем-машинисткой в больницу. Главный врач, ее школьная подруга, помогла с квартирой - выделили однокомнатную. Наталье Рая писала, что бросила пить, звала в гости. Та поехала к ней через полгода, не предупредив.
Приехала. Дверь открывает Рая - трезвая. Но вроде не так уж и рада встрече. На второй день - тоже никаких признаков, но заметно нервничает. А на третий день... В общем Рая сказала, что иногда ей необходимо выпить, иначе жизнь кажется бессмысленной. А тут еще удар за ударом. Дочка вернулась из Германии и ни слова не написала ей об этом, своей матери. Зато бабушку навестила. Рая тоже была там - встретились как чужие. Дальше еще хуже. Дочь выходит замуж, а родную мать не приглашают. Свадьбу устраивали отец и мачеха, будто она, Рая, и ни при чем. Так и уехала Наталья, оставив Раю в пьяных слезах. "Жалко ее до смерти, но и зло берет, как послушаешь, - говорила она в сердцах. - Кто же в здравом уме будет звать ее на свадьбу? Ведь опозорит себя и дочь. Но она как будто этого не понимает. Все кругом виноватые, только она одна страдает".

Два года о Рае не было ни слуху ни духу. А потом опять появляется Наталья и рассказывает ну прямо чудеса. Она недавно от Раи, та позвала ее письмом и, предвидя ее денежные затруднения, написала, что оплатит дорогу в оба конца. Наталья слышала, будто Рая взялась за ум, и, веря и не веря, отправилась в дорогу. Вот он, поселок, вот Раин дом, вот ее квартира...
- Дверь открывает, - рассказывает Наталья, - дама - ну прямо вся из себя... подкрашенная, волосы взбиты в высокую прическу, в халате, какой только в кино увидишь. Я-то и забыла, как Рая может выглядеть, когда захочет. Вхожу. Матерь Божья! Туда ли попала? Ковер на стене, ковер на полу, люстра под потолком, цветной телевизор, видик, стенка книгами забита и цветы кругом, как в "Санта-Барбаре". Чистота идеальная - ни пылинки, ни соринки. Обои новые, видно, ремонт делала...
Много чего порассказала Наталья. И какими блюдами Рая ее потчевала (мясом во всех видах и икрою черной), и какими подарками наделила: платье для нее сшила, две блузки, туфли новые осенние подарила, свитерок, а в придачу гуся трехкилограммового замороженного заставила взять и, как ни сопротивлялась Наталья, деньги за дорогу.
Откуда у Раи деньги? Шила с утра до ночи - обшивала весь поселок. Потом подруга-предпринимательница ее в долю взяла - Рая торговать научилась.
Годы шли, ковров у Раи прибавлялось, вернула и хрусталь, а в музыкальной шкатулке, по рассказам Натальи, Рая бережно хранила золотые колечки, правда, прежде их было десять, но и шесть неплохо - сама ведь купила, на свои кровные.
Отношения с дочерью тоже наладились. Милочка, как зовет ее Рая, живет в Мариуполе, но рожать приезжала к матери. Переписываются постоянно, ежегодно гостят друг у друга. Зять Раи хорошо зарабатывает, семья материально обеспечена, но Рая не отказывает себе в удовольствии делать дорогие подарки. То нутриевую шубу дочери купит, то шапку норковую, то зимние сапоги из натуральной кожи, а уж внуку...
Слушали мы про Раю и радовались. Но не предполагали, что снова свидимся. И вот однажды в редакционный кабинет заглядывает незнакомая на первый взгляд женщина и легкой поступью прямо к моему столу. Следом в дверях появляется Наталья, и только тогда догадываюсь, кто предо мной: "Рая, ты?". Не удивительно, что не сразу узнала ее, как-никак двадцать лет прошло и все мы не стали моложе. Не то чтобы Рая постарела (морщин почти нет, так, легкая тонкая сетка), но черты лица отяжелели, и бурные годы оставили на нем свои отметины: нос чуть укрупнился в размерах (последствия перелома от удара кулаком), над губой заметный шрам (след от рваной раны). Пополнела, но черные брючки и пушистый свитер хорошо скрадывают раздавшуюся фигуру, а умело подобранная косметика только подчеркивает, как Рая посвежела - кожа белая и румянец играет. И вся она само радушие, улыбкой так и сияет.
Она уже успела со всеми повидаться, со всеми расцеловаться, и, пользуясь случаем, я напросилась к ней в гости, точнее, к Наталье, у которой Рая остановилась. И вот мы в уютной квартирке пьем чай с угощением и беседуем. Говорит в основном Рая - спокойно, ничего не утаивая. Многое о ней мы уже знаем, а многого еще не знаем.
- Я все думала, - рассуждает Рая, - за что мне такая напасть? Другие ведь тоже выпивают, а я сломалась. Поначалу во всем винила мужа - не бросил бы, я бы не дошла до края. Но ведь сколько он со мною нянчился, сколько уговаривал: "Рая, лечись, я помогу". А я только отмахивалась: "Захочу - сама брошу". И почти каждый день приходила пьяная.
Теперь думаю, что так и надо было, чтоб он меня бросил. Иначе ничего в этой жизни я бы так и не поняла. Но Господь вразумил, послав мне тяжкое испытание. Я ведь как жила? Муж на руках носил, ни в чем отказу не было, ни разу бранного слова мне не сказал, дурой даже ни разу не назвал. Дочка умница, ни забот с ней, ни хлопот. Дом полная чаша. Такое счастье надо еще заслужить, а получив, беречь. Я же все воспринимала как должное, счастья своего не ценила. Вот Бог и покарал меня, оставив ни с чем. Унижений сполна получила, дошла до того, что разве только под забором не валялась. Но к этому все и шло. И тут во мне взыграло. Не хочу подыхать как собака. Все верну. Дочку верну, внуков хочу нянчить...
Рая решила кодироваться. В Энгельсе племянник Довженко кодировал по его методу. Рая заняла у родных нужную сумму ("Три с половиной тысячи рублей были для меня тогда большие деньги"), две недели не пила, дожидаясь своей очереди, жила у племянницы в Энгельсе и попала-таки на прием, закодировалась на пять лет ("Удачи вам, Раиса Алексеевна", - напутствовал врач) и уехала окрыленная. Было это в 1992 году.
- Поначалу страшно было, - вспоминает Рая. - Страшно было даже подумать, что придется жить всю оставшуюся жизнь без капли спиртного. Глушила себя работой. Достала денег взаймы, купила импортную швейную машинку со всеми операциями и шила, шила, шила... Спать ложилась в два часа ночи - сразу отключалась, так уставала. А утром снова за работу. И ничего, продержалась. Через пять лет еду в Энгельс на контроль. "Закодируйте меня еще на пять лет", - прошу. А врач: "Зачем? Вы уже здоровы, Раиса Алексеевна".
А напоследок сказал: "Сила воли у вас необыкновенная".
- Так и живем, - откинулась в кресле Рая. - Ту свою жизнь как страшный сон вспоминаю. Последние десять лет тоже были не из легких. Но я ни за что не сдамся. Не предам дочь и внука.
Про внука мы тоже говорили: учится на пятерки, разные кружки посещает, президент класса. А я все смотрела на Раины руки. Руки у нее, как мы знаем, золотые. Но они еще и очень красивые. Редко у кого я видела такую изящную кисть, такие длинные тонкие пальцы и совершенной формы овальные ногти. Потрогала их - кремень, ни за что не обломаются (лак словно зеркало отражает свет). Пальчики такие же тонкие, только чуть раздались в суставах (перстеньки так и сверкают). И кожа белая, нежная, гладкая. "Рая, - не выдержала я, - как ты умудрилась сохранить их?". "Кремами разными мажу, ванночки делаю - ведь я этого достойна", - пародирует Рая рекламный текст.
Еще более удивительно, что Рая себя сохранила. И если не знать про нее ничего, ни за что не догадаешься, через что она прошла.
- А знаешь, женщины пьют чаще, чем ты думаешь, - сказала мне Рая, не подозревая, что почти дословно воспроизводит слова чеховского персонажа. - Одни пьют тайно, другие открыто. Я прошла обе стадии. Я побывала в настоящем аду. Но я выкарабкалась. Теперь я знаю: никогда не поздно начать все сначала. поделиться

Ирина Сысцова

27.02.2004