Я восемь лет не виделась с собой

До того, как мы встретились, я уже кое-что слышал о ней. Мимоходом, не называя имени, её нередко вспоминают те, кто хорошо знает наркоманскую тусовку города.
Нет, она не "живая легенда" - это, пожалуй, слишком громко. Просто её история стала почти хрестоматийной. Как и подавляющее большинство прикипевшего к отраве молодняка, она в своё время "присела" по глупости. И вот уже одиннадцать лет на игле: почти вечность, если учесть, что наркомана век недолог. Среди своих славится талантом колоть, виртуозно отыскивая даже самые безнадёжные вены. Поиск чужих утраченных вен - её хлеб, благодаря которому она не испытывает недостатка в наркотиках. Может, именно поэтому ей труднее многих остановиться и прокрутить жизнь назад. Но она пытается. Может, это единственное, чего она хочет в этой жизни по-настоящему - выбраться из замкнутого круга...

- Раньше я пыталась успевать всё: закончила музыкальную школу, занималась спортом. Поступила в институт. Думала, что всё у меня в кармане. Пока не начала колоться...
У меня была такая возможность: семья жила хорошо. Мы с друзьями ездили по всей стране, собирали мак, и до зимы своего хватало. Я шантажировала семью: чтобы съездить за границу, на время бросала колоться (тогда ещё было легко перекумарить), за это мне покупали путёвки. А вернувшись, снова присаживалась. Но где-то года через три оказалась в тюрьме, за тысячу километров от дома. Там пережила клиническую смерть от передозировки (когда наш раствор взяли на экспертизу, оказалось, что мы изготавливали героин третьей степени очистки), две недели пробыла в закрытом психдиспансере. Сняли ломку - и назад в камеру.
Там было время на раздумье. А до этого - сколько говорили, сколько умирали от наркотиков! Да и вен у меня тогда уже не было... Казалось бы, ну куда дальше?
Казалось бы, вот оно, благоприятное обстоятельство бросить. Нет, пока сам не прочувствуешь, не захочешь сделать это, все привязки к батарее, тюрьмы и избиения - все они пройдут мимо. Пока сам не захочешь открыть глаза и уши.
Уже после суда семья решила меня отделить. И вот тут, наверное, началось какое-то осознание. Хотя информация о том, что люди могут бросить колоться, поступала и раньше. До тюрьмы я разговорилась с парнем, который употреблял наркотики семь лет, да ещё и в Афганистане "присел" на героин. Его спасла любовь: полюбил девушку из очень хорошей семьи. Они потратили на эту борьбу два года, но всё же выдержали. Он был первым, кто сказал мне: "Задумайся!" Тогда у них уже были двойняшки.
Такое тоже бывает. Хотя чаще происходит по-другому; если люди любят друг друга, и один из них наркоман - второй "присаживается" однозначно. Тут два варианта: либо расставаться, либо "присаживаться"...
"Когда ты уколол меня в первый раз, я думала, что ты открываешь мне дорогу в рай. Но ты уже тогда знал, что убиваешь меня. И радовался, что когда-нибудь тебе не придётся подыхать в одиночку"...
Это не мои слова. Но то же самое могла бы сказать и я, обращаясь к парню, который уколол меня первым... Пожалуй, самое удивительное из всего, что связано с наркотиками, как раз в этом - уколоть уколят, а потом кричат: "Не присаживайся. Мы дали тебе только попробовать!" И что тут думать? Сначала думаешь, что они сделали это искренне, а потом - "они же знают всё это, для чего же они тогда давали попробовать?"... "Мы никого не "присаживаем" - так действительно кажется любому из нас, но лишь до тех пор, пока ты не встретился сам с собой. А когда начинаешь быть перед собой честным, ты вспоминаешь всё. Меня заставило задуматься об этом письмо одного мальчика, полученное матерью из тюрьмы. В письме он обвинял меня: "...если бы не она, я бы здесь сейчас не сидел"... Я тогда задумалась: почему я? А когда прокрутила - всё так.
Мы все "присаживаем", вольно или невольно. Одни - ради выгоды: те, кто торгует наркотиками, - профессионалы, занятые этим не первый десяток лет. Другие... На первом этапе, когда мы сами ещё глупы, мы предлагаем попробовать, потому что "это кайф". Потом мы делаем это совсем неосознанно - просто мы уже привыкли предлагать, подобно заведённой пластинке: "кайф, кайф, кайф..." А однажды мы ловим себя на мысли: мы делаем это потому, что нам так удобно. Вот этот человек подвернулся под руку - он мне в каком-то отношении удобен. И здесь уже срабатывает рефлекс: раз он мне удобен, он мне нужен - у меня же есть отработанный способ, и я его использую. Просто мы не признаёмся в этом сами себе.
Знаешь, в чём беда?.. Во дворе, да и в округе я кумир. Пацаны и девчонки знают, кто я и чем занимаюсь. Они все заглядывают мне в глаза, пытаются угостить сигаретой, поздороваться, навязаться, чтобы я запомнила их имена. Те, кто уже попробовал наркотик, считают, что мне повезло, потому что у меня богатая клиентура: те, у кого есть деньги, но нет вен. Они видят внешнюю оболочку: красивые машины, парни все в золоте, то вдруг милиция серьёзная приезжает, то стрельба в квартире стоит. Для них это - интереснейшее кино, которое снимается рядом, и им хочется в нём поучаствовать...
Но они не видели, не чувствовали, как пуля пролетала над моей головой, насквозь прострелив бетонную плиту. Они не знают, что я в этот момент чувствовала. Их не били ногами. Они видели только, как меня вывели в наручниках из подъезда ("о, какая жизнь героическая"), но не знают, что было дальше. Когда закрыли, и на второй день ты делаешь под себя, лежишь в собственном дерьме, потому что это невозможно, когда тебя пинают. А эти видят только оболочку. И - как им сказать...
Но это нужно говорить. Потому что если бы те, кто ещё раздумывает, колоться или не колоться, увидели обратную сторону всего этого "кино" - не знаю... Может, их остановит хотя бы страх.

...Это наркомана смерть не пугает, потому что он каждый день к ней готов. Как человек, который умирает от рака и знает, чувствует, что он умрёт, он со временем успокаивается.
Мне мама говорит: "Надо тебе на зиму ботиночки купить". Я смотрю на неё в недоумении: "Мам, какие ботиночки? Меня зимой может уже не быть". Говорю это, а в душе уже ничего не шевелится.
Наркоман - это практик: он пропускает смерть через себя. Потому что всё знает. Сначала умирает кто-то издалека, потом кто-то рядом, потом любимый человек. Идёшь за гробом - его жаль, себя нет. Ты просто не примериваешь это на себя. Иначе либо в петлю, либо сойдёшь с ума...
Смерть даже близкого человека обычно не останавливает. Но бывают и другие случаи. Я знала семью наркоманов. Они пытались вместе завязать - и снова начинали. "Прокалывали" свои обручальные кольца - потом вновь пытались восстановить: и новые кольца, и надежды на новую жизнь. А когда она умерла, он бросил колоться. Говорили, однажды встретил барыгу, который им поставлял, и набросился на него, показывая на обручальное кольцо: "Вот этого ты уже никогда не получишь!"
Такие случаи единичны, поэтому западают в память. Тогда я написала:
"Понимаешь, мальчик, ты жив ещё, и я молю Бога, чтобы тебе достало сил пережить это всем назло и начать заново лепить себя. А она будет там радоваться. Ты сам знаешь, чего стоит изжить в себе наркомана, изжить это гнильё, которое постоянно прёт наружу. Прошу тебя, стань сильным, и я поверю, что это возможно..."

...В тот день я бегала как заведённая. Утром сварила суперлевую "кружку", отпустило самую малость, - и вперёд. Моталась весь день, все как вымерли... Стемнело, я шла на дрожащих ногах - и вдруг, глазам не верю, навстречу два брата-акробата. Я потеряла всякую надежду их найти.
- Вадик, хороший мальчик, загибаюсь: с утра ни точки не вмазала. Деньги есть, химия - сварить нечего. Может, хоть кружка есть, или дозу куплю...
Вадик - младший брат, но варит он едва ли не лучше всех в квартале. Пока он шаманил на кухне, я и старший, Петька, нетерпеливо толкались здесь же. Наконец всё готово - быстро и качественно. Вадик не спеша набирает и пробует - раствор что надо: зрачки с игольное ушко. "Ништяк. Деньги!" Все нетерпеливо начинают совать свои бумажки. Вадик берёт мою: "Подождите, девчонка болеет". И вдруг я вижу, как моя машина наполняется лекарством. "Держи". Я хватаю её потными руками и, стараясь унять дрожь, вонзаю сладкое жало... Боже, как я люблю всех. Между лопатками последняя струйка пота...
Наконец почти все вмазались. На дне пузырька последняя доза. Вадим смотрит на раствор, затем поворачивается к старшему брату. Старший протягивает полтинник, рот растянут в притворной улыбке: "Педик сраный, брату наркотик продаёшь". Кухня содрогается от всеобщего хохота.

Подобное - в порядке вещей. Шокирует только в первый раз, а потом ко всему привыкаешь, вырабатывается своеобразный иммунитет. Конечно, в наркоманской среде много мусора, абсолютно ненужных в нормальной жизни знаний. Но зато формируются такие черты, как устойчивость к подлости, выживаемость и сопротивляемость. У бывшего наркомана, который завязал, они очень развиты. Ему под силу практически всё, потому что если он справился с наркотиком - всё остальное ерунда.

...Как и везде, в этом мире есть свои профессионалы. Добыть дозу тоже надо уметь. Тем, кто не способен оказывать влияние, давление на других людей (а многие не могут переступить через какие-то вещи даже при такой болезни), у кого нет таланта ни к чему, - труднее всего. Ведь у них нет постоянного хлеба (как у меня), они день колются - два не могут найти, и поэтому им чаще приходится задумываться. И если они не умрут раньше, если у них достанет сил, они могут отойти от наркотиков. Либо стать профессионалом (а как?), либо пытаться "завязать" - такая проблема рано или поздно встаёт перед каждым, кто присел. Задумываться начинает каждый. И вот тут разворачивается борьба...

Из дневника:
"Присоединяйся, Танюха, присоединяйся, вместе веселей подыхать. Да здравствует кураж! Ну подумаешь, кое-кто время от времени выпадает из этого весёлого поезда. Мы спотыкаемся об их тела, набиваем себе синяки и шишки, но потом забываем и идём дальше, не вспоминая больше о них. Мы привыкли к таким потерям...
Я сейчас в больнице, пытаюсь завязать в который раз. Трудно даже пытаться, трудно очень, потому что отрава шепчет тебе в минуты отчаяния и тоски: "Присоединяйся, welcome". Ты начинаешь беситься: "Меня теперь не проведёшь". Восемь лет наркотизации меня тоже кое-чему научили... "Ну-ну, - смеётся он, - давай-давай, пробуй, детка, от меня избавиться, а я пока отдохну. Но зато потом, сучка, я засуну тебя в свой карман по самые уши"...

Так и выходит. Каждый раз, когда ты прилагаешь усилия, чтобы выбраться, пробуешь завязать, эти попытки заканчиваются суперсрывом. Представляю, как он хохочет до колик в эти минуты, надевая на меня уже потёртые мной наручники наркоманки. В который раз. Он их никогда не выбрасывает, никогда. Он может просто засунуть их в свой бездонный карман, а затем, когда придёт время, снова достанет и защёлкнет их на тебе или на мне".
С такими мыслями ты ходишь первые два месяца, когда пытаешься завязать. Очень трудно не только справиться - устоять хоть сколько-нибудь. Но попытки эти нужны, потому что в одну из очередных таких попыток ты начинаешь понимать, что депрессия не бесконечна...

Из дневника:
"Наркотик постоянно добивает, атака за атакой, а передышки так коротки... Один вдох - а выдох после очередного наступления. Как выжить, чёрт... Хрен тебе. Люди пользуются каждой передышкой. Научусь дышать в ритм твоих атак, и посмотрим ещё, кто кого"...
Когда я первый раз почувствовала, что могу без наркотика - это был такой кураж! Это был кайф в квадрате! Я без наркотика, а он без меня! Это радость, это такая эйфория, которую никакой наркотик дать не в состоянии. Он может многое, но этого не может. Тогда я записала:
"Я восемь лет не виделась с собой. Удивительное ощущение - естественная радость".
Следующий этап - ты, наконец, обретаешь уверенность в себе, какую-то почву под ногами.

Из дневника:
"Сегодня тихая грусть, светлая... Не отпускай меня, грусть, так приятно плыть но твоим волнам в одноместной шлюпке. Навстречу попадаются кусочки айсбергов печали, щепки воспоминаний, покрытые лёгким налётом забвения. Ещё - маленькие парусники надежды, пока зыбкие от раскалённого воздуха... Неправда, что паруса подчиняются только ветрам - ими можно править. А когда устанешь, попутный ветер придёт тебе на помощь. И землю уже видно, но она ещё далеко..."
Здесь уже - вопрос жизни и смерти. Здесь - либо он, либо ты. И уже на этом этапе каждый жаждет полной победы, поскольку ставка в этой игре - жизнь, которую мы начали проигрывать с самого первого укола. А при такой ставке торг неуместен.
Мне понадобилось 11 лет, чтобы понять это и начать сознательную ремиссию. У кого-то этот путь короче. Кто-то не выдерживает. Но главное - не терять надежду, потому что если наркотик опять пересилит тебя, ты опустишься ещё ниже и глубже. Но даже если так, надо опять накопить в себе силы - и наверх.... Надо пытаться снова и снова. поделиться

Андрей Бекетов

21.11.2003