Мода следит за Васильевым

Пожалуй, сложно найти человека, который бы так же хорошо знал историю своей семьи, как знает ее Васильев. Об истории своего рода, тесно связанного с историей России, Александр, большую часть своей жизни проживший за границей, может говорить бесконечно и с легкостью вспоминает родственников, бывших министрами еще при Екатерине Великой.
Несмотря на французский акцент, импозантный стиль одежды и утонченные манеры, Васильев действительно производит впечатление если не патриота, то определенно человека, сильно привязанного к своей родине и родине своих родителей.
Родился Александр в театральной семье. Мама Татьяна Ильинична Гулевич была актрисой Центрального детского театра. Одно время она также играла в театре "Современник". Отец Александр Павлович был знаменитым театральным художником. После войны он стал главным художником театра имени Моссовета. Вот в такой семье в 1958 году, по выражению Васильева, он и образовался. Вопреки распространенному мнению, "образовался" и вырос будущий историк моды не в Самаре, а в столице.
Можно сказать, что детство его прошло за кулисами московских театров, где работали родители. И хотя отец брал его с собой реже, чем мама, он помнит встречи с Любовью Орловой, Фаиной Раневской и Верой Марецкой – ведущими актрисами театра, которым Васильев-старший создавал костюмы и декорации. По воспоминаниям сына, искусство для Васильева-старшего было смыслом, а не средством жизни. В общей сложности Александр Павлович Васильев оформил более 300 спектаклей. Александр Павлович родился в Самаре и всегда помнил об этом городе. Хотя родители были вынуждены увезти его отсюда еще в детстве. Бабушка и дедушка будущего историка моды категорически не приняли советскую власть.
Однажды их дом подвергся обыску. Но домочадцы стойко держали оборону. Перед визитом большевиков бабушка спрятала все драгоценности в игрушечной лошадке-качалке через хвост. После того, как большевики ничего не нашли, тогда еще маленький отец Васильева смело проводил их словами: "Я вам никогда не скажу, что в лошадке спрятано!"
Новая власть удивительным образом не оказала никакого влияния на духовные ценности семьи Васильевых.
В семье было принято обучать детей гимну "Боже царя храни". Так что историк моды знает это произведение наизусть. Выучить гимн ему пришлось по настоянию отца, следовавшему семейной традиции. И хотя мелодия казалась ребенку слишком трудной, отец не уставал повторять: "Не трудная, а народная, для русского народа сочиненная!". Культ дома Романовых определенно имел место быть в доме Васильевых.
Дедушка и бабушка Александра делали попытки бежать в Европу вместе с Белой армией, но далеко так и не смогли уйти. В 1931 году деда осудили как "врага народа" на три года и отправили строить Беломорско-Балтийский канал, после чего убитая горем бабушка покончила жизнь самоубийством, приняв яд и умерев в страшных муках.

"В молодости звали "помоечником"

Но спустя полвека одному из потомков рода Васильевых все-таки удалось покинуть неласковую родину. В 1982 году Александр Васильев эмигрировал во Францию, где ему было суждено стать всемирно известным историком моды. Хотя еще до эмиграции он умудрялся находить немало пищи для подпитки своей любви к моде и одежде прошлого. В то время, когда все жители СССР искали дефицитные продукты и пытались хоть как-то выжить, Александр мог часами перебирать горы старой одежды, выискивать на помойках выброшенные платья и украшения, изучать фотографии из старых журналов… За это в молодости он даже получил прозвище "помоечник". Но Васильева этот факт не задевал – помойки брежневской эпохи были настоящим Клондайком, где можно было найти предметы старины и даже антиквариата. Васильев признается: "Люди при большевиках очень плохо и бедно питались, и пищевых отходов тогда было ничтожно мало. За пластиковые пакеты дамы давились в женских туалетах и сбывали их по 6 рублей за штуку, а банок от Кока-Колы или бутылок от пива на помойках не было. В детстве я находил на помойках иконы, фамильные альбомы, веера, картины, старинные книги и документы, флаконы духов и зонты. Тогда старый мир рушили до основанья, а вот "затем" никогда не наступило! И, слава Богу!" Родители увлечению сына не удивлялись и не препятствовали его необычной исследовательской деятельности в области исторического костюма. В итоге исследования привели повзрослевшего Васильева на постановочный факультет школы-студии МХАТ, окончив который он в 1982 году уехал во Францию, где поступил в "Школу Лувра". В следующий раз Васильев смог приехать в Россию лишь спустя 8 лет, после смерти отца. Только в 1990-м ему разрешили приезжать на родину. Теперь же каждое возвращение Васильева в Россию сопровождается громкими овациями. Уже пятый приезд его на конкурс "Поволжские сезоны моды" – лишнее тому подтверждение. В перерывах между показами поклонники и последователи Васильева оттесняли от него даже настойчивых журналистов.

"Модник" было ругательным словом"

– Александр, сколько лет вы уже живете во Франции?
– Я уехал, когда мне было 23 года. Потому что очень не любил большевиков. Я ненавижу их до сих пор и считаю, что большевизм – самая страшная беда, когда-либо случавшаяся с Россией. Это убеждение всей моей семьи. Мы простили большевиков, но не забыли. Россия от этого только потеряла и ничего не приобрела. И то, что происходит сейчас, все эти распады и кризисы, – это происходит исключительно как следствие той политики, которую проводили большевики. А политика заключалась в геноциде русского народа, уничтожении генофонда его лучшей части.
– Откуда у вас вообще появился не свойственный простому советскому юноше интерес к моде, к красивой одежде?
– Это началось еще с самого раннего детства. Думаю, этот интерес был генетически заложен. Все мои родственники – творческие люди, трепетно относящиеся к искусству. К коллекционированию меня приучил отец. Он собирал старинные русские фотографии. К тому же мои бабушки были настоящими модницами, а мама всегда оставалась очень красивой и элегантной женщиной. Хотя в советское время слово "мода" было ругательным. Слыть модником, так же как пижоном или стилягой, было плохо.
– Как и тунеядцем?
– Приблизительно. А так как быть таковым не хотелось, потому я не придумал ничего лучшего, как уехать в Париж. И я очень этому рад. В Париже я смог развить свой потенциал. Я преподавал в самой большой французской школе моды – Esmod. Многие из моих воспитанников стали знаменитыми дизайнерами. Потом я уже стал преподавать историю костюма в разных странах мира: Англии, США, Канаде, Австралии, Бельгии.
– Александр, вы еще и на телевидении советском успели поработать…
– Да, я вместе с Надеждой Румянцевой, маминой приятельницей и коллегой по детскому театру, вел передачу "Будильник". У меня был очень жесткий график, нужно было вставать ранним утром, потому что очень часто мы работали в прямом эфире. Нельзя было бездельничать, ошибаться. Все это каралось очень строго.
 
"Президентом России будет женщина"

– Вульгарность – это что?
– Вульгарность – это чрезмерная искусственность. Вульгарно, когда у вас искусственные ногти, губы, грудь, глаза и цвет волос, вульгарно, когда женщина одевается не по возрасту, ведь всему свое время. Но с вульгарностью можно бороться, хороший вкус прививается.
– Александр, считается, что большинство современных дизайнеров нетрадиционной сексуальной ориентации. Значит, "традиционный" мужчина не может создать для женщины красивую одежду?
– Конечно. Большинство известных модельеров – геи. И все что они создают, они создают, прежде всего, для себя. Именно поэтому они выбирают моделей повыше, постройнее, с длинными ногами, чьи фигуры похожи на мужские. К примеру, Джон Гальяно всегда меряет свою одежду на себя. А мужчины, которые предпочитают женщин, в моде не работают. Я таких модельеров не знаю. Для моды такие мужчины не годятся. Они годятся для бизнеса, для футбола, для многих других сфер, но не для моды. Такие мужчины хотят женщину раздевать, а не одевать.
– Однажды вы сказали, что хотели бы видеть нашу думу, состоящую на 65% из женщин. Вы действительно придерживаетесь такой революционной точки зрения?
– Я уверен, что именно так и будет. Одно то, что в Германии победила г-жа Меркель, – потрясающий звоночек для России и для женской эмансипации в целом. В России не будет войны и не будет разрухи, если управлять страной будет женщина. В своих мечтах я бы хотел, чтобы мы вернулись в Х1Х век, когда все наши правительницы были женщинами. Я мечтаю о том, чтобы в России президентом стала женщина, потому что женщина не воюет.
– Она добра от природы?
– Нет. Она хитра. Можно собрать много женевских конференций или конференций ООН, но достаточно одного ужина с Клеопатрой, чтобы разрешить все мировые проблемы. Женщина обладает уникальным даром решать вопросы, с которыми мужчины не могут справиться. Мужчина может только разрубить проблему, как узел, а женщина может его распутать. Думаю, что в ХХI веке Россию возглавит женщина.
– Кроме мира во всем мире, у матриархата есть другие плюсы?
– Конечно. Однозначно повысится рождаемость. Сегодня у нас смертность на 800 тысяч превышает рождаемость. Каждый год мы теряем почти миллион россиян! В ближайшие 50 лет нас может стать меньше на 50 миллионов. Это при нашей-то территории. Вы знаете, что в небольшой Турции сейчас 82 миллиона населения, а у нас всего 142? В Китае, для сравнения, около двух миллиардов жителей.
– Вы допускаете мысль, что когда-нибудь вернетесь в Россию навсегда?
– А я и сейчас почти всегда в России. Ну, скажем, шесть месяцев в году я провожу в разных городах России. И я бы мечтал постоянно жить на родине, но это невозможно по профессиональным соображениям. Конечно, моя жизнь: и бытовая, и профессиональная, здесь очень хорошо устроена. Но, к счастью, моя популярность не ограничивается только моей родиной, меня приглашают и в другие страны, и потому я езжу по всему миру, не сижу на месте. Хорошо это или нет, но это – моя жизнь, я сам ее выбрал.
– Не устаете от постоянных перелетов?
– Устаю, но "се ля ви". Назвался груздем – полезай в кузовок. Никто меня не спросит, устал я или не устал. Болит у меня животик или болит голова. Надо выходить на сцену, дарить улыбку, поздравлять всех. Я не могу прийти и сказать: "Ой, знаете, у меня так колет под ложечкой, я устал и хочу спать". Кого это интересует? Люди пришли, люди ждут Васильева, ждут подарка, праздника. И они его получат. Я дарю людям этот праздник, но и взамен получаю много – цветы, улыбки, радость.
– Совет женщинам от Александра Васильева?
– Добиваться политической независимости от мужчин…
– А я думала, вы про одежду начнете говорить...
– Нет. Мода – это всего лишь зеркало истории. К тому же то, как вы одеваетесь, это то, какими вас хотят видеть мужчины.
– Когда мы придумаем в моде что-нибудь принципиально новое и перестанем ремиксовать предыдущие эпохи?
– Никогда... Так будет всегда, пока не случится мировая война. Потому что войны, бедствия, болезни – все это оказывает сильное влияние на моду. Почему в 1990-е появился стиль "унисекс", потому что появился СПИД, передающийся половым путем, сексуальность стала опасна и вышла из моды.
– А что, третья мировая война все-таки случится?
– Надеюсь, что нет. Поэтому я и предпочитаю ремиксовать предыдущие эпохи.

"Новую реальность не люблю"

Если о глобальном Васильев может рассуждать долго, то вот о себе и о личном он рассказывает более сдержанно. Один из главных знатоков моды говорит о себе так: "Я мало слежу за модой. Мода больше следит за мной. Я просто храню верность стилю Александра Васильева и стараюсь почаще переодеваться".
Любовь к винтажу и всему старинному Васильев пронес через всю жизнь. Он и сегодня любит пройтись, как и в молодости, по блошиным рынкам. Только теперь это блошиные рынки во Франции, Англии, Бельгии, Литве, Турции, Австралии и Аргентине.
Сам Васильев признается: "Жизнь в старинных интерьерах, среди старинной мебели, книг, картин и скульптур, старинная музыка и старинные друзья, которым часто за 90 лет, сделали меня очень критичным по отношению к современности и новой реальности, которая мне не по нраву. Я не люблю мебель из пластмассы, современный дизайн, музыку, компьютерные игры и массовые забавы". Он даже машину до сих пор не умеет водить. Пользуется услугами водителя.
Сегодня гуру русской моды делает неутешительные прогнозы на будущее. Он считает, что унисекс победит в любом случае, и женская одежда постепенно станет более практичной и неотличимой от мужской. "От кутюр" вымрет как вид прикладного искусства, поскольку уже сегодня в Париже осталось лишь 7 домов в синдикате высокой моды. Десять лет назад их было 20.
Возможно, случится страшное, и понятия красоты и моды отпадут за ненадобностью. Но, думается, произойдет это не скоро, и на наш век еще хватит непрактичной красоты и элегантности. Пока есть импозантные историки моды, будет жить и объект их исследования.