«Джентльмен – это ослабевший Дон Жуан»

Юмористические книги для взрослых и детей, выступления на эстраде с собственными произведениями, карикатуры, сценарии к мультфильмам и, наконец, афоризмы. Всем этим славен немного грустный и задумчивый писатель-сатирик, автор анекдотов Константин Мелихан, который 27 сентября отпразднует день своего рождения. Наверняка, многие помнят, что с 1982 по 97 год он был заведующим отделом сатиры и юмора журнала "Аврора", на страницах которого регулярно выступал с "Записками джентльмена". Недавно он учредил премию «Фарфоровый джентльмен», обладателями которой стали интересные писателю люди. Этот веселый философ и летописец, принимал участие в телепередачах "Вокруг смеха" и "Смехопанорама". Его перу принадлежит книга "Юмуары". Многие его шутки стали народными. Но истинную народную любовь принес «Календурь» – шутливый настенный календарь, которым Мелихан вот уже скоро десятилетие радует своих земляков.

– Как появился на свет знаменитый «Календурь» и что было первично: рисунки Александра Зудина или ваша придумка?
– «Календурь», как настенный календарь с месяцами «пьянварь», «фигвраль», «кошмарт» и т.д. придумал, конечно, не художник, а писатель, что и требовалось доказать, причем очень давно! Я вижу этот календарь, когда он уже напечатан и висит. Многие картинки мне не очень нравятся. Но за эти тринадцать неологизмов – всего за тринадцать слов – я получил больший гонорар, чем за целые книги.
– В написанной вами шутливой автобиографии «Человек Никто» сказано: «Мне нечего о себе рассказать, но говорить об этом я могу очень долго». Хочется, чтобы вы, напротив, коротко и честно рассказали о себе!
– Как вы сказали, как сказал я, эту цитату из автобиографического эссе пишет писатель. Писатель должен быть болтлив. В каждом писателе должен быть графоман, в лучшем смысле этого слова, человек, который любит писать. И, о чем бы писатель не говорил, он всегда говорит о себе. Пусть это фантаст, пусть историк, все равно он смотрит на жизнь через призму самого себя, своего времени. И от этого никуда не деться. Хотя, впрочем, любой человек, о чем бы ни говорил, всегда говорит о себе.
– Насколько рано вы начали хохмить?
– Когда начал писать. Хотя, можно пойти еще дальше… когда начал читать. Или, даже, знаете, когда я начал понимать слово. Хочу сказать: еще до рождения. Это без всякой иронии. Мне рассказывала мама, что, когда «она была мною брюхата», как написано в «Капитанской дочке», она читала мне сказки. В частности, сказку Шарля Перро «Красная шапочка». Она говорит, что я очень внимательно слушал, затихал, а, когда волк всех съедал, я изнутри бил ее ножкой в живот. Словом, что-то мне не нравилось, что-то я понимал. Года в три-четыре уже читал сам, а потом меня приняли в нашу знаменитую 171-ую школу, в которой учились Кирилл Набутов, Саша Невзоров, Аня Алексахина. Мне было тяжело учиться. Получал сплошные двойки, поскольку там складывали буквы, а я уже пытался писать. Однажды нам учительница сказала: кто не просто переведет дома стихотворение (не помню: Поля Элюара, Верлена или Бодлера), а в рифму, тому поставлю пятерку! Все мучались, а я получил пять. Это был мой первый гонорар. Конечно, я не только переводил, но сочинял стихи, писал шутки, а еще рисовал карикатуры. И в школе, и в армии, и где бы ни работал, ни учился, все время выпускал стенгазеты: «Колючки», «Солдатский перец», «Швабра». И по сей день я свои книжки сам оформляю, они выходят с моими рисунками. А, когда в школе спрашивали «кем ты хочешь быть?» – всегда говорил, что придумал профессию карикатурист-путешественник. Представлял, что буду ездить по разным странам и все, что увижу, буду зарисовывать в виде репортажей из карикатур.
– Получилось?
– Если сказать, что вся наша жизнь – путешествие, то да! Рисую по сей день. Когда не получается афоризм или рассказ, начинаю что-то чертить на полях, рисовать и приходят строчки. Знаете, Менделееву таблица приснилась во сне. Химики бились над какими-то препаратами, а кошка бежала, что-то опрокинула, получилась смесь, и так открыли йод или бром. На открытие или изобретение, или написание может натолкнуть все что угодно.
– Зависит ваше творчество от всяких-разных природных явлений?
– Конечно! Что до погоды – нет плохой погоды, есть плохая одежда. Мне нравится любая погода. Но, допустим, на жаре сочинять очень тяжело. Об этом еще Пушкин писал. А Семен Альтов мне говорил, что ему для того, чтобы сочинять, необходимо хорошенько выспаться. Шиллер любил нюхать гнилые яблоки для вдохновения, Бальзак ноги ставил в таз. Маяковский гулял. И Андрей Вознесенский тоже вслед за Маяковским. Они даже говорили, что так вышагивают стихи. Когда ходишь, стихи, действительно, сочинять легче, потому что существуешь в одном ритме. У каждого, конечно, какие-то свои нюансы и приемы для творчества.
– Ваш литературный герой – Джентльмен. Но еще был и Дон Жуан. Как они уживаются в вашем творчестве и насколько они близки вашей человеческой натуре?
– Я – Дон Жуан в философском смысле. Даже Ницше говорил, что философ должен сбрасывать свое мнение, как змея кожу. И время от времени обновляться. Ну и какой я джентльмен? – Российский. Происхождение слова английское. Правда, в России, в 19 веке говорили: «Какой мужчина жантильный», что значило – обходительный. Словом, это два лица, две ипостаси человека. Не буду говорить меня. Еще можно сказать, что джентльмен – это ослабевший Дон Жуан. 
– За что дают премию «Фарфоровый джентльмен» и к чему она обязывает?
– Это премия частная. То есть – моя. Дается она просто тем людям, которые мне нравятся. Стать лауреатом может кто угодно. Название скромное, потому что все «золотым» называют: «Золотая калоша», «Золотой Остап» и даже «Золотая прищепка». А «Джентльмен» скромный, когда это нужно. А когда нужно быть нескромным и сильным, он должен, конечно, и эти качества суметь проявить. На первой церемонии премию я вручил, к примеру, Путину Владимиру Владимировичу.
– Хорошее начало!
– Потому что мы с ним родились в одном году, в одном роддоме и под одним астрологическим знаком с разницей в несколько дней. Я даже думаю, что при «выносе тела» нас перепутали и в настоящее время я являюсь президентом, а Путин – писателем-сатириком, автором анекдотов и афоризмов. Надеюсь, он над этим посмеется!
– Почему Россия единственная страна, столь заразительно смеющаяся над собой?
– Россия, пока еще читающая страна, литературная. У нас, естественно, и юмор более продвинутый.
– Можно сказать, что юмор – это талант?
– Юмор может быть дан от природы, а может воспитываться годами. Уверен, что можно научиться юмору, выработать свою технику. Например, Михаил Зощенко… кстати, очень много писателей носит имя Михаил – Городинский, Булгаков, Жванецкий, Мишин, Зощенко… вот он, например, использовал и то, и другое. Иногда он писал интуитивно, на  чувстве, а порой, когда не было вдохновения, писал чисто технически. И отличить невозможно. Это уже высокий профессионализм.
– Вы когда-нибудь юмором пытались защититься от реальности, сделать его своеобразной маской?
– Много лет, если не десятилетий, без шуток, я искал короткую и емкую формулу юмора. И нашел строго научную формулу, состоящую из одного слова: мнимость. А вообще, конечно, одно из назначений юмора: защититься от реальности. Спрятаться от невзгод или выйти из какой-то сложной ситуации. Существует бессчетное количество поводов, где можно и нужно применить юмор, но, к сожалению, не все это понимают, умеют и делают. Из-за этого происходят всякие недоразумения, вплоть до войн. Если бы у людей было больше юмора, если бы они умели смеяться над самими собой, уверен, что не было бы ни терактов, ни хулиганства. Последнее было бы, конечно, но в хорошем смысле этого слова. Пушкин же был хулиганом в литературе. А потом это стало нашим классическим языком, эталоном. Кстати, эту манеру Пушкин позаимствовал у поэта, который написал известное произведение «Лука Мудищев» – у Ивана Баркова. Взял у него легкое отношение к жизни, но наполнил его глубоким содержанием.  
– К какому оттенку юмора можно отнести афоризм?
– Юмор имеет очень много оттенков! Ирония, сатира, самоирония. Афоризм может быть каким угодно. Это сложный жанр для написания, но простой для восприятия. Это ни что иное, как народная философия – кочки на болоте философии. Он родился даже не у древних греков и не у египтян. Как-то прочел один афоризм, который у меня повторили после того, как я его придумал, несколько тысячелетий до новой эры шумеры (смеется). Мучился, сочинял, и, вдруг, смотрю, в точности такое же изречение высечено на древних плитах государства Шумер, которое до Египта еще существовало. Первые афоризмы были, конечно, наукообразные. А ХIX и XX века прошли под знаменем юмористического афоризма. Оскар Уайльд, Бернард Шоу, Станислав Ежи Лец… У меня, в основном, юмористические и совершенно легкомысленные афоризмы преобладают. Есть сатирические. Бывают, даже, довольно мрачные и пессимистичные.
– Многие ваши высказывания стали крылатыми фразами. Люди рассказывают их, как анекдоты, забывая или вовсе не зная первоисточника. Не обидно?
– Обидно! Еще как! Но, когда люди рассказывают просто в семейном кругу, в гостях, на пикнике, это даже приятно. А, когда актеры исполняют мною придуманные шутки или выходят газеты с моими мыслями, и там нет подписи, я уже не говорю про гонорар, это конечно очень не приятно. Например, такой афоризм у меня есть. Кто его только не воровал… тысяча журналов по всему миру: «Студенту нельзя жениться. Будет заниматься только женой, у него появятся хвосты. Будет заниматься только учебой – появятся рога. А будет заниматься и тем, и другим – отбросит копыта». С этими плагиаторами приходится бороться разными способами, вплоть до суда. Пока еще ни одного не проиграл.
– Кого из собратьев по юмористическому цеху вы уважаете?
– Такое количество достойных писателей! Конечно, мне глубоко симпатичен первый сатирик нашей страны Михаил Михайлович Жванецкий. Считаю, что это – гений. У него такое творчество, знаете, кривое. Как ветка растет куда-то сама по себе, нарушая всякие законы бытия. Очень мне нравиться черный юмор Людмилы Петрушевской. Фазиль Искандер – потрясающий писатель и чудесный человек. Между прочим, чем более сильный писатель, тем он восприимчивее к критике. Путин сказал очень хорошую фразу, что критика – это услуга. Например, мы в журнале «Аврора» печатали роман Жванецкого «Жизнь моя, побудь со мной». В 15 номерах в течение 5 лет. Это был не роман, просто М.М. мне дал безумное множество всяких листков, и я все это компоновал, придумывал названия глав, какие-то фразы исправлял. Представляете! У такого гениального автора.
И он говорил «спасибо». И я тоже говорю «спасибо», если мне кто-то что-то дельное подскажет. Или (лукаво улыбается) один московский писатель, не буду называть его фамилию – муж Догилевой, жутко возмущался, что я исправил слово в его монологе.
– Кому из актеров шутливого жанра вы охотнее всего вы доверяете свой материал?
– Актерам не доверяю, хотя за материалы платят очень большие деньги. Сам выступаю со своими произведениями. Если все раздать, что мне тогда останется читать? Телевидение мгновенно выкачивает весь твой репертуар, поэтому его надо беречь. Хотя, конечно, некоторые читали. Например, Петросян читал мои «Письма Кашпировскому». Тут можно похвастаться. На эту личность было безумное количество пародий. Так вот, Петросян мне сообщил, что Кашпировскому моя пародия понравилась больше всего!
– Знают ли остальные прототипы ваших произведений, что они послужили толчком для творчества и поводом для шутки?
– Конечно! Вышла книжка «Юмуары», где даже названы их фамилии, где есть шаржи и фотографии. Они не обижаются. Напротив, гордятся, когда узнают себя в афоризмах, говорят: «Это ты с меня списал!» А я даже помню, где и когда мне пришла в голову первоначальная идея этого высказывания. Правда потом, бывает, нужно переделывать очень долго. У меня был афоризм, который я придумал лет 25 назад. Звучал он так: «Знание – сила, убивающая чувства», а недавно он стал таким: «Знание – сила, ослабляющая чувства». Мне показалось, по содержанию – это более точно, не так резко. И по форме хорошо, потому что тут два слова балансируют – «сила» и «слабость». Представляете, мне понадобилась четверть века, чтобы переделать этот афоризм.
– Кто лучше реагирует на ваши шутки мужчины или женщины?
– У меня половина шуток про мужчин и половина, про женщин. Но мой юмор лучше воспринимают женщины. Они более смешливы. И чувство юмора у женщины заключается в том, чтобы понимать его. Так что это – для них: «Чем отличается дама от джентльмена? – У джентльмена на шее галстук, а у дамы на шее ожерелье, дети и джентльмен в галстуке» или «Если уж встречаться с женщиной, то с такой, чтобы с ней было не стыдно попасться на глаза жене». Или такой афоризм: «Когда муж приходит домой рано, он думает, что бы почитать? А когда приходит поздно, думает, что бы сочинить?» Кстати, «Если вы рассказали даме фривольный анекдот, а она не смеется, значит, она его уже знала».
– Откуда вы черпаете темы своих произведений?
– Никаких усилий прикладывать не надо. Они сами за меня цепляются. Сама жизнь диктует и заставляет писать. Темы всем видны: наркомания, проституция, нехватка денег, политика, спорт. Раньше, в советские времена все чувствовали грань, за которую идти нельзя. Довольно было намекнуть, а народ понимал и смеялся. Потом началась перестройка, появилась свобода слова. Этого намека уже перестало хватать, и стали говорить более открыто. Допустим, о политике, об эротике. У нас такой разговор получился – от политики до эротики… или от иронии до эротики.
– Да. Но пора заканчивать – говорят, что краткость – сестра таланта. А какие у него еще есть родственники?
– Говорят, что краткость – сестра таланта, но мачеха гонорара. Действительно, на афоризмы прожить, практически невозможно. Я знаю писателя, который зарабатывал на жизнь афоризмами, но это единственный в мире случай. Станислав Ежи Лец. В прошлом подобные писатели были богатыми людьми, дворянами, имели свои замки и им совершенно не нужны были никакие гонорары. Захотел книгу издать – взял и издал сам. Порадовал себя и друзей. Ладно, будем радовать, чем сможем.

…недавно ехала в маршрутке и двое студентов, вероятно, театрального института, обсуждали персону  Мелихана. Одному его шутки очень нравятся, он говорит, что они тонкие и гениальные, а другой в ответ: «да я их с детства знаю! Мне родители их рассказывали! Не он их придумал!» Так хотелось сказать: «Именно в твоем детстве Константина Семеновича уже весь Петербург знал, а шутки его расходились по рукам и переписывались за ночь», но мне нужно было выходить. Шла потом и думала, что, и когда я в пеленках лежала, он уже был писателем-сатириком… И вдруг, осенило! Вероятно, именно этот факт и не позволяет мне называть Мелихана Костей и уж, тем более на «ты», хотя он настаивает на этом в каждом нашем разговоре!  

поделиться

Марина Лисовец

08.09.2006