О любви

Я ненавижу Новый год и Рождество… Ненавижу, потому что в моей жизни уже давно не происходит никакой сказки. Каждый человек мечтает о том, чтобы в его жизни внезапно, вдруг произошло что-то необыкновенное, чудесное, что расцветит его серую жизнь разноцветной радугой света, что ворвется, как врывается в зиму весенний свежий дождь, смывая почерневший старый снег… и преобразит мир в новую реальность, в которой правит любовь. Всю жизнь мы ходим по земле и мечтаем о крыльях, но подняться в небо можно лишь после смерти. Мечты разбиваются в прах, и на ум приходит мысль: надо жить целесообразно, расчетливо, разумно…
Что такое любовь? Гормоны. Всё разложено по полочкам, распределено на порции афродизиаков, адреналина, различных реакций нервных рецепторов кожи, условных и безусловных рефлексов головного мозга… Обыкновенный расчет покажет, что любовь – это лишь выдумка романтиков, неких сумасбродных идиотов, мечтающих о веригах блаженных, но в современном мире вряд ли найдется место подобным излишествам. Влюбленность несет кучу проблем: ответственность, нервы, переживания, потраченное на воздыхания время и деньги, объяснения, ссоры… И всё ради чего? Ради призрачной надежды на счастье? Так его не будет, господа! Будет опять обман, страдания, депрессия, пьяные слезы в жилетку другу… Лучше просто жить, идти своим путем, решать поставленные задачи, постараться оставить в вечности своё имя, ради себя и своих потомков, ради надежды на вечность, надежды на маленький кусочек бессмертия.
Принцы и принцессы остались в старых потрепанных книжках детства, открывая которые, мы с насмешкой глядим на их картонные замки. Детство кончилось. Юность не дождалась принца на белом коне, принцессы в высокой башне, или дождалась, но потом желанная особа превратилась в жабу или змею, оставив после себя лишь сатанинский хохот. Взрослея, мы с каждым шагом, с каждым часом нашей жизни утрачиваем веру в чудеса, веру в любовь, ведь это настолько неосязаемая и невероятная вещь, которую невозможно взять и сотворить. Проще придумать атомную бомбу. Шагаем мы по миру, такие нелюбимые и самовлюбленные, такие непонятые и недооцененные… Шагаем… иногда подаем милостыню нищим и воображаем себя благодетелями. Но мы не способны сотворить любовь в своей душе, любовь к другому человеческому существу.
«Как? – скажете вы, – я люблю своих родителей, свою семью, своих детей, своих друзей…»
А так ли это? Вы действительно пытаетесь понять, что движет вашими близкими? Вы можете встать на их точку зрения? Принять их поступки? Простить за неугодные вам решения? Вы знаете, что такое любить?! Не принимать любовь, как должное, не играть в социальные игры, типа: «Это моя мать, это мои дети и мой долг их любить». Тут речь не о долге. Любовь – чувство высшее, космическое, которое не терпит долга, вынужденных связей, вроде марионеточных нитей и лаг, которыми мы связаны с определенным количеством человеческих существ. Любить – это принимать человека таким, какой он есть, со всеми его достоинствами и недостатками. Это значит не связывать человека различными условностями, не ограничивать его своими собственными постулатами, не обязывать его к чему-то нежеланному для него.
Когда любишь, ты радуешься тому, что на свете просто есть любовь, что в этом мире в этот день и час бьется сердце, дорогое для тебя, единственное, с которым такты звучат в унисон. Это когда ты знаешь, что можешь сотворить чудо, любое чудо, потому что, полюбив, ты сам стал Богом, Творцом, а значит, и преград никаких нет. Это когда ты угадываешь своего любимого с полужеста, полуслова, когда можешь дать ему во сне руку и взлететь к небу, не дав упасть вниз. Когда слова «Я люблю тебя» каждую секунду азбукой Морзе передаются через твое дыхание, пульсацию крови, подрагивание пальцев… и не обесцениваются их произнесением на публику. Когда внезапно, вдруг ты видишь на барельефе старинной часовни лицо любимого, на старом папирусе его силуэт, а в музее маленького провинциального городка его статую… Ты видишь и понимаешь, что эта любовь на века, что ради нее вы оба пришли в этот мир вновь, чтобы еще раз сказать: «Я люблю тебя», чтобы прикоснуться рукой к руке, ощутить тепло и живительный свет истины, которая одна только и важна в этом мире.
Наша жизнь – это один только кратковременный миг, а любовь – мимолетное касание бабочки… Стоит ли бояться ее прикосновения? Оно невесомо. Это дар. Ты можешь принять его или отвергнуть. Ничего не изменится. Любовь признает право не быть принятой, но она имеет право на существование независимо от этого. Просто принять гораздо сложнее, потому что тогда надо признать драгоценность такого дара, и возникает зависимость от него, от шанса его потерять, что невыносимо страшно. Но истина в том, что ЛЮБОВЬ потерять нельзя, ее можно только найти или не найти, а потерять можно только свои иллюзии и розовые очки, через которые ты упорно смотрел на мир. Ведь философское разочарование и цинизм – это тоже своего рода розовые очки, спасающие твоё эго.
Насколько ты силен, чтобы принять дар любви сильной и независимой, не просящей милости и милостыни, гордой и свободной, не требующей у тебя тебя самого? Насколько ты силен, чтобы суметь самому сотворить свою сказку и снова полюбить Новый год и Рождество? Бой курантов и речь президента – это не все составляющие праздника, есть ещё время для чуда, когда открываются ворота в новый, чудесный мир, когда возможно любое волшебство и нужно всего лишь загадать желание, чтобы оно исполнилось. Но, как говорят мудрецы, будьте осторожны в своих желаниях… Или… будьте смелы… Для счастья нужна только вера… в себя, в любимого и в чудо. Я загадала тебя…

Полет во сне и наяву
На тонких нитях прикрепленных,
Что лаг своих не оборвут,
Им только мнится, что влюбленность
Дает им крылья – это ложь,
Игра, увы, марионеток,
И куклы все – слуга и вождь
Своих нелепых опереток.
Дай руку, отгони свой страх,
Шагни в полет безумной бездны,
Крылом свободный сделай взмах
И свет вдали тебе забрезжит.
Лишь ты – Творец себе и Бог,
В тебе Вселенная сокрыта,
Коль ты поверил, значит – смог,
Ты – Мастер, я же – Маргарита.
Ты помнишь? Сила есть в любви,
Что всех других сильней и выше,
Когда архангел протрубит,
Мы будем ждать его на крыше.
С тобой нет страха, только дар,
Соединивший сердце с сердцем,
Нам, уходящим, плачет вдаль
Аллегро чье-то или скерцо.

поделиться

Ирина Горюнова

26.01.2007

О любви

- Маленький, помнишь меня? - сказала трубка его голосом, и мое сердце стало стремительно вращаться в районе солнечного сплетения.
- Да.
- Как ты там, маленький?
- Хорошо.
Он всегда действовал на меня как удав на кролика. Я стремительно впадала в ступор, стоило мне его увидеть или услышать. Вот и сейчас...
- Послушай, - сказал он очень серьезно, - ты меня слышишь?
Я взяла себя в руки и стала говорить решительно:
- Дима, сейчас в Москве час ночи. Я еще не спала, но у меня был трудный день, и я плохо соображаю. Проще говоря, что тебе надо? - выпалила я и сама себе удивилась.
- Надо повидаться, - заявила трубка, - срочно.
Я вздохнула. Я не умею с ним спорить.
- Подъезжай к метро, - говорю, - завтра.
- Прошу тебя, не шути. Ты должна ко мне приехать.
Вот так всегда. Если ему надо, то я, соответственно, должна. Я даже не нашлась, что ответить.
- Послушай, - заторопилась трубка, - ты должна ко мне приехать. Я очень болен. Ты должна. Естественно, за мой счет. Мне необходимо тебя увидеть.
- Чем ты болен? - испугалась я
- Поговорим об этом при встрече. Поверь, это серьезно.
- Хорошо, - сказала я, - давай завтра созвонимся.

И я согласилась. За его счет. Мне привезли билеты, и я потребовала телефон гостиницы, чтобы проверить, оплачен ли мой номер.
- Ты как на рынке, - оскорбился Дима
- Вопрос доверия к тебе, - выдала я тщательно подготовленную фразу, - решен мной раз и навсегда лет, по моему, десять назад! - сказала я и осталась собой довольна.
- Двенадцать, - поправил он.

Первым делом я пошла и взвесилась. Потому что вес требует серьезной работы над собой. Я-то знаю. Я посвятила этому жизнь. Результаты огорчали. Неделю придётся вообще не есть. Подруга Маша пересмотрела мой гардероб и категорически отмела все черное.
- Ты в чёрном, - сказала Маша, - старше лет на пять. Кроме того, сразу видно, что ты в депрессии.
Она открыла мне глаза! Черный - мой любимый цвет. Видимо, я давно в депрессии. Чемодан оказался практически пустым.
Я заняла денег. Купила три сумашедше дорогих платья и пару туфель. Соседка Лена сунула мне мобильный телефон и сказала, что будет звонить каждый день в три, в шесть и в девять. Я должна отвечать загадочным голосом с оттенками чувства. Впечатление должно создаться, что мне звонит мужчина. Что он меня любит и ждет.

Итак, я лечу в Гамбург. Неделю я жила только зеленым чаем, пытаясь вернуть себе формы двенадцатилетней давности. Мои щеки слегка ввалились, а глаза лихорадочно сверкали от голода. Получилось хорошо!
Иногда я останавливалась и спрашивала себя: "Зачем я все это делаю?" Ответ поражал своей простотой: "Чтобы он увидел меня красивой. И обалдел. И понял, как ошибся когда-то. И всю оставшуюся жизнь думал только об этом... И жалел о том, что сделал каждую секунду. Не спал ночами! Мучался! И..." Тогда мое подсознание, мерзко хихикая, задавало другой вопрос: "Разве тебе не все равно?" Я тут же отвечала: "Конечно, все равно!" Немного подумав и решив, что здесь некого обманывать, я признавалась себе, что, увы, это не так. К сожалению.

Самолеты внушают мне ужас. От понимания, что я болтаюсь среди облаков, ветров, и даже грозы, не приведи Господи, в консервной банке, леденеет сердце. Но... Уже через три часа я буду там, где мечтала быть когда-то. Меня будет встречать Дима. Юноша моей мечты. Я буду улыбаться, вести беседу и делать вид, что не помню, как двенадцать лет назад он разбил мне сердце. Я, как и раньше, притворюсь, что мне не бывает больно.

С чего началось... Однажды, возвращаясь из института, я познакомилась в метро с молодым человеком. Звали его Паша. Был он художником. Грозился написать мой портрет. Мы обменялись телефонами, через пару дней встретились. Паша сразу честно признался, что денег у него нет, поэтому мы пойдем к его другу, у которого неподалеку дискотека, там всегда вкусно и весело. "Ну, пошли", - вздохнула я, понимая, что вечер пропал зря. Дискотека располагалась в пришвартованном корабле. Туда мы и направились. Паша весь вечер нудно пытался меня напоить и склонить к сожительству. Ничего не получилось. Кроме того, Паша демонстрировал всем, что у нас все было, и я принадлежу ему полностью и без остатка. Я томилась и скучала. Поэтому, когда ко мне подошел тот самый друг по имени Дима и загадочно прошептал на ухо: "Давай сбежим", я обрадовалась и сбежала.

Мы сидели в темной каюте (потому что прятались) и разговаривали обо всем на свете. Потрясающе здорово. Дима читал мне стихи. Свои собственные. Была у него, например, "Ода унитазу" из армейского периода творчества. Сути не помню, но все там было складно и ладно. Но главное, стихи о любви. Мое сердце таяло. Воздух вокруг звенел. Я пропала. И мне было даже не жаль. Мне и сейчас не жаль. Даже теперь, зная, как все сложится дальше, я бы все равно влюбилась в него изо всех сил. Дима встал, подошел ко мне. Он очень длинный, и чтобы поцеловать меня, ему приходилось складываться пополам. Он подошел ко мне. Сложился. Заглянул мне в глаза и сказал: "Мы никогда не расстанемся. Я тебя не отпущу". "Теперь, - подумалось мне, - у меня все будет очень-очень хорошо!"
 
Я ушла рано утром, когда Дима спал. Я боялась, что он проснется и будет маяться моим присутствием. Я шла домой и улыбалась. И улыбалась потом весь день. Потом (совсем потом), Дима рассказывал, что это его сразило просто: "Я проснулся - тебя нет. Просто встала и ушла. Ни телефона, ни адреса..."

Два дня я мерцала улыбками и ждала. И он появился. Тряс меня за плечи и кричал: "Ты что, с ума сошла? Куда ты делась? Как ты могла!!! Я все вокруг перевернул!!!" Я смеялась, и надо сказать, была совершенно счастлива.

Мы вернулись на корабль. Жили в маленькой каюте, где совершенно невозможно было разойтись вдвоем, и мы все время сталкивались. Нас это очень веселило. Уходя, Дима меня запирал. "Это не методы!" - кричала я вдогонку, в ответ щелкал замок.
Мы любили говорить о том, как будем жить в большой квартире, варить друг другу кофе по утрам, гулять с собакой. "Мы никогда не расстанемся, - говорил он - я тебя не отпущу". У меня дух захватывало о счастья.

Все так и было... Прошло два месяца. Однажды Дима со звериным воплем "Сюрприз!!!", повез меня смотреть очень уютную и просторную двухкомнатную квартиру у метро "Речной вокзал", которую в итоге мы сняли. И готовили по утрам кофе друг другу. Каждый со своей туркой, стоя рядом, каждый у своей конфорки. Я - для него, он - для меня. Я носила дома его банный халат. Дима меня как-то в нем застал и удивился. Я объяснила, что таким образом чувствую его рядом. Близко-близко. Соединяюсь с ним на уровне полей. "Интересная мысль", - сказал Дима и надел мой. Рукава ему были по локоть, ноги торчали, как у страуса. Смешно...

- У тебя есть загранпаспорт? - спросил Дима
Загранпаспорт у меня был просрочен.
- Срочно делай новый. Мы едем в Гамбург.

Дима подарил мне кольцо с маленьким изумрудом. "Ты моя, - сказал он, - я с тобой помолвился".

Однажды ему необходимо было уехать. По делам на два дня. Эти дни я провела в постели в обнимку с его халатом, заливаясь слезами. Он звонил каждые часа три-четыре.
- Ты как?
- Плохо.
- А я вообще!
И я рыдала пуще. Когда он вернулся, я вся опухла от слез. Он обнял меня и сказал:
- Невыносимо...
- Что?
- Жить без тебя.
Прошло еще три сказочных, волшебных месяца. А потом Дима уехал. Я провожала его в аэропорту. "Я люблю тебя, ты должна мне верить", - сказал он. Мы договорились, что он устроится и за мной вернется. Ведь мы уедем надолго-надолго, на несколько лет.
Он не вернулся. И не звонил. Я ждала-ждала, я уже с ума сходила от беспокойства. Тогда я позвонила его родителям.
- У него все хорошо, - сказала мама, - он подписал контракт, работает. Странно, что он вам не позвонил.
У меня похолодело внутри.
Я стала просыпаться среди ночи и долго-долго лежать без сна. От одиночества, тоски и ненужности. На меня смотрели веселые колокольчики, которые он когда-то привез мне из Нижнего Новгорода. А когда вставала утром, с тяжелой душой, натыкалась на забытые тапочки, и сердце плакало. Выбросить рука не поднималась, они ведь, как и я, у нас одна беда. Было так больно, как будто мне, не останавливаясь ни на минуту, несколько дней подряд делают аборт. Вынимают душу.
Съезжая с квартиры, я нашла свой сиротливый новый загранпаспорт.
Я вернулась домой. Дома обо мне беспокоились. Все время о чем-то спрашивали, что-то хотели, предлагали. Я запиралась в ванной, включала воду погорячее, садилась и думала, думала, думала...
Приезжала старшая сестра и вела меня гулять. "Есть два итога, - говорила мне она, - или он к тебе вернется, или ты его забудешь. И в том и в другом случае ты будешь счастлива". Я кивала. Буду.
Прошло время. Однажды утром я проснулась и с удивлением поняла, что мне не больно. С тех пор прошло двенадцать лет. Были слухи, что Дима женился.

Я увидела его сразу. Он стоял среди толпы и мусолил букет цветов. Мне стало страшно. Что сейчас будет? Я пропустила весь самолет, и когда осталась совсем одна, двинулась ему навстречу. Я шла к нему целую вечность, он смотрел на меня и улыбался. Я подошла. Он обнял меня и сказал: "Господи! Я испугался, что ты не прилетела!". И выдохнул: "Уф". Я ткнулась лицом ему в живот и тоже выдохнула: "Уф". А еще... Еще мне показалось на минуточку, что так, именно вот так и должно быть. Я стояла у него в руках, как будто дома. Где мне спокойно и хорошо. Где меня любят. И в этот чудесный момент в моей сумке взорвался безумной трелью мобильный телефон.
- Ты долетела? - спросила Маша.
- Он здесь? - спросила Лена.
- Как он выглядит?
- Вы целовались?
- Что он сказал?
- А ты чего?
- А он чего?
- А ты?
- А он?
Я так и видела их сдвинутые лбы и два уха, приникшие к одной телефонной трубке. Я поморщилась и строго сказала:
- Извините, я перезвоню позже.
Вот так. Мгновение. И волшебство исчезло.
- Ты совсем не изменилась, - сказал он.
- Ты тоже, - ответила я.
Дима взял мои вещи:
- Я приглашаю тебя к себе домой, - важно сказал он.
Я несколько растерялась. "Держим дистанцию", - решила я.
- Вообще-то я хотела бы в отель.
- Моя жена, - продолжал Дима, - приготовила шикарный ужин для тебя.
Минуту я беззвучно открывала и закрывала рот. "Жена"! Как славно! О ней-то я совсем забыла! В романтически чудесную картину нашей встречи, которую я живописала в своем воспаленном воображении, как-то не вписалась Димина жена. А она, вот умница, ужин для меня сгоношила! Просто прелесть!
Мне стало больно и очень обидно. Я разозлилась. Захотелось дать ему по башке букетом. Жаль, не дотянусь.
Вот если бы у меня было время подумать, я решила бы, что сама во всем виновата, дурочка сама. Чего, спрашивается, я ждала? Что он предложит мне руку и сердце?! То-то... Напридумывала себе! Но времени подумать не было.
Я решительно выдернула из Диминых рук свой чемодан, повернулась и пошла. Меня душили слезы. И злость.
 
Дима догнал меня около такси.
- Маленький... - начал он
- Уйди! - сказала я, скрежетнув зубами на весь аэропорт.
Я влезла в машину, взгромоздила за собой чемодан. Потом высунулась в окно и прошипела:
- Я - идиотка! Меня от тебя тошнит. Не показывайся мне на глаза!
И-таки швырнула в него букетом. Сразу стало легче. Он стоял - на плечах розы - смотрел, как я уезжаю, и улыбался.

Дима приехал только под вечер. К этому времени я уже несколько часов металась по комнате. Как раненный зверь. Пришел и сказал:
- Невыносимо знать, что ты здесь, и не быть рядом.
Я ответила, что невыносимо переживать эту историю еще раз.
- Я виноват перед тобой, - сказал он
- Еще как, - усмехнулась я, - еще как!
- Прости.
- Чем ты болен?
- Язва.
- Что говорят?
- Будут оперировать.
- Ты трусишь?
- Еще как, - засмеялся он, - еще как! - помолчал и добавил:
- Если ты простишь меня, все будет хорошо.
Я подошла к нему, взяла его за руки и очень искренне сказала:
- Все будет хорошо, просто замечательно.

И в эту минуту я почувствовала, что в моем сердце нет обиды, я освободилась. Мне очень его жалко. И хочется защитить. Наверное, во мне проснулся материнский инстинкт. А Дима обнял меня так крепко, что чуть не хрустнули кости, и спрятал лицо у меня в волосах. Не прочувствовал важности момента. Материнский инстинкт заснул. Так мы стояли очень-очень долго. И я размышляла о том, как бы поделикатнее эту сцену уже закончить. Не то чтобы мне было неприятно, скорее наоборот, но у меня страшно, невыносимо затекла спина.
- Тебе пора домой, - очень ласково шепнула я.
- Нет, - отрезал он, - я никуда не пойду.
Вот тебе - на! Было ясно, что он не шутит.
- Послушай, - попыталась я уговаривать, - у меня сегодня день перегружен впечатлениями. Трудный перелет, я самолетов боюсь. Ты знаешь, встреча с тобой тоже тяжелый удар для меня... Давай, мы разойдемся. Выспимся. Успокоимся, а завтра поговорим.
- Ты меня прогоняешь? - спросил он с вызовом.
- Да. То есть нет. То есть да! - я решила быть твердой.
- Мне очень жаль, что тебе этого хочется, но я не уйду. Мне невыносима одна мысль, что ты здесь, а мы не вместе.
- Тебя выгнали из дома? - догадалась я.
- С чего ты взяла? - удивился он.
- Ну, так. Мне кажется, с ужином ты переборщил. Твоей жене это могло не понравиться.
- Конечно. Кому же это понравится!
- Вот какая же ты сволочь! - всплеснула я руками. - Тебе мало было вытащить меня сюда, заставив изменить все свои планы и потратить кучу денег, ну и там душевных всяких сил и эмоций. После двенадцати лет молчания и отсутствия без всяких объяснений тебе хочется познакомить меня со своей женой! А ей хочется? Ты поинтересовался? А мне? Ты как будто играешься, так нельзя! Ты развлекаешься и делаешь мне больно!
- Что ли ты любишь меня? - спросил вдруг Дима.
- Конечно, нет. Что за чушь! - слишком быстро ответила я.
- А-а-а, - сказал он.
Повисла пауза.
- Дай мне покурить, - попросила я.
- Я не люблю, когда ты куришь.
- Ой, ну знаешь что, - меня уже все начало раздражать, - не строй, пожалуйста, из себя! Воспитатель!
- Тут недавно мне приснился сон, - начал Дима. - Как будто у меня день рождения. Гости собрались, родственники. А хозяйка - ты. На стол накрываешь, убираешь, делаешь что-то и все время молчишь. Я смотрю на тебя и жду, когда же все уйдут, мы сядем с тобой рядом и обо всем поговорим. Как давно, как раньше. Я смотрю на тебя и думаю: "Как хорошо! Теперь все правильно, все на своих местах. Ты здесь, так и должно быть. Как же раньше могло быть иначе!" Я проснулся и весь день был совершенно счастлив, как в детстве, когда все, кого ты любишь, рядом. Я еще тогда хотел позвонить тебе, все время думал об этом. Не знал, что сказать. Мне все эти годы было важно, любишь ты меня или нет! А потом я попал в больницу. Там доктора в истерике: "Болезнь запущена! Срочно на стол!" У меня такое предчувствие появилось, очень ясное, что ты - мое спасение. Что я умру без тебя... И вот ты приехала. Я так боялся, когда тебе звонил. А ты приехала совершенно такая же, как тогда. И я с ума схожу от того, что ты рядом. Пожалуйста, не прогоняй меня. Я буду в кресле всю ночь сидеть, только не прогоняй.

Мы не расставались пятнадцать дней. Засыпали, взявшись за руки, и просыпались. Мы договорились, что я побуду рядом, пока не сделают операцию. Накануне его обследовали еще раз, операцию решили отменить. Что-то там стало гораздо лучше, наладилось само собой. Я пошла и взяла билет домой. Нужно же мне когда-нибудь возвращаться. Я не сказала, когда именно улечу. Не хотела, что бы он меня провожал, как бы мы стали прощаться... Я летела в самолете, и мне было пусто на душе. Мне хотелось плакать сто лет, но совершенно не было слез. И я еще не знала, что под моим сердцем происходит волшебство: растет и делится клеточка, растет и множится моя любовь... И я больше никогда не буду одинока.

поделиться

Оксана Онисимова

21.01.2005