Таинственный остров

На карте России этого местечка нет. О существовании Сучьих выселок, деревни ссыльных проституток, не знают даже многие окрестные жители.



В поисках мифической деревни



В астраханском трансагентстве старый таксист подтвердил: была такая деревушка. До 1917 года туда ссылали женщин легкого поведения из Астраханской губернии. Затем, уже при советской власти, туда же отправляли проституток из Москвы и Ленинграда.

Но "чистили" столичные города только перед приездом влиятельных гостей и накануне народных праздников. Это островок на нижней Волге, метров пятьсот на пароме от рыбацкого поселка Икряной...

На остановке астраханского автовокзала местные жители долго доказывали мне, что никогда не слыхали и слова-то такого - проститутка, а уж целая деревня! Бог с тобой, дочка!

За двое суток мне удалось побывать во всех селах и деревеньках нижней Волги... Жара, жуткое количество комаров и мошек, черная икра в пятилитровых банках и осетрина в гостиничном меню становятся невыносимы.

Потеряв терпение, выхожу на трассу Астрахань-Волгоград. Узкая однополосная дорога, справа - равнина и побережье Волги, слева - пески, колючки и карликовые деревца, Палящее солнце, ни дуновения ветерка, транспорта нет - в это время суток никому и в голову не приходит сесть за руль. Время водителей-дальнобойщиков - с пяти часов вечера до десяти утра следующего дня. Сворачиваю практически в каждое поселение. Жители угощают чаем с мятой, печеной осетриной и местной достопримечательностью - самогоном. Сердобольные бабули связывают "на дорожку" тряпичные узелки: горячие ватрушки с икрой и сушеную воблу. В итоге у меня за плечами вместо легкого рюкзака с зубной щеткой и мылом - внушительная съестная ноша килограммов на пятнадцать...

К ночи я оказалась на границе Калмыкии. Пограничник окликает: "Ты куда? Стой! Ни с места!" Не обращая внимания, продолжаю идти дальше. "Буду стрелять!" ...Ватрушки с икрой оказались контрабандой - икру через границу перевозить запрещено. Но в конце концов постовые смилостивились (пара ватрушек и дюжина сушеных рыбин сделали свое дело) и даже посадили меня в первый же грузовик. Узкоглазый водитель пригласил "зайти на цай" к его теще в калмыцкий поселок Цаган-Аман. Теща, оказавшаяся премилой старушкой, завернула мне очередную партию ватрушек и воблы.

Дальше я снова продолжаю путь пешком... Пока рядом не тормозит мотоциклист:
- Куда тебе?

- Куда угодно.

Не на шутку испуганный таким ответом паренек заботливо усадил меня в коляску. И все-таки куда? В сотый раз рассказываю о мифическом поселении. "А как же! Знаю такую деревеньку, моя бывшая жена оттуда. Мы развелись с ней полтора года назад - гены, сама понимаешь. Б... такая, что только могила ее исправит!"



Дневник проститутки



Вот наконец старенькая моторная лодка, рассекая волжскую воду, мчится на таинственный остров... Единственная улица, неуклюжие домики с полуоткрытыми ставнями, натянутая на заборах проволока с воблой. Это и есть рыбацкий поселок ссыльных шлюх.

В такую жару на улице могут находиться только дети. Лидочка, девчонка с торчащими в разные стороны рыжими косичками, берется проводить меня к своим родителям. Она семенит впереди меня, на ходу рассказывая о местных достопримечательностях. Официально деревенька называется Ниновка. Посреди улицы торчат единственная телевизионная антенна на всех и "памятник". Женщине, но рыбачке.

Узнав о цели моего приезда, Лидины родители насторожились; "А зачем это вам? Поди, плохое про нас в городе говорить будете?" Нет, отвечаю, зачем же плохое... И тогда мне рассказали, что до сих пор здесь живут сосланные женщины, здесь выросли их дети, а у многих и внуки.

- Вот мать с моим отцом, еще в Ленинграде. - Наталья, мать Лиды, показывает старую фотографию. - Познакомились они, когда матери было сорок три года. Отец уже предложил ей руку и сердце, но тут маму сослали. Ну, за это самое... Мать действительно начала ходить по мужикам лет с двадцати. А отец, зная это, все равно собирался на ней жениться. Но вернуть маму отцу не удалось, хотя он и был большим человеком в Ленинграде... А это мать перед самой смертью. Красавица была, вон Лидка на нее похожа, я-то вся в отца...

Лидочка крутится перед зеркалом, пытаясь надеть длинное бабкино платье. От Маргариты Воронцовой только платье это да веер сохранились, еще шляпка и серебряная ложка. А дневник бабки - особая реликвия...



"...11 ноября 1913 года. ...Целую неделю не выхожу из дома. Все плачу... Кажется, соседи что-то знают - на улицу стыдно показаться. Перед сном выпиваю снотворное - мучает один и тот же кошмар. Как будто толстый чиновнище срывает с меня юбку. Кляну тот день: темная улица, повозка, чумные глаза, запах перегара... Просыпаюсь затемно в слезах... Внутри все болит. Как же это получается, ведь некоторые девицы каждый Божий день умеют обслужить сразу четверых? Ума не приложу... А завтра последний срок отдачи долга. Значит, завтра надо выглядеть...

...18 марта 1914 года. ...Впервые держу в руках пятнадцать целковых. Можно сказать, они мне даром достались: позировала для мужских фотокарточек. И фотограф Коротов оказался очень даже понимающим. Пообещал подарить одну карточку, когда работа будет закончена. Им цена 73 копейки. И кто только их покупает? Но это была приятная работа: обнажаться целиком вовсе и не надо, все прилично, никто не пристает... Наши девицы говорят, что это редкость - такая работа. Значит, мне повезло...

...21 августа 1914 года. ...Он давно следил за мной. Помню, в пивной еще подходил, спрашивал, хватит ли рубля. Отказала. Студент, копил долго. Говорит, полгода. А сегодня мы с ним просто чай пили да разговаривали. Душевный. Только не понимает, что это мой хлеб. Жаль ему меня!.. Эта наша встреча напомнила роман Достоевского. Там Сонечка и Родион. Они так же познакомились и сблизились впоследствии. Арсентий тоже хотел помочь мне, да только нечем ему... А смогла бы я без этого?..

...14 февраля 1918 года. ...Пятые сутки ничего не ем. Дорога была тяжелая, Софья родила прямо в вагоне, в пути. Вагон был товарный, присесть негде, дышать нечем... Потом двое суток шли пешком. Мария упала без чувств, конвойный тащил ее за волосы, пинал ногами куда придется. Жутко. На остров перебирались прямо по льду. Кушать нечего: обещали привезти рису, но когда - не сказали. Оставили нас в кирпичном бараке, бывшем скотном дворе. Это единственная постройка на островке - белая пустыня вокруг, и в душе пустота..."



Последняя из могикан



Катерина Тимофеевна Казина, старейшая жительница Ниновки, известна всем. Собранные в толстый пучок седые волосы, смуглое морщинистое лицо с удивительно правильными чертами: тонкий нос, идеальной формы губы, высокий лоб, серо-голубые глаза. Пожилая женщина чистит рыбу и аккуратно складывает в бочонок. Приветливо улыбается, но во взгляде чувствуется недоверие - к чужим здесь относятся с осторожностью. Познакомились. Катерина Тимофеевна отряхивает руки от рыбной чешуи, вытирает полотенцем. Пальцы длинные, узкая ладонь...

Она попала сюда шестьдесят три года назад семнадцатилетней девчонкой со второй волной "выселенок". Родом из семьи мелкопоместных дворян. Дед был крупным заводовладельцем в Смоленской губернии, семья имела небольшое имение с четырьмя слугами и экономкой. Последняя была и гувернанткой пятерым детям - "по совместительству". Мать скончалась при родах последнего сына, Александра. После революции отец стал работать на заводе, прокормить пятерых маленьких детей тяжело. Кате тогда было двенадцать.

...В городскую больницу она прибежала ночью, в пижаме и стоптанных ботиночках. Месяц назад отец, работая на станке, случайно поранил руку, но не придал этому значения. Врач сообщил девочке, что диагноз смертельный - заражение крови. Папа умер через три месяца. Хоронили скромно, на скопленные еще дедом деньги. К тому времени младшему брату Катерины было всего три годика.

Первое время она старалась прокормить братьев сама: по утрам продавала свежие газеты, а вечерами стирала детские рубашки. Но копеечного заработка не хватало: продовольственные запасы кончились, одежда протерлась. А трехлетнему ребенку разве объяснишь, что кушать нечего.

Катя давно слышала от соседской девчонки Шурки о том, что бывают женщины, которые берут деньги за любовь. Шуркина сестра Софья была из таких. Катерина всегда с любопытством смотрела ей вслед: длинная яркая юбка с крупными цветами, высокие каблуки, светлые волосы, собранные яркой лентой, и ярко-красная помада на губах. Все знали, что по вечерам Софья ходила в городской кабак.

Два дня Катя шила себе длинную юбку из маминого шелкового платья, нанизывала янтарные бусы, гладила ленточку...

Утром ей было больно и противно. Юбка порвалась, волосы растрепаны. Заработок - 10 рублей. Целую неделю Катя не выходила из дома - ей казалось, что все знают об ее ночной "прогулке". Ночами снился один и тот же сон: толстый мужик грубо срывает с нее юбку... А братья обрадовались новой обуви и овсяной каше на молоке.

Прошло три года. Мальчишки подросли, Катя потихоньку учила их читать и писать. "Работала" она три раза в неделю, и этого вполне хватало.

В последние месяцы девушек из кабака стали выгонять - мол, порядок есть порядок. Приходилось довольствоваться постоянными клиентами. Один из них, врач-кардиолог Петр Семенович, звал Катю замуж. Правда, женитьба из-за нехватки денег откладывалась, и Катя продолжала "работать" втайне от будущего супруга.

В середине 30-х годов распоряжением НКВД проводилась очередная "чистка" территории. На этот раз и Катерина попала в список "ссыльных" женщин. Ее и восемь девушек "выбросили" здесь, в Астраханской области. Тут было всего пять домов, жительницы - одинокие женщины лет сорока. Новоселам удалось узнать, что несколько лет назад этот островок был необитаемым... В 50-е годы сюда прислали еще одну партию - третью и последнюю.

В июне 54-го Катерина познакомилась с ним. Миша "с земли" часто приезжал рыбачить на остров. Новый 55-й год они праздновали вместе. В деревне до сих пор шутят: лучше пары, чем наши Миша с Катей, не отыскать. Семейная идиллия продолжается и по сей день: Михаил рыбачит, Катерина Тимофеевна разделывает рыбу и готовит к сушке. На хлеб хватает, а большего и не надо.

В начале 90-х она попыталась отыскать братьев. Не удалось. Известно только, что старший, Николай, погиб во время Великой Отечественной.

Катерина Тимофеевна, допив свой чай, говорит на прощанье:

- Пока Миша рыбачит, попрошу вас... Найдите их. Перед смертью увидеть хотя бы Сашку, его улыбку. Ну, вы понимаете... Пожалуйста. И еще: если пройдете вдоль по лежневке, увидите желтый дом - там живет Верка, из "молодух".



Гены



Вера Павловна пять лет была почти официальной проституткой в Рязани. Ее выслали на этот остров, когда в город должна была приехать делегация рабочих-стахановцев. Кстати, она, как многие местные женщины, хранит кое-что из "той" жизни: выгоревшую цветастую юбку из ситца и самодельные черные чулки в крупную сеточку. Пригодились ли здесь эти вещи?

- Представьте себе: 40-е годы, идет война, а на острове живут тридцать хорошеньких женщин. Конечно, бывало, что приезжали сюда рыбаки, и приходилось нам зарабатывать себе питание, в основном картошку и рыбу, доски на избы, топливо. Деньги не нужны были - только бы выжить. А значит, требовалась мужская помощь. Вот и отрабатывали, как могли. Но при такой жизни быстро старишься, красота уходит. Многие девочки выскочили замуж и уехали, с десяток умерли в начале 50-х от эпидемии холеры. Остальные доживают здесь свой век.

Мы старались скрыть это наше прошлое от детей. Но не получилось. Однако они нас не осуждают, а некоторые даже жалеют. Считают, что пострадали ни за что. Так бы жили себе сейчас в больших городах - сытые и обеспеченные.

Лет 20 назад, когда режим ссыльных с нас был снят окончательно (а до этого каждый месяц сюда приезжал с проверкой местный участковый), дочка одной из женщин уехала с острова. Было ей тогда 25 лет. Говорят, что она стала проституткой. Только не в Москве, а где-то в Европе. Так что круг замкнулся.

На обратной дороге по привычке спрашиваю каждого встречного, знает ли такую деревню. "Нет, барышня, в наших краях ничего подобного не было..."

Выходит, все это миф? А Катерина Тимофеевна просила: Казин Сергей Тимофеевич, Казин Александр Тимофеевич, откликнитесь...



Лиза Голикова поделиться

09.08.2002