"Она - это я"

Когда ему было шесть лет, он увидел маленькую русскую девочку на стереоскопических картинках, которые показывал после классов учитель. Укутанная в белую шубку, девочка сидела в санях, за которыми гнались волки, и от ее горделивого блестящего взгляда у мальчика перехватило дыхание. Дали не сомневался, что это была Гала. Их встреча оставалась только вопросом времени.



Они познакомились в августе 1929 года на пляже в его родном Кадакесе. Дали уже слышал об очаровательной жене поэта-сюрреалиста Поля Элюара, но того, что испытал при виде ее, не ожидал. Он просто узнал ее - влюбляться было излишне, потому что он давно уже был влюблен.

"ОНА стояла на берегу. Я узнал ее по обнаженной спине. Ее выступающие ключицы, сильные, как у молодого атлета, спинные мышцы - и женственная, изящная линия бедра. Контраст подчеркивала тонкая, может быть, слишком тонкая талия - мастерский завершающий штрих!"

Художник потрясен: облик Галы неожиданно совпал с образом той неведомой русской девочки, которая так часто виделась ему во сне, и с придуманным идеалом "элегантной женщины", которую он вечно искал вокруг и вот наконец встретил. Дали наплевать на реальность, в его воображении все уже решилось: отныне Гала принадлежит ему одному.

Она выглядела моложе своих лет, у нее была гладкая кожа, сильная спина, маленькая грудь, осиная талия и пружинистая походка, но ее лицо нельзя было назвать красивым. Чересчур длинный нос, предательские, тонкие губы, слишком близко посаженные глаза. Недоброжелатели не скупились на сравнения Галы с птицами и грызунами. Тем не менее, мужчины всегда были от нее без ума. Дело было не в ее внешности. Тут было что-то другое.

До Сальвадора едва ли доходит то, что вместе с Гала находятся ее муж и дочь Сесиль. Неотесанный и страстный испанец нисколько не сомневается в том, что она ответит ему взаимностью. Дали терзается другим: в свои двадцать пять лет он девственник. Хуже того, сам художник убежден, что он не мужчина. Рядом они смотрятся как моложавая мать со взрослым сыном: Гала старше Дали на целых десять лет.

Сразу ли она распознала в нем гениального художника? Трудно сказать: едва ли тогда хоть кто-нибудь мог поручиться за его будущее. Но Гала с ее дьявольской интуицией сразу угадала в Дали незаурядную личность. Отныне цель ее жизни в том, чтобы эту личность выпестовать.

В деревеньке Кадакес ее, одетую каталонской рыбачкой, принимают за свою. Кто бы мог подумать, что на самом деле она родом из Москвы и ее настоящее имя - Елена Дмитриевна Дьяконова? Гала - ее собственная выдумка, молодой даме хотелось ото всех отличаться.



В одном из швейцарских санаториев юная Елена без памяти влюбилась в такого же юного Поля Элюара и за несколько лет до революции приехала к нему в Париж. С тех пор она не бывала в России и мало интересовалась родиной.

В Париже Гала оказалась в наилучшее время - накануне самого восхитительного периода в истории искусства XX века. Воздух был электризован, эротизирован до предела. Гале суждено было стать одной из ключевых фигур на перекрестке искусства и секса.

До замужества, то есть до двадцати трех лет, она сохранила невинность. Зато потом - отыгралась сполна, словно мстя мужскому миру за то, что ей пришлось так долго ждать. С Элуардом она имела дочь, которую не ждала и никогда не любила. Супружество они понимали, как право иметь любовников.

Как настоящий авангардист, Элюар не мог показать, что тяготится любовной свободой, и бежал - к другим женщинам, в другие страны. Но Гала всегда настигала его: уйти от нее было нельзя. Уходить могла только она.

С молчаливого согласия своего мужа Поля Элюара она закрутила роман с немецким художником и скульптором Максом Эрнстом. Какое то время Элюар, Эрнст и Гала делили постель на троих. Несмотря на такое либеральное отношение к сексу и любви к мистификации Гала была одной из немногих женщин, которую сюрреалисты принимали всерьез и прислушивались к ее мнению. Позже про нее скажут: "Гала знала, чего хочет: наслаждений для сердца и всех пяти чувств, а также денег и компанейских отношений с гениями. Ее не интересовала политика или философия. Она оценивала людей по их эффективности в реальном мире и устраняла от себя тех, кто был посредственным, - и при всем том была в состоянии вдохновлять страсти и разжигать творческие силы столь разных мужчин, как Эрнст, Элюар, Дали."

Элюар часто фотографировал Галу обнаженной и всем (включая Дали) демонстрировал снимки. Ей это нравилось: она была прирожденная эксгибиционистка. "Он любил меня показывать, - говорила она. - Я тоже любила себя показывать" . После разрыва с Галой эти снимки стали единственным утешением поэта.

Любила ли Гала Элюара - не так уж важно. Важно, что он ей не подходил: он стал собой помимо нее, и она ничего не могла поделать. Эта Галатея хотела сама быть Пигмалионом - ей нужна была мягкая глина. Ни о ком лучше Дали она не могла и мечтать.



До Галы Дали любил только однажды. Его любовью был мужчина - Федерико Гарсия Лорка. Сам Дали всю жизнь открещивался от своего гомосексуализма, сочинял истории про то, как великий испанский поэт, отчаявшись его соблазнить, в первый и последний раз в жизни занимался в его присутствии любовью с женщиной. Но все это были одни отговорки - Дали упорно мифологизировал свою импотенцию, сообщая о ней каждому встречному, но на самом деле он, скорее всего, просто не мог заставить себя желать женщин.

Главным способом реализации сексуальных стремлений была для Дали живопись - идеально сюрреалистическая, так как его картины не просто изображают подсознательный мир снов и желаний, но делают это с любовной дотошностью. Его картины пропитаны сексом. Они непристойны не потому, что переполнены фаллосами и ягодицами, а потому что речь в них идет о сексе, о чем бы она ни шла - о "предчувствии гражданской войны", о Вильгельме Телле или об "открытии Америки Христофором Колумбом". Пожалуй, никто другой в нашем веке не уравнял жизнь, искусство и секс в одной формуле с таким бесстыдством и с такой полнотой.

К 1934 году Гала уже развелась со своим мужем, и Дали мог жениться на ней.

Ему больше никто, кроме Галы, не был нужен. Близость с ней переросла у него почти в патологию. В начале 30-х годов он стал подписывать свои картины именем "Гала-Сальвадор Дали", как будто они были одним человеком; к 40-м такая практика стала обычной. Сначала он думал о ней только как о женщине. Потом как о матери. Потом как о мифе. Но и это было еще не все.

Дали родился девять месяцев спустя после смерти его двухлетнего брата, которого он впоследствии называл своим близнецом. У него были для этого основания: родители так переживали потерю, что сразу после смерти первенца затеяли создать его точную копию, и даже имя второму ребенку дали то же - Сальвадор. Дали всю жизнь мучился "комплексом близнеца", пока полвека спустя психолог Пьер Румгер не поставил все на свои места. Гала, объяснил он, и есть "точная копия" Дали, его недостающий близнец.

Жизнь близнецов неуклонно наращивала обороты. Чем больше они имели, тем им больше хотелось.

Гала теперь занимает почетное место главной музы эпохи. Ее муж - один из самых известных художников по обе стороны океана, его картины хорошо продаются, а гениальность больше не оспаривается. Дали рисует свою жену очень часто, благодаря ему она становится едва ли не самой известной моделью века, а ее тело не менее знаменито, чем тело Венеры Милосской. Но почему журналисты всего мира неустают называть Гала и Дали самой загадочной парой века?

В самом деле, в облике музы великого художника нет решительно ничего романтического. Гала выглядит слишком по-земному, слишком неэффектно: некрасивая, неулыбчивая, несветская, в неизменном строгом костюме от Шанель. А многим вообще она кажется просто ведьмой, опоившей Дали приворотным зельем. Иначе как объяснить тот удивительный факт, что он, богатый, знаменитый и к тому же на вид годившийся ей в сыновья, вот уже много лет ни на шаг не отпускает ее от себя, словно они сиамские близнецы?

Единственный раз в жизни ее не было рядом - и он чуть не погиб... В 1936 году в Лондон на Первую международную выставку сюрреалистов Дали привез свой знаменитый "Вызывающий чувственность пиджак". Чтобы сказать публике "несколько подлинно параноидальных текстов", он появился в зале одетым в скафандр. Собравшиеся не слушали бредовых речей Дали, они от души забавлялись гротескной жестикуляцией художника, размахивающего руками, как ярмарочный Петрушка. Никому не пришло в голову, что Дали стало плохо, что он задыхался. Ключ от его шлема лежал в сумочке Галы, а она, как назло, на несколько секунд отлучилась. Ее, конечно, разыскали - все обошлось, но как символична эта сцена: действительно, одна Гала обладала ключом к душе Дали.

Может быть, разгадкой их странного союза было то, что Гала никогда не противоречила супругу, одобряла его самые дикие выходки? Америка, обожавшая эксцентричного художника, окончательно возненавидела Гала после знаменитого фантастического бала в Нью-Йорке в 1935 году. Гостям предложили явиться в костюмах из своих снов. И вот суперконсервативная в одежде Гала прибыла в сконструированном Дали черном гигантском головном уборе, в центре которого лежала целлулоидная кукла, изображающая труп ребенка, изъеденный муравьями. Шок публики, понятное дело, не поддается описанию, но Гала-то, Гала! Не актриса, не художница, не авангардистка, она вела себя с потрясающей, просто невероятной невозмутимостью. "Ведьма", "шлюха", "вампирша", "детоубийца" - самые мягкие из тех слов, что неслись в ее адрес.

Ну не грандиозным ли талантом самоотречения надо обладать, чтобы в угоду мужу сделаться мишенью для насмешек, ярой ненависти и издевательств?

"С какой знаменитой женщиной вы хотели бы провести ночь?" - неутомимо спрашивали у Дали журналисты после пяти, десяти, пятнадцати лет их брака с Галой. И слышали неизменный ответ: "Ни с какой. Я на сто процентов верен Гале". И Дали с гордостью уточняет: "Клянусь, что я никогда не занимался любовью ни с кем, кроме Галы". Дали не устает повторять, что обязан ей всем: это она научила его ходить по городским улицам, не шарахаться от машин и не бояться метро, прилично одеваться, управляться за столом с ножом и вилкой. Но главное - благодаря ей он стал художником.



Однако близкого друга Дали Луиса Пауэлса одолевали очень большие сомнения относительно любовной идиллии Дали. Чересчур пылко и излишне благоговейно испанец говорит о супруге, с которой столько лет делит свои будни. "Когда Дали рассказывает о своей жене, я не верю, что она настоящая, что такие женщины вообще существуют. Все это напоминает то ли фарс, то ли разыгрываемую мистерию, то ли надувательство, но только не реальную жизнь!" - восклицает Пауэлс.

Наблюдение тем более резонное, что на своих полотнах Дали наделяет Гала всеми атрибутами божественности: "Гала-Мадонна", "Мадонна Гала", "Атомная Леди". Например, на последней картине Гала - богиня-мать, у ног которой покоится скорлупа от разбитого яйца. Дали утверждает, что это он вылупился из него.

"Можно ли любить богиню или святую земной, человеческой любовью?" - справедливо сомневается Пауэлс, одновременно наблюдая, как в Париже, Лондоне и Нью-Йорке Дали с удовольствием проводит время с целым гаремом отборных красоток. Они готовы на все для маэстро. "Дали водит всех за нос", - решает Пауэлс.

"Гале плохо, она несчастна", - напишет проницательный Поль Элюар своему другу поэту Андре Бретону. Может быть, Элюар по-прежнему ревнует? С чего бы, собственно говоря, Гала быть несчастной? Муж обожает ее, и она боготворит его. К тому же супруги умудрились удачно избежать всех исторических катаклизмов, всегда успевая вовремя уехать. Всю Вторую мировую войну они, к примеру, благоденствовали в Америке. К тому же Дали стали фантастически богаты.

Скорее всего потрясавший современников "брак века" был так прочен именно потому, что основывался на подмене ролей - феномене, известном в психологии как символический инцест: он, рано лишившийся матери и инфантильный, как многие художники, любил и искал в ней мать, а она в нем - сына. Ведь даже родная дочь не сумела пробудить в ней материнского инстинкта, а Дали непостижимым образом это удалось.



Однако в словах Элюара есть доля правды хотя бы потому, что с годами Гала все больше и больше производит впечатление одержимой. Некоторые говорят, что ею овладел бес алчности. И чем больше зарабатывал Дали, тем более панически Гала боялась нищеты. Она взяла финансовые дела мужа в свои руки: сама добивалась заказов, оговаривала контракты, подписывала счета. Гала - менеджер, импресарио и рекламный агент в одном лице. Недоброжелатели говорили, что ее взгляд проникает даже в сейфы.

Однако удовлетворения не наступало. Страсть к деньгам, проживаемую как эротическое влечение, удовлетворить было невозможно. Гале всего было мало - мало денег и мало Дали.

По всей Европе ползут слухи о ее любовных встречах, почти всегда мимолетных, ведь на другие у нее нет времени.

В 1959 году Дали и Гала обустроили по настоящему свой дом в Порт-Льигате. К тому времени уже никто не мог усомниться в гениальности великого художника. Его картины покупались за огромные деньги поклонниками и любителями роскоши. Громадные холсты, написанные Дали в 60-е годы, оценивались огромными суммами. У многих миллионеров считалось шиком иметь в коллекции его картины.

В 1964 году Гале исполнилось семьдесят лет. Она красила волосы, иногда уже надевала парик и подумывала о пластической операции. Но чем больше она старела, тем больше хотела любви. Она пыталась соблазнить любого, кто попадался ей на пути.

"Сальвадору все равно, у каждого из нас своя жизнь", - убеждала она друзей мужа, затаскивая их в постель. Даже рыбаки в Кадакесе сторонились ее. "Я разрешаю Гале иметь столько любовников, сколько ей хочется, - говорил Дали. - Я даже поощряю ее, потому что меня это возбуждает".

Молодые любовники Галы обходились недешево. Один из них, Эрик Самон, повел Галу в ресторан, пока его дружки за углом угоняли ее автомобиль. Другой - ее последний фаворит Джеф Фенгольт, исполнитель роли Иисуса в рок-опере Jesus Christ Superstar, который любил дарить посетителю иконку со словами: "Возьмите, это я", - обирал ее нещадно. Она дарила ему картины Дали, построила студию звукозаписи и купила дом на Лонг-Айленде. Его телеграммы из Америки отличались лаконичностью: "Срочно нужны тридцать восемь тысяч долларов иначе умру".

От одиночества Дали спасали его фаворитки - молодые красивые женщины, от которых ему не нужно было ничего, кроме их красоты. Сначала такой женщиной была Нанита Калашникофф, сногсшибательная блондинка замужем за русским, дочь известного испанского автора полупорнографических романов.

Потом появилась Аманда Лир, с которой Дали познакомился, когда будущая королева евро-диско еще была мужчиной. Они сразу сблизились. Аманда нуждалась в отцовской заботе и хотела славы. Дали, который был старше ее на тридцать пять лет и во столько же раз знаменитей, дал ей и то, и другое. На людях он всегда делал вид, что они любовники.

Но он-то знал, что все это - только игра. У Галы же все было всерьез.

С Уильямом Ротлейном она познакомилась в 1963 году. Потрясенная его сходством с молодым Дали, она буквально подобрала его на нью-йоркской улице. Ему было двадцать два (на сорок шесть лет меньше, чем ей), и он был законченным наркоманом. Гала отмыла его, одела и вывела в свет. По официальной версии, Уильям должен был играть молодого Дали в биографическом фильме. "Это один из самых красивых мальчиков, каких я когда-либо видел, - говорил художник. - Так думает даже Феллини".

Уильям был не последним мужчиной Галы, но последним, кто потерял из-за нее голову. Издалека он слал ей телеграммы: "Моя дорогая Гапа, я ничего не понимаю... Я люблю тебя... Я не употребляю наркотиков... Я не пью... Я совершенно потерян... Я люблю тебя... Я схожу с ума... ". Гала усадила его в свой "кадиллак" и повезла в Верону.

Хотя Дали был уверен, что разрыв неизбежен, ему на самом деле ничто не угрожало. Гала могла жить без него не дольше, чем он без нее. Она вернулась из Вероны и на этот раз. Близнецам суждено было оставаться вместе до самого конца.

В конце 60-х отношения между Дали и Галой стали сходить на нет. И по просьбе Галы Дали купил ей замок, где она много времени проводила в обществе молодых людей. Остаток их совместной жизни представлял собой тлеющие головешки бывшего костра страсти.



В 1982 году Гала умерла. В гробу она лежала в своем любимом красном платье от Диор. Дали в похоронах не участвовал. По свидетельству его кузена, он вошел в склеп только несколько часов спустя. "Посмотри, я не плачу", - сказал он.

Потом он перестал есть. Кричал, плевал в медсестер, царапал им ногтями лица. Говорил с трудом, то и дело захлебываясь в рыданиях. Мог часами нечленораздельно мычать.

Что терял Дали вместе с Галой, было известно только ему. Художник впал от жены в настоящую наркотическую зависимость. "Гала стала солью моей жизни, огнем, в котором закалилась моя личность, моим маяком, моим двойником, она - это я".

Он пережил Галу почти на семь лет. Умирая, он шептал: "Я хочу домой". Какой дом вспомнился ему?



Михаил Брашинский, Александр Кучкин поделиться

06.07.2001